Ночь кровавой луны - Ксения Акула

от серебристой пыльцы — дара богов, высшие существа, сошедшие на землю, как посланники небес, хранители всего живого: рек, лесов, морей, они издревле селились глубоко в реликтовых лесах, наблюдая за жизнью людей со стороны, не вмешиваясь в ход событий, не неся с собой ни правды, ни лжи, лишь требуя, чтобы их ценили, уважали и чтили, потому что никто не способен сохранить равновесие, кроме них самих: ни маги, ни ведьмы, ни колдуны, ни темные эльфы, ни нимфетты и прочие порождения этого мира.

От самой крошечной букашки и до самого могучего животного на планете — все подчинялось единому разуму древних, пока они сами не разделились, не рассорились между собою. Одни жаждали создать пары и жить, подобно людям. Они жертвовали долголетием и своим даром, чтобы стать «нормальными» и уйти, затерявшись в огромном мире. Другие же чтили свое предназначение и жили сотнями лет, оставаясь в одиночестве, третьи не считали зазорным принимать человеческий облик и радоваться жизни, как этому радовались люди, но при этом теряли божественность и силу, а четвертые нарушили завет родителей и создали своих детей: ведьм, колдунов, темных эльфов, нимфетт. И пока эти создания держались вместе, единой силой, выстояли они против людей, но стоило им разделиться, разбрестись по всему свету, и люди уничтожили их. Большинство поглотило разрозненное меньшинство, оставляя после себя реки крови и пепел. Древние смогли уберечь у магического источника лишь тех немногих, кто пришел к ним за помощью, а где искать остальных, того теперь не знали даже сами древние.

Годы летели, как мгновения, сотни лет проходили, как один день, и древние начали вымирать. Боги осерчали на своих детей, которые посмели ослушаться и нарушить законы бытия, и оставили мир выживать на плечах тех, кто еще не ушел за грань.

— Нас осталось не так много, — с грустью произнес Веном — один из древних, восседающих на высоком троне, созданном из прозрачного мерцающего сплава, — и никто не знает, что станет с этим миром, когда за грань бытия уйдет последний из нас.

Форг оглядывал огромные своды пещеры, на стенах которых яркими красками сосуществовали целые эпохи, а самая грандиозная битва, выполненная красными мазками и изваянная из камня, окрашенного кровью, показывала им Век Кровавой Луны — ушедшее столетие, которое унесло с собой многих детей древних.

— Эти стены — сама история, — печально сказал Веном, тяжело поднимаясь на ноги и спускаясь по многочисленным ступеням к основанию пьедестала. — Но не мы создаем эти шедевры, они появляются здесь по велению богов. Это, — он трепетно коснулся кроваво-красных мазков, в натуральную величину изобразившись колдуна и ведьму, пронзенных копьями людей — закат нашей истории. Наши дети мертвы, а те немногие, что остались в живых, страдают без магии, которая покидает этот мир. Будет ли новая эпоха после того, как последний из нас уйдет за грань, забрав с собой всю магию до последней капли, не ведает никто, кроме богов, но они давно не разговаривают с нами.

Звенящая гулкая тишина повисла после слов, сказанных древним, и Форг стоял, вцепившись в ледяную влажную ладонь Розали, которая слушала, не смея шевельнуться.

— Твой отец тоже мертв, дитя, — сказал Веном, отворачиваясь от стены и тяжело опираясь на руку того мужчины, который их встретил. Молодой, по сравнению с Веномом, он держал спину прямо, а страшный взгляд — черный с серебристыми горящими точками, еще не потух, жадно мерцая и пронизывая толстые стены пещеры, чтобы охватить весь мир, лежащий за пределами священной долины.

— Я ничем не могу тебе помочь, ты зря пришла, — сказал он дребезжащим голосом, прикрывая дряблыми веками потухший взгляд. Лишь серый пепел тлел внутри его зрачка — воспоминания о Веке Кровавой Луны.

— Не может быть, — отчаянно прошептала Розали, а Форг крепче сжал ее дрожащую ладонь.

— Мы предупреждали тебя, дитя, чтобы ты не тратила зря время и силы, но ты не послушалась нашего совета, — произнес Веном, кивая помощнику, который помог дряхлому старику вновь подняться на трон.

Форг только сейчас заметил, что основание трона, которое напоминало корни могучего древа, уходящего в самый камень, мерцало и шевелилось. Веном положил руки на подлокотники и откинул голову, становясь полупрозрачным. Его сущность менялась, как меняются блики солнца на поверхности озера.

— Он уснул, — твердо произнес мужчина, который привел их в пещеру. — И никто не сможет разбудить Венома раньше, чем он не напитается магией. Мне жаль, но вам придется уйти.

— Нет, — твердо возразил Форг. — Мы пришли сюда за ответами, и мы их получим!

Древний медленно кивнул, показывая рукой на одно из ответвлений пещер, находящееся в противоположном конце тому, откуда пришли они сами.

— Меня зовут Дух. Я — последний из древних, способный проводить души, когда те жаждут узнать свое предназначение. Ты, Форг, — дитя, рожденное от нашего племени, и я покажу тебе твой путь, но тебе, Розали, я ничем не смогу помочь. Твой отец нарушил закон, приняв человеческий облик и ступив за пределы священной долины. Он зачал ребенка, проклятого самими богами, и Нанда не имела права приводить тебя к нам.

— Но она привела, — отчаянно прошептала Розали, глотая слезы, которые непроизвольно потекли по ее щекам. — Я не просила, я хотела остаться с братом…

Дух поднял руку, и Розали тут же замолчала, ощущая нехватку кислорода. Ее горло сжалось неприятным спазмом, но тут же отпустило, а древний вновь заговорил, гипнотизируя их с Форгом своим магическим взглядом.

— Нанда поплатиться за то, что сделала, но мы не в праве наказывать своего ребенка так, как она того заслуживает. Нанда лишится остатков своей силы, оставаясь пленницей долины, и станет работать в мастерской, трудясь изо дня в день на благо нимфетт, а ты ступишь в воды источника и пойдешь своим путем.

— Мы пойдем вместе, — жестко возразил Духу Форг, но древний покачал головой.

— Твой путь я могу прочесть, Форг, и в нем нет места Розали, а ее путь скрыт от меня. Воды озера — это особая магия, которая подвластна лишь богам. Взгляните на стены этой пещеры, — попросил он их, остановившись.

Небольшая тускло освещенная пещера казалась не такой величественной и грандиозной, чем та, в которой остался на своем троне спать Веном, но тоже впечатляла и светящимися серебристыми жилами, змеящимися по потолку и полу, и рисунками, которыми были расписаны стены.

— Это многочисленные истории самих древних, — с теплотой в голосе, которая казалось столь чуждой и самому древнему, и этому месту, сказал Дух. — Это жизни, прожитые достойнейшими из нас. А там, дальше — жизни недостойных, среди которых