Бесчувственные сердца (ЛП) - Слоан Харпер

— Он поблагодарил меня за то, что я избавила его от поездки ко мне, затем протянул руку и потребовал обратно кольцо, чтобы он смог вручить его моей сестре. Он сказал, что у нас может быть одно лицо, но она дикая, а я не смогла бы его приручить.

— Ты, бл*дь, шутишь?

— Хотелось бы.

Он хмурится ещё сильнее.

— И что ты сделала?

Я пожимаю плечами, опускаю взгляд и продолжаю изучать его мышцы.

— Я сняла его, у меня потекли слёзы. Я не хотела, чтобы он знал, что он делает со мной, и бросила его ему в промежность. Я получила крошечное удовлетворение, когда оно отскочило от его эрекции и приземлилось на пол. После этого я убежала. Сбежала из дома, где жила два года до того дня.

— Господи Иисусе.

— Я не видела их до похорон родителей. Я не обратила на это особого внимания, но несколько лет спустя Пайпер сказала мне, что моё кольцо действительно было на руке Лондон.

— Лондон? Это твоя сестра?

Я киваю.

— Ага. Пэрис и Лондон. Наши родители были путешественниками, и это были их два любимых места. Хотя мой отец всегда шутил, что им повезло иметь близнецов, потому что они не были уверены, в каком из этих городов они зачали нас, — я улыбаюсь, с нежностью вспоминая, сколько раз мои родители шутили по этому поводу.

— Я сам всегда любил Париж, — говорит Торн, врываясь в мои мысли и облегчая боль, которую чувствую, думая о родителях.

Я улыбаюсь ему.

— Я скучаю по ним. Даже по сестре. По-своему.

— Не уверен, что она этого заслуживает.

— Может, и нет, но всё равно я по ним скучаю.

Некоторое время он молчит, его большие пальцы продолжают скользить по моим ногам, а мои пальцы продолжают исследовать его грудь. Я уже начала обводить его татуировки, когда он снова заговорил, но его следующий вопрос заставил мои руки замереть.

— Как вы их потеряли?

— Автомобильная авария, — я делаю паузу, хмуро глядя на чернила на его груди, мои руки дрожат, когда они зависают над линией, по которой я следовала — той, которая заканчивалась после слова «боль», написанное густыми чёрными чернилами прямо под левой грудью. Как уместно.

Я провожу глазами по слову. Когда оно заканчивается, мой взгляд следует по золотистой загорелой коже вверх по его шее, не останавливаясь, пока напряжённость в его глазах не окутывает меня своим утешением — терпеливо ожидая, когда я поделюсь с ним большим.

— В ту ночь надвигалась сильная буря, но я была расстроена и позвонила им, они сразу же бросились ко мне. Они умерли мгновенно, когда другой водитель не справился с управлением и врезался в них по дороге ко мне.

Ему не нужно много времени, чтобы соединить всё воедино; я вижу, как к нему приходит понимание, и хронология моего трагического прошлого укореняется в его сознании. На этот раз я уверена, что гнев, который я вижу, не имеет ничего общего с ревностью, а всё связано с болью, которая последовала за эгоистичными действиями двух людей, навсегда изменив жизнь вокруг них.

— Ну а теперь насчёт звонка моей сестры, — продолжаю я, чувствуя себя достаточно храброй и в безопасности, чтобы рассказать ему правду о тех ночах — о том, о чём я не рассказывала никому, кроме Пайпер и доктора Харта.

То ли это из-за самого Торна, то ли из-за прогресса, которого я достигла на сеансах с доктором Хартом с того самого дня, когда убежала от Торна, но я действительно хочу впустить его. Нет, мне нужно это. Мне нужно не только сохранить темп, который я набрала, рассказывая ему свою историю, но я также хочу, чтобы он точно понял, почему я так испугалась. Я отдаю ему последнюю часть себя. Самую большую.

— Всё это — часть маленькой игры, в которую она любит играть со мной. Она постоянно говорит мне, кто виновен в их смерти, и никогда не даёт мне забыть об этом. Я не понимаю почему, но она провела последние семь лет, намеренно причиняя мне боль снова и снова.

Выражение его лица меняется, на место сочувствия приходит ярость, которая великолепна в своём проявлении, и это на мгновение лишает меня дара речи.

