Нансен. Человек и миф - Наталия Будур

Книга поражает практически энциклопедическим описанием всех подробностей жизни эскимосов. Главы называются «Внешний вид и одежда», «Каяк и его устройство», «На каяке в море», «Иглу и другие жилища эскимосов», «Еда и питьё», «Характер и социальное устройство общества», «Положение женщины и её обязанности», «Любовь и брак», «Мораль», «Развлечения и искусство», «Смерть и погребение», «Религиозные представления».

Нансен подробно останавливается на каяках, уделяя им две главы. Каяк — тип мужской гребной лодки, сделанной из шкур, натянутых на каркас из дерева или кости. Посадочное место гребца закрывалось специальным фартуком (юбкой), не дающим воде проникнуть в лодку даже при перевороте. Именно это даёт гребцу возможность совершать так называемый переворот — постановку лодки на ровный киль из перевёрнутого состояния.

Фритьоф научился сам изготавливать такие лодки, плавать в них, что было непросто из-за юркости каяков, и охотиться на животных. Это умение ему очень пригодилось во время плавания на «Фраме». Однако справедливости ради отметим, что первым плавать на каяке научился Свердруп.

За Гренландскую экспедицию Нансен удостоился двух высоких наград. Кристианийское научное общество избрало Нансена своим членом, ещё когда он был в Гренландии. Шведское общество антропологии и географии вручило ему медаль «Веги»[39] (1889 год), а Королевское географическое общество в Лондоне — медаль Виктории (1891 год). Обе эти медали присуждаются только в редких случаях.

На заседании Королевской академии в Стокгольме секретарь общества, профессор Гуннар Рециус, сказал:

«Уже первая экспедиция господина Нансена была такой удачной. Давайте надеяться, что она не станет для него Нарвой, которая ослепит его и не даст разглядеть будущие трудности, и приведёт к Полтаве. Пожелаем, чтобы эта победа стала первой в череде других, не менее блистательных».

Медаль Виктории была присуждена со следующей формулировкой:

«За то, что Нансен возглавил невероятно опасную экспедицию, во время которой не могло быть и речи об отступлении, ибо на карту была поставлена его собственная жизнь и жизни его сотоварищей. Для выполнения подобной задачи необходимо обладать наилучшими качествами полярного исследователя». А также за «метеорологические и астрономические наблюдения, требовавшие исключительной выносливости и выдающихся способностей».

После доклада в Королевском географическом обществе и получения медали в июне 1889 года из Лондона Нансен едет в Копенгаген, поддавшись на уговоры Эммы Гамель, и довольно долго живёт в доме своего благодетеля. По мнению биографов Нансена, у Фритьофа и Эммы случился роман — вероятно, платонический, о котором она будет помнить долгие годы…

Однако далеко не все соотечественники восхищались Фритьофом Нансеном как национальным героем. В некоторых случаях это была зависть, а в некоторых — вполне обоснованное раздражение поднявшейся шумихой.

Среди критиков полярного исследователя были и его великие современники — Кнут Гамсун и Хенрик Ибсен.

По мнению историка Тора Бумана-Ларсена, Ибсен относился к Нансену как к угрозе духовной жизни Норвегии, поскольку пропагандировал спорт и «жизнь на воздухе» как альтернативу «жизни в библиотеках».

Гамсун же считал, что благодаря великому путешественнику в Норвегии «стало слишком много спорта, физических упражнений и лыж», о чём написал ироническую заметку в одну из центральных норвежских газет «Дагбладет» после возвращения Нансена из Гренландии в 1889 году, цитату из которой мы приводили выше. Надо сказать, что доля истины в язвительной статье Гамсуна была: путешествие Нансена в Гренландию имело действительно не столько научное, сколько «спортивное» значение. Поэтому многие согласились с великими писателем-провокатором, когда он заявил в своей статье, что единственным научным открытием Гренландской экспедиции стало измерение температуры на уровне -40°.

Хенрик Ибсен пошёл ещё дальше и вывел в драме «Когда мы, мёртвые, пробуждаемся» Нансена под именем помещика Ульфхейма — неистового и простого охотника на медведей.

В основе нелюбви Ибсена могли лежать ещё и отцовские чувства. В 1897 году произошла так называемая «профессорская битва» между Фритьофом Нансеном и Сигурдом Ибсеном, сыном драматурга. Сигурду было отказано в должности профессора социологии в университете Осло, а вот Нансена через 14 дней буквально на коленях умоляли принять профессорскую должность.

Однако ненорвежцу возникшая немедленно по прибытии Нансена на родину «триумфальная» истерия и мгновенное превращение его в национального героя не совсем понятна.

Объяснение находим в прижизненной биографии великого полярника, написанной профессором Брёггером, уже неоднократно нами цитировавшейся:

«На долю Нансена выпало счастье показать всему миру мужество и самоотверженность того народа, который выслал столько сынов в безвестную гибель в полярных морях. Для большинства толпившихся на пристани людей Нансен был викингом, связывавшим саги отдалённого прошлого с сагой вчерашнего дня, с сагой о лыжнике, скатывавшемся с головокружительной высоты в долину. <…> Нансен являлся для них олицетворением национального типа».

Ключевые слова тут «викинг» и «олицетворение национального типа». О Нансене его противники не раз говорили, что он умел оказаться (или ему посчастливилось!) в нужное время в нужном месте. В первую очередь это касается Гренландской экспедиции и времени возвращения домой.

В тот период Норвегия боролась за свою политическую и национальную независимость. Идея о культурной общности определённых народов возникла во время Наполеоновских войн, приобрела особенное значение в 1853–1856 годах (Крымская война) и во время Датско-немецких войн (особенно знаменателен 1864 год, когда Дании пришлось противостоять Шлезвиг-Голштинии). В Норвегии теория скандинавской общности приобрела многих сторонников во главе с писателем Бьёрнстьерне Бьёрнсоном по той простой причине, что давала возможность соединить идею северного единства с требованием большей внутренней свободы.

Норвегии было необходимо найти основу для национального самосознания, но сделать это было непросто, ибо долгое время Норвегия была связана с Данией и Швецией.

В 1830-х годах идея национальной независимости стала особенно популярной благодаря влиянию поэта Хенрика Вергелана и историков Якова Рудольфа Кейсера и Петера Андреаса Мунка. Они утверждали, что норвежцы — это совершенно отдельная ветвь на скандинавском древе, чьи культура и язык запечатлены в сагах. В «Скандинавском обществе», созданном в 1843 году, и ему подобных организациях Норвегия рассматривалась как культурный центр всего Севера. Благодаря изысканиям Ивара Осена в области норвежских диалектов и собранию народных сказок и легенд Петера Кристена Асбьёрнсена и Молтке Му эта национальная идея получила дальнейшее развитие. Поэт Юхан Себастьян Вельхавен и художники Юхан К. Даль, Адольф Тидеман и Ханс Гуде в своих работах создавали столь идеалистический образ народа.