Цикл 'Пограничная трилогия'+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти

рядов убогих лачуг, пересекли небольшую площадь, за которой просматривалось волнующееся море, миновали небольшой палаточный городок и улицу, где по краю растущего над пляжем морского овса, словно необычные плоскодонки, выстроились совершенно чёрные и сияющие под дождём приземистые домишки из шкур.

В одном из этих домишек Браун и проснулся на следующее утро. Он мало что помнил из того, что было ночью, и в хижине, кроме него, никого не было. Все оставшиеся деньги были в мешочке на шее. Браун толкнул дверь — обтянутый шкурой каркас — и вышел наружу, во мрак и туманную дымку. Лошадей они нигде не пристроили и не накормили, и он направился назад к бакалейщику, где те были привязаны, и сидел там на мостках, глядя, как с холмов за городом спускается заря.

В полдень, с красными глазами и разя перегаром, он стоял перед дверью алькальда, требуя отпустить компаньонов. Алькальд удалился через заднюю дверь, но вскоре прибыл американский капрал с двумя солдатами, который велел Брауну убираться прочь. Час спустя тот уже был в кузнице и насторожённо вглядывался, пока не смог что-то различить в полумраке.

Кузнец стоял у верстака, и подошедший Браун поставил перед ним ящик из полированного красного дерева с медной именной табличкой на крышке. Щёлкнув застёжками, он открыл ящик, одной рукой вынул из углубления внутри пару ружейных стволов, а другой взялся за ложе. Соединил стволы и патентованную казённую часть, поставил ружьё на верстак и надел кольцо, чтобы прикрепить цевьё. Взвёл большими пальцами курки и спустил. Ружьё было сделано в Англии, стволы из дамасской стали, замки с гравировкой, а ложе из красного дерева с наплывами. Подняв глаза, он увидел, что кузнец пристально смотрит на него.

С оружием дело имеешь? спросил Браун.

Занимаюсь немного.

Мне нужно обрезать эти стволы.

Кузнец взял ружьё, осмотрел. На выпуклом центральном фланце между стволами золотом были выбиты имя мастера и место изготовления — Лондон. Патентованную казённую часть украшали две платиновые полоски, на замках и курках в сталь глубоко врезались завитки орнамента, а имя мастера с флангов окружали выгравированные куропатки. Фиолетовые стволы были сварены из тройных полос, и на кованом железе и стали виднелось нечто вроде водяного знака, похожего на след, оставленный неизвестно откуда взявшейся древней змеёй, редкой, прекрасной и смертоносной. Деревянные части приклада отливали тёмно-красным, а на пятке имелась серебряная коробочка для капсюлей на пружинке.

Кузнец повертел ружьё в руках и посмотрел на Брауна. Потом опустил глаза на ящик. Обивка из зелёного сукна, небольшие, ладно подогнанные отсеки с устройством для нарезки пыжей, оловянной пороховницей, ершами для чистки, патентованное устройство для загонки капсюля из оловянного сплава.

Что, ты сказал, тебе нужно? переспросил он.

Обрезать стволы. Примерно вот настолько. И Браун приложил палец поперёк ружья.

Я этого сделать не могу.

Браун уставился на него. Не можешь?

Нет, сэр.

Хмыкнув, Браун окинул взглядом мастерскую.

А я-то считал, что любой дурак может отпилить стволы у ружья.

Что-то с тобой неладно. Кто станет отпиливать стволы у такого ружья?

Что ты сказал? переспросил Браун.

Кузнец нервно поглаживал ружьё в руках. Я просто хотел сказать, что не понимаю, зачем нужно портить такое хорошее ружьё. Сколько ты за него хочешь?

Оно не продаётся. Так ты считаешь, что со мной неладно?

Нет, не считаю. Я не это имел в виду.

Так ты обрежешь мне стволы или нет?

Я не могу.

Не можешь или не хочешь?

Это уж как тебе больше нравится.

Браун взял у него ружьё и положил на верстак.

Сколько возьмёшь за работу?

Не буду я за неё браться.

Если кому-то нужно было бы это сделать, какая цена тебя устроила бы?

Не знаю. Доллар.

Браун сунул руку в карман и вытащил пригоршню монет. Положил на верстак две золотые монеты по доллару и один полудоллар. Вот, сказал он. Плачу два с половиной доллара.

Кузнец нервно глянул на монеты. Не нужны мне твои деньги, проговорил он. Разве можно платить мне за то, чтобы я погубил такое ружьё?

Тебе заплачено.

Ничего подобного.

Вот деньги. А теперь или принимайся пилить, или можешь отказаться выполнять свои обязательства. И в этом случае я тебе задницу надеру.

Не сводя глаз с Брауна, кузнец стал пятиться от верстака, потом развернулся и пустился наутёк.

Когда прибыл сержант-гвардеец, ружьё уже было зажато в верстачные тиски и Браун работал над стволами со слесарной ножовкой. Сержант обошёл верстак, чтобы видеть лицо Брауна. Чего тебе? буркнул тот.

Этот человек утверждает, что ты грозился его убить.

Какой ещё человек?

Вот этот. Сержант кивнул на дверь.

Браун продолжат пилить. Разве это человек? бросил он.

Я не разрешал ему ни входить сюда, ни пользоваться моими инструментами, вставил кузнец.

А на это что скажешь? спросил сержант.

На что на это?

Какой будет твой ответ на обвинения этого человека?

Врёт он всё.

Ты ему не угрожал?

Нет, конечно.

Чёрта с два не угрожал.

Я людям не угрожаю. Я сказал, что надеру ему задницу, и это уж как пить дать.

И ты считаешь, это не угроза?

Браун поднял на него глаза. Никакая это не угроза. Это обещание.

Он снова склонился над работой. Ещё несколько движений ножовки, и стволы упали на землю. Отложив её в сторону, он ослабил зажимы тисков, вытащил ружьё, отсоединил стволы от замка, положил всё в ящик, закрыл крышку и застегнул застёжки.

О чём у вас спор-то вышел? не отставал сержант.

Откуда мне знать? Не было никакого спора.

Лучше спроси, где он взял ружьё, которое только что испортил. Украл где-то, могу поспорить.

Откуда у тебя это ружьё? спросил сержант.

Наклонившись, Браун подобрал отпиленные стволы. Длинные — дюймов восемнадцать, и он держал их за внутреннюю сторону. Обойдя верстак, Браун прошёл мимо сержанта. Ящик с ружьём был у него под мышкой. У двери он обернулся. Кузнеца и след простыл. Браун взглянул на сержанта.

Насколько я понимаю, этот человек снял свои обвинения, сказал он. Да и сдаётся мне, он был пьян.

Направляясь через площадь к небольшому глинобитному cabildo,[215] Браун встретил Тоудвайна и Уэбстера, которых только что освободили. Оба были растрёпаны, и от них несло какой-то дрянью. Втроём они отправились на берег моря и сидели там, глядя на длинные серые валы и передавая по кругу бутылку Брауна. Никто раньше океана не видел. Подойдя к воде, Браун подержал руку в полосе пены, набежавшей на тёмный песок. Потом лизнул соль на пальцах, посмотрел на берег в ту