Падение Стоуна - Йен Пирс

Я поглядел на нее с ужасом. Она раздраженно вздохнула.

— Шутка, Мэтью, шутка.

— А. Да. Отлично.

Глава 19

Расставшись с Элизабет, я отправился за угол в паб, чтобы вдохнуть вонючий воздух нормальности и привести свои мысли в порядок. Прошу, не думайте, будто на это были шансы. Я пропущу все лишнее и оставлю только факты, связанные с лордом Рейвенсклиффом. Правду сказать, я мозговал над ними лишь ничтожную часть моего времени. Остальное было почти маниакально занято чувствами к его жене. Не стану останавливаться на них; те, кто побывал в моем положении, прекрасно все поймут сами, а кто не побывал, не сумеют их вообразить. Вместо того я притворюсь, будто с ясной головой и упорядоченными мыслями принялся записывать в блокнотик факты и теории.

Одно было совершенно ясно: обстоятельства, сделавшие совершенно невозможным отыскать этого ребенка, означали, что контроль над бизнесом Рейвенсклиффа, его империей оказался полуперманентно в руках душеприказчика. А кто он, собственно, такой, этот Майкл Кардано?

Чем дольше я рассуждал над этим, тем во все большее волнение приходил. Вмешательство Корта, когда Рейвенсклифф погиб? Он скрыл этот факт на трое суток и благодаря выигранному времени обеспечил вмешательство банка «Барингс» и поддержание цены акций. Рухни цена, Сити потребовало бы полного отчета, гарантий, что предприятия держатся на прочной основе. А в подобной атмосфере легко могло выплыть, что основы этой вовсе нет. И даже хуже, быть может: прискорбная информация касательно неподкупной честности многих виднейших политических фигур тоже ведь могла стать достоянием гласности. Правительственный кризис в сочетании с крахом крупнейшего производителя оружия в стране — отнюдь не идеальная подготовка, чтобы помериться силами с нашим величайшим врагом. Нетрудно было увидеть, что человек, подобный Корту, счел бы кражу папки с документами мелочью по сравнению с предотвращением катастрофы. И я полагал, исходя из моей скудной осведомленности в этих вещах, почерпнутой из чтения шпионских романов, что проникнуть в дом и выкрасть документы особой сложности не составляет.

Во всяком случае, этот вопрос получил ответ, меня удовлетворяющий, хотя, пожалуй, и не вполне. Но оставалось еще много других.

Самый большой, разумеется, касался денег. Франклин не слишком обучил меня разбираться в финансах, но я понимал, что извлеченная из компании крупная сумма должна куда-то попасть. Так куда девались миллионы Рейвенсклиффа? Затем оставались менее значимые проблемы анархистов и спиритуалистки. Почему Рейвенсклифф контактировал с людьми, которых предположительно презирал? На этот последний вопрос ответа у меня не было. Но раз уж мне не хватало опыта, чтобы попытаться взяться за первые, я решил, что имеет смысл начать с последних. Личности вроде этой колдуньи были как раз по моей части. В конце-то концов, я же освещал убийства. Я закрыл блокнот, сунул его в карман и допил пиво.

У меня оставались нацарапанные мною кое-какие сведения, и я перечитывал их, пока омнибус громыхал в направлении Тоттенхем-Корт-роуд. Колдунья не была особо преуспевающим образчиком своей профессии главным образом из-за своей личности — мне не удалось заручиться ничьим мнением о качестве ее ауры или респектабельности спиритических посредников вообще. Хотя она звалась мадам Бонинская, фамилия, несомненно, была придуманной; все объявлявшие себя медиумами брали имена в таком роде, прозрачно намекая на цыганскую кровь, экзотическую родословную. Ничего другого и ждать было нельзя: кто бы поверил, что уроженка Тутинг-Бека обладает даром общения с потусторонними силами. Ее подлинное имя и возраст оставались тайной; полицейские врачи заключили, что ей по меньшей мере было за пятьдесят, хотя откровенно говорили (не для протокола), что ее распухшее дряхлое тело было так измождено пьянством, что она вполне могла быть на десять лет моложе или старше. Не установили и ее подлинную личность. Известно было лишь, что она приехала в Англию за несколько месяцев до смерти, а перед тем занималась своим ремеслом в Германии и Франции, водя за нос легковерных завсегдатаев таких курортов, как Баден-Баден или Виши. Они изнывали от ничегонеделанья и были рады поразвлечься, и она прилично зарабатывала на жизнь. Имелось легкое подозрение, что она поставляла девушек клиентам мужского пола, но поймана на этом не была. Почему она покинула Континент ради Англии, осталось неизвестным.

