Ночные крылья - Роберт Силверберг

Долгое время в лежал без сна. Несмотря на примирение, я не мог забыть обидных слов, которыми Олмейн попала мне в самое больное место: я действительно предал людей Земли. До самой зари я вел диалог с самим собой.

– Что я совершил?

– Я сообщил завоевателям о некоем документе.

– Они имели моральное право познакомиться с ним?

– Он рассказывал о достойном стыда обращении наших предков с их соплеменниками.

– Что плохого в том, что они его получили?

– Стыдно помогать завоевателям, даже если они находятся на более высоком моральном уровне.

– Небольшое предательство – это серьезное дело?

– Не бывает малого предательства.

– Наверное, данный вопрос следует расследовать в комплексе. Я действовал не из-за симпатии к врагу, а желая помочь другу. Но я ощущаю свою вину. Я задыхаюсь от стыда.

– Это упрямое самобичевание отдает грешной гордыней.

Когда наступил рассвет я встал, обратил свой взор на небеса и попросил Волю помочь найти мне успокоение в водах возрождения в Ерслеме, где закончу свое паломничество. Затем я пошел будить Олмейн.

3

В этот день Межконтинентальный мост был открыт, и мы присоединились к толпе, которая тянулась из Талии в Эфрику. Второй раз в своей жизни я переправлялся по Межконтинентальному мосту: год назад – это казалось так давно – я шел здесь, направляясь в Роум.

Для Пилигримов есть два пути из Эйроп в Ерслем. Идя северным путем, надо пересекать Темные земли восточной Талии, садиться на паром в Стамбуле и идти по западному побережью континента Эйзи в Ерслем. Я бы предпочел именно этот путь, ибо, познакомившись со многими великими городами мира, я никогда не был в Стамбуле. Но Олмейн там уже побывала, когда проводила исследования в свою бытность Летописцем, и ей город не понравился. Поэтому мы и пошли южным путем – через Межконтинентальный мост вдоль берега великого озера Средизем, через Эгапт и пустыню Аобау в Ерслем.

Истинный Пилигрим всегда передвигается пешим ходом. Но это не очень нравилось Олмейн, и она бесстыдно навязывалась тем, кто имел какой-либо транспорт. Уже на второй день нашего путешествия она упросила богатого купца, который направлялся к побережью, подвести нас. У него и в мыслях не было пускать в свой роскошный экипаж кого бы то ни было, но он не смог устоять перед глубоким музыкальным чувствительным голосом Олмейн, хотя и исходил этот голос из-под маски Пилигрима.

Купец путешествовал в роскоши. Для него словно не произошло никакого нашествия на Землю, и не было упадка за последние столетия Третьего Цикла.

Управляемый им наземный экипаж был длиной в четыре человеческих роста, а по ширине в нем могли комфортабельно разместиться пять человек. Внутри пассажир чувствовал себя удобно, как в утробе матери. Установленные в нем несколько экранов при включении показывали, что происходит снаружи.

Температура здесь никогда не отклоняется от заданной. Краны подавали прохладительные и крепкие напитки. Можно было получить любые пищевые таблетки, амортизирующие диваны предохраняли пассажиров от дорожной тряски. Около главного сидения стояла подставка с мыслешлемом, но я так и не мог понять: вез ли купец с собой законсервированный мозг для памяти о городах, которые он проезжал.

Это был пышный, крупный человек явно любящий свою плоть. Кожа у него была оливкового цвета, волосы густые и черные. Глаза темные, взгляд внимательный и проницательный. Как мы узнали, он торговал продуктами из других миров. Сейчас он ехал в Марсей, чтобы ознакомиться с грузом галлюциногенных насекомых, только что прибывших с одной из дальних планет.

– Вам нравится моя машина? – вопрошал он, видя, как мы с восторгом все разглядываем.

Олмейн вперила свой взгляд в толстое покрывало, отороченное парчой с бриллиантами. Она была явно изумлена.

– Она принадлежала Графу Перриша, – продолжал он. – Да-да, именно Графу. Вы знаете, его дворец превратили в музей.

– Знаю, – сказала Олмейн.

– Это была его колесница. Ее должны были поставить в музей тоже, но я перекупил ее у одного жулика-завоевателя. Вы ведь не знали, что и у них водятся жулики, а?

От звучного хохота купца чувствительное покрывало на стенах машины свернулось в кольцо.

– Это был мальчик-приятель Прокуратора. Да-да, у них тоже есть такие.

Он искал корешки, которые растут на одной планете в созвездии Рыб. Корешки эти усиливают мужскую потенцию. Он узнал, что я единственный поставщик этих корешков на Земле, и мы с ним заключили сделку. Конечно, машину нужно было слегка переделать. Граф держал четверых ньютеров, которые питали двигатель своим метаболизмом. Ну, знаете, какая-то разница температур… конечно, это прекрасный способ передвижения, если ты имеешь возможности Графа, ведь для него в год требуется слишком много нейтрализованных, и я подумал, что это не для моего статуса. Кроме того, могли быть неприятности с завоевателями. Поэтому я снял кабину для ньютеров и поставил стандартный мощный двигатель. Вам повезло, что вы попали сюда. Но это только потому, что вы Пилигримы. Обычно я никого не беру: люди завистливы, а завистливые люди опасны. Но вас двоих послала мне Воля. Вы направляетесь в Ерслем?

– Да, – кивнула Олмейн.

– Я тоже когда-нибудь посещу его, но не сейчас. Нет, спасибо, не сейчас. – Он самодовольно похлопал себя по животу. – Конечно, я туда пойду, когда мне понадобится. И это угодно Воле. А вы давно стали Пилигримами?

– Нет, – ответила Олмейн.

– Многие после завоевания стали Пилигримами. Я их не виню. Каждый по-своему приспосабливается к изменяющимся временам. Послушайте, а у вас есть эти маленькие камни, которые получают Пилигримы?

– Да, – ответила Олмейн.

– Можно мне взглянуть? Меня они всегда привлекали. Был один торговец из Мира Черных звезд – такой тощий подонок с кожей, как жидкая смола, так он предложил пять квинталов [около пятидесяти килограммов] этих камней. Сказал, что они настоящие, что дают настоящее общение – такое, как у Пилигримов. Я отказался, я не собираюсь дурачить Волю. Некоторые вещи нельзя делать даже ради прибыли. Но потом я подумал, что нужно было взять один камень как сувенир. Я никогда его не касался. – Он протянул руку Олмейн. – Можно взглянуть?

– Нам не позволено давать звездный камень кому-либо в руки, – сказал я.

– Я никому не скажу, что вы мне позволили.

– Это запрещено.

– Послушайте, здесь же никого нет, это самое уединенное место на Земле и…

– Простите, но то, что вы просите, невозможно.

Его лицо потемнело. Но купец, уступив сопротивлению, оставил свои попытки.

Моя рука скользнула в карман, и я ощутил холодную поверхность звездного камня, который мне дали перед началом паломничества. Касание дало слабое ощущение единения-транса и я вздрогнул от удовольствия. Я поклялся себе, что он не тронет камень.