Восемь мечей - Джон Карр

По взгляду темных невыразительных глаз Морли можно было догадаться, что до него наконец-то дошел смысл последних слов епископа. Он слегка кивнул, но, тем не менее, сказал:

– Вообще-то любой незнакомец мог бы точно так же войти и через парадную дверь. Мы их никогда не запираем. Ни одну из них.

Епископ поставил все еще горящую свечу на каминную полку и обеими руками начал отряхивать свой сюртук. Его лицо снова стало усталым и озабоченно-угрюмым. Так обычно бывает с людьми в результате сильного, но тщательно скрываемого гнева или острого недостатка сна.

– И, тем не менее, совсем недавно им пользовались, – заметил он. – Причем, учтите, совсем недавно! Это отчетливо видно по потревоженной пыли. И как раз вон там чулан, из которого взяли ваши туфли…

Тяжелой походкой, слегка наклонившись вперед, епископ направился по направлению к постели. Хью Донован заметил, что он не оставил без внимания даже следы пятен красных брызг на полу и на стене: на какое-то мгновение старую заброшенную комнату, казалось, заполнили шевелящиеся, издающие какие-то совершенно невнятные звуки призраки в виде отрезанных голов и в высшей степени почтенных джентльменов в длинных париках и малиновых камзолах из кровавого семнадцатого века. Затем, как бы в качестве сознательной разрядки, Хью Донован неизвестно почему вдруг вспомнил о чернилах. Вот где загадочный полтергейст проявил себя вовсю! Все это одновременно было непостижимо, нелепо и… ужасно.

– Поскольку наши представители власти – я имею в виду уважаемого доктора Фелла с его практически исчерпывающими знаниями криминального мира и поистине превосходного местного детектива мистера Мерча – сегодня днем, к сожалению, не сочли необходимым или хотя бы возможным поделиться со мной полученными сведениями, – не скрывая горького чувства, мрачно продолжил его преподобие, – мне пришлось провести собственное расследование. В соответствии с моими личными представлениями о том, как это следует делать… Скажите, ведь эта комната обычно не используется, так?

– Да, практически никогда, – не задумываясь ответил Морли. – За исключением, конечно, того, что в ней хранятся ненужные вещи. Кроме того, в ней холодно и сыро, поскольку она, видите ли, не отапливается. – Чуть подумав, он не совсем уверенным тоном добавил: – Э-э-э… простите, а почему вы спрашиваете, сэр?

– Но если это так, – игнорируя его вопрос, продолжил епископ, – то как, интересно, случилось, что в тот вечер, когда некто проявлял свое весьма необычное, хотя куда уместнее было бы сказать – примитивное чувство юмора, тут оказался ваш викарий достопочтенный мистер Примли?

Морли озадаченно посмотрел на него:

– Да, но вам лучше это знать, сэр! Вы же были вместе с нами! Все произошло потому, что он попросил…

Епископ раздраженно взмахнул рукой:

– Да не берите вы себе в голову! Все эти вопросы я задаю вам только ради моего сына. Не более того. Хочу, чтобы он наконец-то понял, как именно следует вести подобного рода расследования.

– Ах вон оно что! – В глазах Морли промелькнула смешинка. – Понятно, понятно… Помните, тогда мистер Примли, вы, господин епископ, и мы с отцом начали обсуждать историю человека, который в свое время именно здесь покончил жизнь самоубийством, и последствия этого, с позволения сказать, поступка? Так вот: когда мистеру Примли пришлось остаться в поместье на ночь, он попросил, чтобы его поместили сюда, вот в эту самую комнату…

– Да?… Ах да, да, совершенно верно. – Епископ коротко кивнул. – Именно это мне и хотелось бы точно установить… Ведь первоначально мистер Примли, кажется, не планировал провести здесь ту ночь, разве нет?

– Нет, сэр, не планировал. Он просто опоздал на последний автобус домой, и соответственно…

– Соответственно, Хью, должен особо отметить тебе следующее: значит, никто из посторонних никак не мог знать о намерении викария остаться здесь на ночь. Это было неожиданное решение, принятое уже поздно вечером. Еще менее вероятным было бы предположить, что он мог знать о намерении мистера Примли остаться на ночь именно в этой комнате. Таким образом, эту, с позволения сказать, «шутку» с мистером Примли никак не смог сыграть кто-то посторонний!

– Вот это да! – удивленно произнес Хью после короткой, но какой-то весьма многозначительной паузы. – Ты хочешь сказать, кто-то проник сюда вот по этому скрытому проходу, чтобы своровать те туфли, конечно не ожидая, что в комнате кто-то есть, и…

