Трое из Леса. Вторая трилогия - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голос прервался, Манмурт умолк. Губы его дрожали, он суетливо вытащил платок, промокнул глаза. Хрюндя ворчала и пробовала снова взобраться к нему на колени.
Мрак нарушил паузу:
– Ты этой ночью был там?
– Ваше Величество, я не могу оставить им много денег, у нее все отберут. Я ношу им каждую неделю, а для ребенка наш лекарь делает лекарства. Я их тоже ношу…
Аспард предложил:
– Я могу спросить лекаря.
– Не надо, – ответил Мрак.
– А почему тайно?
Манмурт в безнадежности развел руками:
– Может быть, Ваше Величество и видит другой путь, но со мной звезды не разговаривают… Меня засмеют и здесь, во дворце, и в восточном квартале начнется всякое-разное. А так у меня есть еще одна жена, о которой не подозревают все три мои жены, есть еще один ребенок… ибо та девочка со сломанными ногами тоже стала моей дочерью.
Аспард спросил хмуро:
– А давно это с тобой?
– Двенадцать лет, – ответил Манмурт тихо.
После долгого молчания Мрак прогудел:
– Ну и кару ты на себя наложил… Не, Манмурт, я тебе не судья. Это ты нам всем судья, а не мы тебе… Смотри, Хрюндя щас пустит лужу!
Манмурт ухватил жабу в охапку и умчался.
На праздничные дни ворота остались распахнуты сутки напролет. Днем и ночью входили и въезжали паломники, странники, просто крестьяне из соседних сел. Жрецы в День Соития просили тцара, чтоб по старинному обычаю было велено оставить городские врата распахнутыми настежь. От ворот и до храма вдоль пути горело множество факелов и светильников. Ночь стала днем, только над головой все так же колыхалось огромное звездное море.
Ворота тцарского дворца тоже оставались распахнуты, можно было заглянуть во внутренности, но стража зайти вовнутрь не позволяла, лениво отгоняла зевак. Их было всего четверо, дюжих молодых ребят, неповоротливых, засматривающихся на полуголых женщин, что уж начали праздновать священное таинство.
Время от времени перед дворцом появлялись группки зевак, делали вид, что пытаются прорваться вовнутрь. Стражи в свою очередь делали вид, что хватаются за мечи, и проказники с хохотом убегали.
В полночь городская площадь начала заполняться паломниками. Однако город как будто чувствовал приближение беды. Городская стража, что по два-три человека патрулировала самые опасные кварталы, сейчас пугливо жалась к центральной части, где казарма, где знать. Да и ходили эти до зубов вооруженные люди уже не по два-три, а не меньше пяти, а то и десятками.
Но чувствовалось, что их еще не боятся. Простолюдье откровенно скалило зубы, мальчишки свистели вслед. В город, как мухи на мед, потянулись нищие, бродяги, паломники. Прибывали на телегах целыми семьями, в крытых повозках. Постоялые дворы переполнились на второй день, ночевали на полу, в коридорах, на столах, лавках, а когда уже и яблоку негде было упасть, прямо на городской площади поставили шатры, разместились, а по ночам жгли костры, били в бубны, женщины плясали и пели на потеху горожанам.
Аспард скрипел зубами, вымаливал разрешение все враз очистить, совсем город загадили, особо буйных бросить бы в темницы, остальных погнать плетьми за городские стены. Мрак отечески увещевал, надо ж быть добрее, совсем озверел, будто конь копытом наступил, нехорошо так…
– Аспард, – упрекнул он, – ты ж прямо зверюка какая лесная… Там же люди!
– Это мразь, – заявил Аспард твердо. – Это либо грязная пена, что хозяйка всегда собирает половником и выливает собакам, либо та грязь, что на дне, по дну, подонки!
– Дык грязь есть во всех, – глубокомысленно сказал Мрак. – Щас она вот выплеснулась, все и гуляют. И черные овцы, и белые, и серенькие. Нет, совсем белые не гуляют, но серых на площади много… Как с ними?
– Не знаю, – сказал Аспард сердито.
– Вот погуляют малость, – рассудил Мрак, – и к утру побелеют. Разойдутся по домам.
– А если не разойдутся?.. Серость заразительна!
– Утро вечера мудренее, – ответил Мрак загадочно. – До утра еще столько… звезд, столько звезд!
К привычному небедному освещению из окон и от факелов на богатых домах добавились костры на площади и на улицах. Веселье, мелькнула мысль, чересчур бурное и уже достигло того накала, что вот-вот перейдет в буйную драку. Но когда драка в корчме – одно дело, а в город вошли, если верить Зауру, десять тысяч человек. Как он их сдерживает, чтобы немедля не начали грабежи, непонятно. Хороший руководитель, знатный… Даже вышколенное войско непросто держать в узде, а десять тысяч тупых головорезов…
Из окна хорошо видно и далекие огни, что за городом. Сейчас они гаснут один за другим: их затаптывают, оставшиеся шайки ворья прячут под одежду оружие и направляются к гостеприимно распахнутым вратам дворца, к самым богатым домам.
На всех перекрестках улиц тоже полыхают костры. Если напрячь зрение, то заметны освещенные красными бликами фигурки. Пару раз блеснуло металлом, обнаглели. Перестают таиться. Понимают, что городская стража им уже не помеха, а из дальних гарнизонов вызвать войска тцар не успеет.
Город не спал, он никогда не спит в дни таких вот ежегодных праздников. Но чувствуют ли жители, что сегодня случится что-то страшное? Глашатаи еще вчера прокричали на всех перекрестках, что всем жителям города надлежит ночью быть дома, ибо ожидаются драки, пьянства, разбои, что всегда бывает в дни больших гуляний. Но так как в этот раз нахлынуло паломников впятеро больше, то и смертоубийств ожидается больше… Пусть, дескать, прибывшие в город бьют друг друга и даже режут, но чтоб добропорядочные горожане не вмешивались. А кто окажется в полночь на площади, где ожидается наибольшее гулянье и драка, то пусть пеняет на себя, тцар не защищает тех, кто не выполняет его наказы…
Он вздрогнул, со стороны башни главного храма потек густой медный удар. За ним еще и еще,
