Ночью под каменным мостом - Лео Перуц

Всего этого Броуза не слушал -- не затем он пришел сюда. Он жадно тянул носом запахи еды. Его взгляд упал на блюда с кровяной колбасой, тушеной капустой, зеленью и кнедликами, которые как раз поставили на стол одному из посетителей. Привлеченный дразнящими запахами, он подошел к столу и узнал в посетителе седельщика Вотрубу, своего старого приятеля и компаньона по гостинице.

-- О, так это вы! Приятного вам аппетита! -- приветствовал он Вотрубу с некоторой снисходительностью, которую, как бывший придворный служитель, почитал своим долгом выказывать простолюдинам. -- Не каждому в наши времена живется славно, а нам так и подавно, как говаривал Адам Штернберг, обер-штальмейстер покойного величества.

Вотруба только что набил рот колбасой и не мог говорить, а потому сделал Броузе рукою знак помолчать и указал на Кокрду, приглашая послушать, что тот говорит. А Кокрда как раз живописал, как один из осужденных, а именно пан Петр Заруба из Здара, пытался молить о жизни, которую ему ранее обещали сохранить, и как сразу вслед за этим принял такую же мученическую смерть, как и все остальные.

-- Смотрите не подавитесь! -- сказал между тем Броуза Вотру-6е. -Кровяной колбасой с капустой и кнедликом, случалось, давились, и я не могу сказать, хорошая ли это была смерть. Когда этот кусок выйдет обратно у вас из горла, скажите-ка мне, кто в нашей стране раньше всех замечает дождь? Этот вопрос я однажды задал Его Величеству покойному императору, и мой добрый господин не смог на него ответить. Пришлось ему мне заплатить два талера. Напрягите-ка свой рассудок -- может, у вас получится. А не получится, так я с вас возьму дешевле. Поставите мне кувшинчик пива. Ну как, идет?

Вотруба напряженно раздумывал над тем, какая ему была выгода от такого пари. Он нашел ее в той щекочущей самолюбие мысли, что ему поставлен тот же самый вопрос-загадка, что и Его Императорскому Величеству. Тем временем Кокрда закончил свой рассказ. Пообещав вскоре заглянуть сюда еще раз, он попрощался и отправился в другую гостиницу, чтобы и там собрать вокруг себя слушателей.

-- Ну как? -- напомнил Броуза Вотрубе. -- Пойдет сделка? Жду вашего ответа и резолюции, как обычно говорил покойный государь своему тайному советнику пану Хегельмюллеру.

-- Хегельмюллер? Кто это тут говорит о Хегельмюллере? -- раздался голос за соседним столиком. -- А, клянусь моей душой, да это же Броуза! Дай глянуть на тебя, человече! Сколько уж лет я не видал твою воровскую плосконосую рожу!

-- Пане! -- с достоинством обратился Броуза к человеку за соседним столом. -- Выбирайте слова поосторожнее! Я вас не знаю.

-- Как это? -- удивленно и весело вскричал сосед. -- Ты не помнишь Сватека? Да ты меня бог весть сколько раз видел, когда я отворял кровь Его Величеству, завивал ему волосы и стриг бороду. И ты, глотатель угольной пыли, говоришь, что не знаешь Сватека?

-- Сватек? Цирюльник? -- переспросил Броуза, и невыразимая нотка презрения прозвучала в его голосе, так как в своих воспоминаниях, которые он предлагал вниманию кабацкой публики, он имел дело исключительно с высокими персонами пражского замка вроде обер-гофмейстера, обер-камергера, обер-егермейстера и тайных советников.

-- Бритый поп, вот кто первым замечает дождь! -- сказал Вотруба, все это время напряженно перебиравший в уме возможные ответы. Но на него никто не обратил внимания.

-- Так ты забыл Сватека, ты, старая кочерга? -- крикнул цирюльник покойного императора. -- Того Сватека, который частенько растирал мазью твою спину, когда Его Величество, наш всемилостивый государь, находил нужным выпороть тебя тростью?

-- Что?! Его Величество покойный государь император собственноручно... вот этого... -- послышался замирающий от удивления голос Вотрубы.

-- Это клевета! -- в благородном негодовании запротестовал Броуза. -Его Величество, мой всемилостивый господин, во всякое время относился ко мне с уважением, часто выказывал мне свою благосклонность и умел ценить мои заслуги.

-- С уважением -- к тебе? Твои -- как ты сказал -- заслуги?! -- хохотал цирюльник. -- Держите меня, а то упаду со смеху!

-- У меня есть на то свидетельства! -- заявил Броуза.

-- Конечно. На горбине! -- заверил цирюльник.

Тут Броуза решил, что пора кончать этот диалог, который вряд ли пошел на пользу его репутации у малостранских бюргеров, а лучше позаботиться о кувшине пива, которое он еще надеялся выспорить у седельного мастера.

-- Двое всегда стоят вместе, но друг другу -- враги насмерть, -обратился он к Вотрубе, словно перестав замечать Сватека. -- Кто эти двое, можете мне сказать?