– Конечно! Вот только боюсь, ты несколько опережаешь ход моих мыслей. Это весьма вредная привычка, от которой мне очень хотелось бы тебя предостеречь, – не скрывая осуждения, произнес его отец. – Впрочем, я имел в виду не то. Вернее, не совсем то… Да, он не ожидал, что в комнате кто-то есть, и либо при входе, либо уже на выходе – скорее всего, последнее, – совершенно случайно разбудил мистера Примли и, чтобы обеспечить себе достаточно надежное прикрытие, изобразил из себя что-то вроде таинственного привидения. – Епископ свел мохнатые брови, засунул правую руку в карман сюртука. – Более того, я могу весьма точно указать вам человека, склонного к такого рода действиям, и даже убедительно доказать, что это был именно он. – С этими словами его преподобие медленно, чуть ли не торжественно извлек из кармана небольшую записную книжечку в перепачканном грязью переплете из красной кожи, на котором виделись тисненные золотом инициалы, и объяснил: – Эту, признаться, весьма симпатичную улику, по всей видимости, выронили у лестницы, ведущей вниз к этому проходу. Сделайте одолжение, взгляните на нее. Жаль, что ее потеряли: на ней инициалы «Г.М.». Надеюсь, мне не надо напоминать вам о чертах характера Генри Моргана или особо отмечать его слишком уж подозрительное стремление увести в сторону расследование инспектора Мерча? Именно он, как мне помнится, первым привлек внимание инспектора к тому отпечатку ноги у здания поместья и любезно предложил сделать слепок со столь важного «вещественного доказательства».

– Чушь! – резко возразил ему Хью Донован. – Прошу прощения, но это просто невероятно! Просто какая-то фантастика! Причем осмелюсь заявить, нелепая фантастика! Глупая фантастика. Это, это…

Морли нерешительно кашлянул.

– Сэр, боюсь, вам придется признать, что поверить в такое совсем нелегко. Я имею в виду не эту материальную улику, а самого Хэнка! Он, конечно же, вполне способен на подобный розыгрыш мистера Примли или любого другого, кто бы здесь ни оказался, но вот остальное… все остальное, сэр, мягко говоря, вызывает более чем сильные сомнения.

Епископ широко развел руками:

– Молодой человек, я от вас ровным счетом ничего не требую, я всего лишь вас информирую! Скажите, в тот вечер Генри Морган знал, что мистер Примли был здесь?

– Н-н-нет, пожалуй. Но он вполне мог видеть, как тот входил. Вполне возможно…

– И тем не менее, он ведь не мог сколь-либо определенно знать, что мистер Примли останется ночевать в поместье, так?

– Наверное, нет, не мог.

– Или, что еще менее вероятно, в какой именно комнате он может заночевать?… Да?… Благодарю вас. – Епископ убрал записную книжку в карман сюртука и, приняв вид милостивой снисходительности, довольно похлопал себя по поясу. – Что ж, теперь, полагаю, мне лучше вернуться в кабинет Деппинга и подождать там прихода наших доблестных представителей власти. Пойдемте вниз? Морли, не откажите в любезности взять с собой вон ту свечу… Хотя нет… Оставьте ее, пожалуй, там на месте. Возможно, она нам вскоре понадобится.

Они уже пересекали холл, когда Морли вдруг снова заговорил:

– А знаете, сэр, простите милосердно, но ваше предположение просто… как бы это получше сказать… да, да по-своему просто смехотворно, иначе не скажешь. Конечно же, Хэнк его явно недолюбливал, против этого никто, включая и самого Хэнка, и не подумает возражать. Но ведь это не является основанием для того, чтобы… – Он чуть поколебался, как бы не желая что-то произносить вслух, но затем все-таки решился и упрямо сказал: – Что касается тайного проникновения с целью завладения моими туфлями, то… Нет, и еще раз нет! Это никуда не годится. Абстрактная теория, и ничего больше.

– Осторожнее, мой мальчик, осторожнее. Мне бы совсем, поверьте, совсем не хотелось бы, чтобы мои утверждения понимались как желание кого-то обвинить! Ведь я пока еще даже в мыслях не дошел до обвинений или даже выводов, конкретно подразумевающих таковые обвинения в умышленном убийстве. Однако если достопочтенный доктор Фелл по тем или иным причинам предпочтет силой данных ему полномочий отстранить меня от участия в его, мягко говоря, не совсем зрелых обсуждениях деталей расследования данного дела, то в таком случае и ему не стоит обижаться на то, что мне тоже придется предпринять определенные шаги по нейтрализации его, с позволения сказать, «не совсем дальновидного решения».

Такой неистовой и раздраженно-язвительной реакции отца Хью Доновану никогда еще не доводилось видеть. Причем в отношении не главного дела жизни, а, в общем-то, увлечения, хобби, не более того. Он вдруг с удивлением для самого себя заметил, что епископ заметно постарел и все чаще и чаще выходит из себя. А ведь раньше, несмотря ни на какие сатирические реплики о нем, никому и в голову не приходило сомневаться ни в его беспристрастии, ни в здравомыслии. Сейчас же Хью увидел перед собой седую голову с отвисшими щеками и обиженно сжатой ниточкой рта. Отец прожил слишком долгую, слишком полную наступательной активности жизнь, а вот теперь им, похоже, все больше и больше овладевает так называемое старческое младенчество! Хотя на первый взгляд пока еще и не очень заметное. А прошел всего лишь один год… Только теперь Хью начал осознавать, что такая неестественная для отца реакция была вызвана, скорее всего, тем, что Провидение, которое епископ с таким непомерным энтузиазмом и столь усердно превозносил, как бы в насмешку заманило его в совершенно дурацкую затею, от которой все остальные получали искреннее удовольствие, не более того. Это было совсем не смешно. Причем самое чудовищное во всем этом было то, что он воспринимал происходящее серьезно, вот в чем все дело… Где-то что-то было не так. Совсем не так!