Герой - Александр Мазин

И быть бы большой беде, потому что на вышгородской стене тоже схватились за луки, но тут Святослав бросил коня вперед и бесстрашно сдернул с головы шлем. Солнечный луч свернул на его бритой загорелой голове. Мотнулся назад пшеничный чуб, когда князь запрокинул голову и рыкнул почище пардуса:

– Не стрелять!!! Ополоумнели, дурни! Я – князь ваш! Шкуру сдеру! Живо открыть ворота!

Тут уж и вышгородские опомнились. Попрыгали вниз, вытянули засов, потащили створы.

Не дожидаясь, пока ворота откроют полностью, Святослав бросил коня внутрь, едва не сшиб кланяющегося в пояс вышгородского десятника и поскакал вверх по улице. А за ним, галопом, княжьи и духаревские.

На просторном подворье боярина Шишки было весело. Но не всем. Не веселилась меньшая челядь, которую согнали смотреть, как боярин наказывает того, кто ему не угодил. Не веселился наказываемый, гридень Зван, с которого содрали бронь и одежду и привязали к столбу посреди подворья. Не веселилась дочка боярина, к которой, собственно, и приехал в гости Зван.

Дочки, правда, на дворе не было. Ее по приказу отца еще утром двое доверенных увезли из города в потаенное место.

Не веселились и псы. Были у боярина три зверюги, специально натасканные на человека. Были. Теперь два «людоеда» валялись со вспоротым горлом, а третий медленно издыхал с ножом между ребер.

Не рассчитал боярин Шишка. Хотел продлить удовольстие и перед травлей велел освободить Звана. А тот ножик у челядника отнял да на Шишку кинулся. Тут псарь «людоедов» и спустил. И всё. Нет больше «людоедов». Правда, и гридня порвали собачьи клыки. Не то чтобы опасно, но потрепали основательно. Так что взяли Звана во второй раз и теперь уж воли не дали. Раздели и привязали к столбу, у которого Шишкин палач порол провинившихся холопов.

Привязали. Привели других псов, попытались наускать. Но не получалось. Не хотели охотничьи псы брать человека.

Зван, хоть и крови потерял изрядно, но держался. И вел себя храбро: поносил разными нехорошими словами боярина и описывал, что с Шишкой сделает воевода Серегей, когда обо всем узнает.

Боярин Шишка, в красных сапогах, будто ромейский василевс, в дорогой шелковой одежке. На жирной груди – византийский крест с рубинами и изумрудами, у пояса – короткая сабля с рукоятью в самоцветах. Морда толстая, красная, злая, брызги слюны изо рта:

– Запорю всех! Жрать, его жрать!!!

Хохот Звана.

– Ори, ори! Лопнешь – будет чем собачек накормить! Они гнилую требуху любят!

Псы лают, псари кричат…

На дворе никто не услышал, как подскакали к воротам всадники. Стучать не стали. Духарев узнал голос Звана – этого достаточно. Махнул рукой…

Забор у Шишки высокий. Однако намного ниже крепостной стены. Змеями взлетели арканы. Побежали вверх по частоколу гридни… Сам он остался в седле. Рядом с князем, который улыбнулся одобрительно – понравилась ему выучка духаревских дружинников. Хотя, если вдуматься, – ничего хитрого. Вот когда под обстрелом, да наверху – вои с оружием…

Пять секунд – и за забором перестали орать. Только собаки забрехали еще пуще. Еще пять секунд – и створки ворот поползли в стороны.

– Добре, – похвалил Святослав и тронул коня. Окруженные дружинниками великого князя Духарев и Святослав не спеша, стремя в стремя, въехали во двор.

Картина им представилась живописная.

На ступенях терема сгрудились, выставив разномастное оружие, челядники Шишки. Человек пятьдесят. Вокруг крыльца, двумя линиями, гридни Духарева. Первое полукольцо – с мечами наголо, второе – с луками на изготовку. Их меньше, но результат схватки ясен даже ёжику. Поэтому и не нападают. Успеется. Звана уже освободили. Кто-то и меч ему в руку сунул…

«Лучше бы перевязали», – подумал Духарев.

Псари с собачками уже слиняли – от греха подальше.

– Убери своих, – сказал Святослав Духареву.

– Гридь, на-конь, – скомандовал Сергей.

Цепочки мгновенно рассыпались. Дружинники, не выпуская оружия, разобрались по седлам. И снова построились позади воеводы.

– Прочь! – велел князь Шишкиным челядникам, и те, не заставляя повторять, кинулись кто куда. С большой охотой – умирать никому не хочется. Остались только четверо наемников-нурманов. Эти тоже в Валхаллу не рвались, но работа есть работа.

– Шишка! – рявкнул Святослав. – Вышел сюда!