— Ты, чёрт возьми, шутишь, — рявкает он, заставляя меня подпрыгнуть. — Ты веришь в это дерьмо?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Раньше да. В то утро да. Я не горжусь этим, но всё же это правда. Но я работаю над тем, чтобы разобраться с этим.

— Работаешь над этим?

— Как я уже сказала, после её звонка я была не в лучшем состоянии. Я вернулась домой, появилась Пайпер, я сорвалась, и она подарила мне дозу любви, которую она скрывала от меня с тех пор, как всё это произошло. Это не было привлекательно, Торн. Совсем нет. Я упала на самое дно, и это было связано с тем звонком, но именно из-за ночи, проведённой с тобой, я хотела посмотреть на вещи с другой точки зрения — той, которую нарисовала мне Пайпер. Я думаю, что всегда буду чувствовать некоторую вину за то, что мой звонок заставил их выбежать в бурю, но, как я уже сказала, я работаю над этим.

— Не смей, чёрт возьми, так думать.

Мои руки скользят вверх по его груди и обнимают его за шею.

— Я стараюсь.

— Ты не будешь так думать, — продолжает он, как будто я ничего не сказала. — Не испытывай ни на секунду чувства вины за то, что твои родители любили тебя настолько, что хотели быть рядом с тобой, когда твоя сестра причинила тебе столько боли. Винить надо тех, кто этого заслуживает, её и того ублюдка.

— Торн, милый.

— Чёрт, Ари. Ты всегда будешь помнить об этом, знай это, но делай это без чувства вины. Мои родители, не те люди, которые чувствовали бы себя так же, но у меня нет никаких сомнений, что твои не хотели бы этого.

— Я знаю, Торн, — соглашаюсь я, пытаясь продолжить, но останавливаюсь, когда он продолжает:

— Теперь я понимаю, — говорит он, кивая и убирая руки с моих ног, чтобы обнять меня и притянуть к себе. — Понятия не имею, как пообещать тебе, что ты больше не почувствуешь эту боль, но я могу гарантировать, что словлю пулю за тебя, если это будет означать, что ты не почувствуешь ожога. Мне не нужен день за днём, чтобы узнать, где я хочу быть. Но я буду давать всё, что тебе нужно до тех пор, пока ты будешь нуждаться в этом. Я никогда, никогда в жизни, не заставлю тебя почувствовать боль, причинив тебе вред. И ты можешь вздохнуть с облегчением, зная, что неважно, какое нас ждёт будущее, я, чёрт возьми, не сожгу тебя. Никогда.

Мой подбородок дрожит, и он на мгновение опускает на него глаза, прежде чем снова поднять взгляд.

— Никто не знает, что ждёт нас в будущем. Никто, но я знаю, что ты стоишь того, чтобы выяснить это. В то время я, возможно, и не знала этого, но... эти две недели, которые прошли со дня моего бегства, я потратила на то, чтобы разобраться с беспорядком и осколками, которые они оставили внутри меня. Я работала над каждым дюймом, мы с моим доктором пытались собрать всё это воедино. Они ещё не все собраны, но непременно будут. Это благодаря тебе, Торн. Ты, твоё обещание... и обещание о нас, которое ты даёшь мне день за днём. Хотя ты никогда и не узнаешь, как я сожалею о том, что сбежала, в то же время я благодарна за то, что это дало мне возможность вернуться к той жизни, которую, как я думала, больше не заслуживаю.

Он убирает одну руку с моей ноги, и я чувствую, как она скользит вверх по моей тонкой ночной рубашке, наши глаза говорят о многом в этой тишине. Он останавливается, его рука лежит на моей груди, а моё сердце бьётся под его ладонью, вокруг меня воцаряется ошеломляющее спокойствие.

Да, вот оно, это намного больше, чем та жизнь, которую я когда-либо могла себе представить, думая о том, что у меня никогда никого не будет.

Всё это стоит каждой секунды той боли, которую я чувствовала, когда думала, что я одна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я наклоняюсь вперёд, прижимаюсь губами к его губам, и это успокаивает меня во второй раз. Только в этот раз я чувствую, как все эти осколки собираются воедино, а пустота в моём животе заполняется.

Глава 21