Страж Порядка - Андрей Расторгуев

Поскуливая, носитель вылез из-под ванны и распластался на кафельном полу.

Вот он! Человечишка, укрытый чёрными крыльями демона, без которого ничего собой не представляет. Ничтожество, посмевшее поднять руку на беззащитную девушку, не способную причинить ему никакого вреда.

«Что, сволочь, получил удовольствие? А на это как посмотришь? Нравится?!»

Ему что-то кричали прямо в ухо, оттаскивали, хватали за руки, пытаясь разжать пальцы, намертво сомкнутые на горле одержимого. Паша не обращал на это внимания. Видел перед собой только широко распахнутые в ужасе глаза убийцы, перекошенный рот и чёрную воронку за его плечами. И давил, давил…

Так вместе их и выволокли в коридор. На шум сбежались другие сотрудники. Сообща кое-как сумели отбить подозреваемого у рассвирепевшего Манина. Когда их расцепили, опер в отчаянии завыл белугой и рванулся из тела навстречу сгустку бурлящей тёмной энергии.

Они стояли друг против друга посреди Зыби, в центре огромной арены. Мрак, вынужденный покинуть человеческое тело, и Страж, который заставил его это сделать. Под ногами ровная площадка из плотно утрамбованного песка, уходящая во все стороны далеко за горизонт, где за полупрозрачной дымкой угадывались верхние ряды трибун. Непонятно, есть ли там зрители, кто они, и могут ли вообще что-либо разглядеть на таком удалении.

Демон прекрасно понимал, что рассчитывать на благосклонность Стража ему нечего, поэтому готовился к бою, раскручивая над головой громадную секиру. Манин не горел желанием меряться силой. Он шёл убивать. Потому, бросив обязательное «Поединок!», изменил пространство так, что демон остался без оружия и врос ногами в землю. Два коротких взмаха шпагой, и рубящие крест-накрест удары разделили тело Мрака на четыре части. После чего осталось только смотреть, как они валятся к ногам, образуя бесформенную груду. Тают, растекаясь тёмной жижей, которую алчно, будто изголодавшийся вампир, всасывает песок арены, не оставляя ни пятнышка.

Мрак исчез слишком быстро.

Паша не почувствовал никакого удовлетворения. В груди продолжала безумную пляску ненависть, руки чесались вонзить шпагу ещё в кого-то. Попадись ему сейчас будь-какой Мрак, не задумываясь, накинулся бы, создай тот хоть тысячу фантомов, и рубил с плеча направо и налево. Эх, и Полоса молчит, как назло…

– Эдак мы скоро совсем не будем с тобою видеться, Мавр, – услышал он за спиной.

Резко обернулся, встретив укоризненный взгляд Балбеса. Кто же, кроме него, будет здесь называть Павла этим странным именем.

«Не вовремя ты пожаловал, Страж Хаоса. Не до тебя мне… Что он там сказал?»

– Почему не увидимся?

– Обратишься в Хаос, станешь нашим Стражем. Будешь нести службу на каком-нибудь другом участке. Это в лучшем случае.

– Что за чушь…

Обычно встречи с Балбесом действовали на Павла успокаивающе. Но не в этот раз. Нервно сжимая рукоять шпаги, он не спешил прятать её в ножны. Раздражение не проходило. Наоборот, усиливалось, накатывая новыми волнами.

Не став ничего объяснять, коллега «поднял» из песка плоский прямоугольный камень, размерами с дверь. Сначала Манин так и подумал, что перед ним какой-то вход или выход. Но обращённая к нему сторона сделалась вдруг зеркальной, а в ней… Шпага взлетела и замерла в защитной позиции – рефлексы сработали быстрее, чем сознание. Камень придвинулся ближе, пропахав широкую борозду в песке.

Из глубин зазеркалья на Манина таращился тёмный… человек? Нет, получеловек. Или полудемон? Фигура людская, но всё остальное… Тело по контуру змеится языками тьмы. Слабозаметными, но вполне различимыми. За спиной развивается потрёпанный плащ. В руке шпага. Подёрнутое чёрной дымкой лицо, словно маска, скрывающая черты. Видны только глаза, горящие красным огнём лютой ненависти. Как здесь узнаешь собственное отражение? Для верности Павел поводил шпагой из стороны в сторону. Человек в зеркале повторил его движения с исключительной точностью, развеяв последние сомнения.

Неужели он действительно так выглядит? Манин с подозрением покосился на Балбеса: не наколдовал ли тот чего. Демон хмыкнул, заметив этот взгляд, горделиво задрал квадратный подбородок и с независимым видом отошёл в сторону. Разбирайся, мол, сам. Чего с меня спрашивать? Я тут вообще не при делах.