Но покинуть его она покинула и поселилась над лавкой, торговавшей зонтиками. Из этой выгодной позиции она взялась зарабатывать свой хлеб, принимая одиноких посетителей для разрешения их проблем или устраивая групповые сеансы для… я толком не выяснил чего, но предположительно, развлечения ради. В редких случаях она посещала клиентов на дому, но предпочитала принимать их в своей комнате, декорированной в темных тонах, где дни и ночи напролет горели ароматизированные свечи, а окна неизменно оставались задернуты тяжелыми гардинами. Полицейское расследование выявило, почему ей не нравилось колдовать где-либо еще. Ведь тогда ей приходилось бы внушать доверие своим клиентам без помощи разных приспособлений и бутафории, найденных в смежной комнате. Шкафы с потайными дверями, колокольцы с веревочками, так что они могли таинственно позванивать под воздействием потусторонних сил; источник загадочного фиолетового свечения, похоже, купленный в театре; эхокамеры, чтобы ее подручная могла производить звуки невидимых духов.

Иными словами, женщина эта была законченной обманщицей, и, к несчастью, мы, репортеры, смакующие сочные истории о человеческой глупости, напечатали все это в веселых подробностях до того, как полицейские успели допросить ее клиентов и ее клиенток, поскольку многие из них отказались свидетельствовать из чистого смущения. А если у нее и был ежедневник, он исчез, как и подручная, которая, как выяснилось, была проституткой, попытавшейся вести более порядочную жизнь.

В целом — грязь грязью, какой была и ее смерть. Ее задушили бархатным поясом одеяния, в которое она облачалась для сеансов. Убийца действовал с силой и тщанием, дополнительно размозжив ей череп тяжелым медным подсвечником. Борьбы не было. В комнате царил практически полный порядок. И осталось неясным, когда именно произошло убийство. Было высказано предположение, что подручная — ее звали Мэри — могла вернуться туда чуть позже (кто-то сообщил, будто видел ее на улице), но, если так, значит, она предпочла не сообщать в полицию, а сбежать. И зря, потому что полиция ни секунды не считала ее виновной.

Так исчез наиболее ценный источник информации, поскольку только она одна из всех живых могла знать, кто приходил в этот день и в котором часу мадам Бонинская была убита и почему. Ничего больше никто в этот день не видел. А без ее показаний не было никаких шансов, что дело будет раскрыто. Пожалуй, с большей тревогой я осознал, что сообщил леди Рейвенсклифф несколько неточные сведения. Найдена мадам Бонинская была через двое суток после того, как ее муж упал из окна, однако полицейские врачи не установили, когда именно она была убита. Такая неуверенность обозначала, что произойти убийство могло до того, как Рейвенсклифф упал из окна, — возможно, после. Свои ограниченные усилия полиция сосредоточила на розысках Мэри, единственной, кто мог бы просветить их, а когда розыски эти ни к чему не привели, полиция более или менее закрыла дело. По общему мнению полицейских, Мэри должна рано или поздно объявиться, и тогда они опять его откроют. А пока у них хватает и других дел.

Тогда я не проявил особого рвения. Убийства редки, а это обладало некоторой экзотичностью, преобразующей грязную смерть в интересную историю, но в целом мы следуем выводам полиции, если только нет веских причин для обратного. В данном случае официальная логика выглядела здравой. Девушка была необходима, и пока она не материализовалась, копаться в случившемся было бессмысленно. В ожидании дальнейшего развития я написал заметку о медиумах и статью о модном увлечении оккультизмом, но ничего больше предпринять не мог. Если они не в силах ее найти, какие шансы есть у меня? И у меня не было свободного времени, чтобы попытаться.

Теперь оно у меня было, и гораздо более весомое побуждение, чем несколько строчек в «Кроникл». А потому я приготовился пустить в ход все репортерские штучки, от которых воздержался при первом заходе.

Для затравки следовало поговорить с соседями. Полиция их уже опросила, и я как-то вечером в пабе проглядел ее заметки, но теперь меня интересовали другие вопросы. Полицейские спрашивали, не был ли замечен кто-то, входивший или выходивший в день убийства. И все ответы были «нет». Никто конкретно. Однако меня-то теперь интересовали и два предыдущих дня, когда ежедневник Рейвенсклиффа свидетельствовал, что ему назначена встреча. Это не сулило многого, но мне требовалось подтверждение, что он побывал там.