-- Это палка и твоя спина! Чего уж тут непонятного! -- бросил ему в ответ цирюльник, не давая Вотрубе рта открыть.

-- Убирайтесь прочь! -- в бешенстве напустился на него Броуза. -- Я с вами ничего общего не имею. Якшайтесь с подобными вам, а меня оставьте в покое!

-- Ну, ну, Броуза, не злись так сразу! -- примирительно засмеялся цирюльник. -- Сегодня вечером тебе еще покажется приятным мое общество. Или ты не затем пришел, чтобы повидать старого Червенку?

-- Я? Червенку? Какого Червенку? -- удивился Броуза.

-- Нашего Червенку, -- отвечал цирюльник. -- Разве он не известил тебя, что сегодня вечером приедет в "Серебряную щуку"? Он, видимо, немного запоздал. АН нет, вот и он!

В столовую вошли двое мужчин, и, несмотря на то, что с момента их последней встречи минуло девять лет, Броуза сразу узнал обоих. Первый, опирающийся на трость и немного сгорбленный старый господин со спадающими на лоб седыми прядями, был Червенка, второй камердинер покойного Рудольфа II. Другой же, с крючковатым носом, немного старомодно одетый, был музыкант Каспарек, много лет прослуживший у императора лютнистом. Броуза встал, чтобы поприветствовать их. Но он не забыл и о желанном кувшинчике пива.

-- Так подумайте быстро, -- не спеша отойти, обратился он к седельному мастеру. -- Двое стоят рядом, но друг другу -- враги насмерть. Кем они могут быть?

-- Клянусь душой, не знаю, -- заверил его Вотруба, которому больше не хотелось играть в загадки. -- Здесь, в "Щуке", я таких не видал. Но спросите у хозяина -- может быть, он их знает. Недаром же он танцует на цыпочках вокруг всякого люда!

-- Ну вот я и с вами! -- сказал старый Червенка, прихлебывая суп, который поставил перед ним хозяин. -- Но, скажу вам откровенно, мне нелегко было сюда добраться. Моя дочка, у которой я живу, и ее муж Франта вовсе не хотели меня отпускать -- вбили себе в голову, что со мной может что-то случиться в пути. "Оставайся, старый, где ты есть! -- говорят. -- Разъезжать по свету в наше время -- занятие не для тебя. Не думай больше о прошлом -что было, то было! Лучше подумай о том, что ты нам нужен в саду. Прочтешь здешним хозяевам доклад о сортах капусты -- или, может быть, тебе его напечатать?" Ну, дал я им поговорить вволю, назначил день для доклада, и вот я здесь. Правда, поездка от Бенешова до Праги получилась утомительная, тем более что его сиятельство граф Ностиц, к которому я почтительнейше обратился, не предоставил мне местечка в верхней части трибуны, а ведь он должен был это сделать хотя бы в память о временах, когда мы с ним ежедневно встречались наверху, в замке, -- я ему: "Целую руки вашей милости", а он мне: "Доброе утро, герр Червенка". Короче говоря, место на трибуне я все же достал и своими собственными глазами увидел голову доктора Есениуса в руках палача, как то и предсказывал в свои последние часы мой всемилостивый государь Рудольф.

Тут он повернулся к хозяину, который стоял за его стулом и жадно вслушивался в каждое слово.

-- Запомни: после супа подашь оломоуцский сыр, соленую редьку, ломтик поджаренного хлеба и полкувшина согретого пива!

-- Это правда, что Его Величество покойный государь император, -- начал хозяин, слегка задыхаясь от волнения, -- предсказывал вам будущее по руке, как это делают цыгане на ярмарках?

-- Ломтик хлеба, сказал я, к нему редьки, сыру и полкувшина теплого пива! Это все, а теперь иди! -- одернул его бывший камердинер императора.

-- Пан Червенка не узнает меня? -- обиженно спросил хозяин. -- Я же Вондра!

-- Какой еще такой Вондра? -- спросил экс-камердинер.

-- Тот самый Вондра, что толок на кухне перец, -- объяснил хозяин, -- и крутил вертел, когда туши зажаривали целиком. Я часто видел пана Червенку, когда вы приходили к поварам проверить, точно ли по рецепту приготовлены суп и жаркое для государя императора, -- он с трудом перевел дыхание. -- Чаще всего это был куриный бульон.

-- Ага. Значит, ты и есть тот самый Вондра, -- согласился Червенка. -Хорошо, что и ты с нами. А здесь тебе тоже полагается толочь перец и крутить вертел?

Хозяин отступил на шаг и описал рукой широкую дугу, показывая, что теперь его владения велики и что он распоряжается большим и малым залами, садом, кухней, кладовой, амбарами, винными погребами и комнатами для приезжих.

-- Здесь, -- заявил он гордо и взволнованно, -- я делаю все. В прошлом году я унаследовал "Щуку" от моего отца.