Боярин появился в дверях. Уже не красный, а бледный. Но даже страх не выбил из него природного гонора.

– Здрав будь, княже! Зачем пожаловал?

– Ты что творишь, боярин? – спокойно произнес Святослав.

«Неужели выгородить хочет мерзавца?» – удивился Духарев.

Определенный резон в этом был. Шишка – боярин сильный. При Ольге власть имел изрядную и пользовался ею наверняка не только себе во благо, за что и был у княгини в большой чести.

Но Святослав – не тот человек, который ради выгоды пожертвует честью и Правдой.

– Я – в своем доме. – Увидев, что князь с ходу не отдал его воеводе Серегею, Шишка взбодрился. – А этот, – кивок на Звана, – дочь мою обесчестил. По Правде за бесчестье охальника отцу головой выдают.

– Верно, – согласился Святослав.

Шишка совсем воспрял.

Зван с беспокойством посмотрел на своего воеводу. Духарев чуть заметно качнул головой: не беспокойся, мол, я тебя не выдам.

– Только вину его не тебе определять, боярин, а мне, – напомнил Святослав. – Это мое право. Княжье.

– Вышгород – великой княгини городок. Он киевскому столу не подлежит, – на знакомом поле законов и тяжб боярин снова надулся.

Зря.

– Был – княгини, – ровным голосом произнес Святослав. – Теперь – мой. И суд здесь – тоже мой. А ты, боярин, помню, моей матери верно служил. А мне?

Шишка хрюкнул. Удивился. Но быстро сообразил, куда идет.

– А тебе, великий князь, еще верней служить буду! – и даже попытался поясной поклон отвесить. Получилось плохо – брюхо мешало. А уж глазки как замаслились. Должно быть, представил боярин, как он при Великом князе славно заживет. Великом князе, который всегда в походах…

А Святослав сделал паузу небольшую и совсем спокойно добавил:

– А я на этом гридне вины не вижу.

– Э-э-э… Как не видишь? – Шишка аж глаза выпучил. Удивился.

– А так. Не вижу, и всё.

– Но у меня видаки есть… – растерянно проговорил боярин.

– А зачем мне твои видаки. Я, боярин, свое слово сказал. Но если рассудить по Правде…

– Вот-вот! – оживился Шишка. – Если по Правде…

– Хочешь – по Правде? – осведомился князь.

– Хочу! – бодро ответил Шишка. Не почуял подвоха.

– Что ж, боярин, за верную службу моей матери надо тебя отблагодарить. Быть посему. Варяг Зван, готов ли ты постоять за себя по Правде?

– Благодарю, княже, за подарок! – Зван низко поклонился. – Только я не могу. Дочку я его люблю, жениться на ней хочу. А как это можно, если я ее отца убью?

Тут до Шишки доперло. Аж борода затряслась. По варяжской Правде подобные спорные вопросы решались непосредственным обращением к Перуну. То есть – поединком, в котором правый оставался живым, а неправый – соответственно, мертвым. Шишка был христианином, Зван – тоже. Так что Перун мог оказаться в затруднении. Вдобавок Зван был изранен и измучен… Но ни сам Зван, ни кто-либо из присутствующих ни на миг не усомнились, кто окажется правым, а кто – нет.

– Прости меня, княже, не могу я с ним биться, – Зван был простым гриднем, не князем. У князей – другая мораль.

Сыну Святослава Владимиру, например, ничто не помешало сделать своей женой дочь Роговолта полоцкого, предварительно убив не только ее отца, но и всю ее семью.

– Великий князь, неужели ты спустишь ослушнику? – закричал воспрявший Шишка.

– Соглашайся, Зван, – негромко посоветовал Духарев. – Дашь ему легонько по башке – и дело с концом.

Зван подумал – и кивнул.

– Коли боярин настаивает, будем с ним биться, – сказал он.

– Не со мной! – мгновенно отреагировал Шишка. – По закону я имею право выставить за себя поединщика. Вот он, Харальд, будет биться за меня! – Шишка показал на одного из своих нурманов.

Святослав поморщился. Хитрость Шишки не привела его в восторг.

По закон соблюден. Духарев поглядел на Харальда-нурмана и сразу понял, что Звану с ним не справиться. Даже будь парень в хорошей форме, ему пришлось бы туго. Опытный битый волчара, искушенный именно в такой вот, один на один, пешей рубке. Духарев хорошо знал эту породу. С десяти лет – с мечом. С двенадцати – в виках.[13]

Сам Духарев, наверное, мог его завалить. Святослав – наверняка. Зван? Очень сомнительно.

– Зван тоже имеет право назвать поединщика! – Йонах опередил Духарева, намеревавшегося сказать то же самое.

– Может, ты хочешь биться вместо него? – спросил князь.

– Нет! – крикнул Зван.