Вогнав шпагу в ножны, Павел попытался взять себя в руки, делая глубокий вдох. Вроде подействовало. Сковавшие сердце железные тиски помаленьку ослабли. Жажда мести отступала, прячась до поры на дне пылающего сердца.

«Так никуда не годится. Надо держать эмоции в узде, иначе…»

Он поднял голову, снова заглядывая в зеркало. Вот, совсем другое дело. Снова на себя похож. Спасибо Балбесу. Где он, кстати? Посмотрев по сторонам в поисках Стража Хаоса, ничего, кроме пустой арены и большого зеркала, перед собой не увидел.

«Смылся, хитрый лис. Надеюсь, я его не обидел. Ладно, потом как-нибудь поблагодарю. А сейчас пора назад».

…Павла тащили вниз по лестнице с явным намерением вывести на свежий воздух. Очевидно, думали, что у опера окончательно снесло крышу от жуткого вида жертвы. Перестав сопротивляться, он спокойно произнёс:

– Да отпустите вы. Я уже в норме.

Поверили. Оставили в покое. Как раз возле трупа. Нашли, где.

Спустился оперативник, который показал подозрительную квартиру.

– Да что с тобой, Пашка? Ты как с цепи сорвался. Никогда тебя не видел таким.

– Я её знаю, – Манин махнул рукой в сторону лестницы. Помолчал, проглатывая снова подступивший ком. – Это Оксана Шпак из соседнего подъезда. В семнадцатой квартире живёт… Жила.

– А-а-а, – понимающе протянул опер. – Слушай, ну ты тогда иди, а мы здесь и сами управимся. Жулик, почитай, у нас в кармане. Сейчас квартиру зашмонаем, что-нибудь да найдём. А про дверь я скажу, что взломана была, мы и зашли проверить. Лады?

Дождавшись утвердительного кивка, он сочувственно похлопал Павла по плечу и убежал обратно на второй этаж. А Павел постоял ещё немного возле мёртвого тела, горько вздохнул и вышел на улицу.

В отдел он возвращался неторопливо, нервно выкуривая сигарету за сигаретой. Шёл, ничего не замечая вокруг, и думал. Об Оксане, о том, что будет теперь с её отцом, о Мраке.

Выходит, Гидон добился своего. Или нет? По зубам ли ему Шпак? Сможет ли полковник сопротивляться дьявольским искушениям? Эх, знать бы заранее. Убереги он Оксану, таких вопросов бы не возникало. И почему всё произошло именно этой ночью, когда он был занят другим убийством?..

«Занят убийством… Занят убийством…» – назойливо стучало в голове, словно там поселился вредный дятел. Мысли крутились возле некоего образа, ухватить который Паша никак не мог. Он попытался сосредоточиться. Так, ночное убийство старого пьянчуги, работа в паре с «мультиками», Фикса, его демон… Перед мысленным взором всплыла злорадная ухмылка Мрака. С чего бы ему злорадствовать?

Стоп!

Манин встал, как вкопанный. Прохожие, вынужденные огибать замершего вдруг посреди улицы идиота, бросали в сторону Павла недовольные взгляды. Но сразу отворачивались и шли дальше, увидев крепкого мужика почти двухметрового роста с растерянным выражением лица и бестолково отвисшей челюстью. Чего связываться с ненормальным, тем более таким дылдой?

«Дурак! Какой же я дурак! Это обыкновенная подстава! Они меня развели! Фикса только отвлекал. Он всего лишь разменная пешка. Да и второй Мрак, сегодняшний, такой же смертник. Ну, Гидон! Ну, шахматист хренов!..»

Смяв недокуренную сигарету, швырнул её на тротуар и быстрым шагом припустил в райотдел. Надо срочно подумать. Гидон оказался куда более серьёзным врагом, чем представлял себе Павел. Если он может координировать действия разных демонов, это попахивает сплочённым организованным сообществом со всеми вытекающими.

Чертовски неприятно попахивает, надо сказать.

У себя в кабинете Манин засел за штудирование сводок происшествий. Вообще-то их зачитывали каждое утро перед всем личным составом, но вряд ли кто всерьёз вслушивался в монотонное бормотание дежурного, уставшего за сутки как собака, мечтающего скорее сдать смену и уйти домой. Вот и Паша не загружал мозги лишней информацией. О том, что кривая преступности день ото дня упрямо ползёт вверх, он знал и так. А вот какие масштабы это приобрело, стало понятным лишь после тщательно проведённого анализа.

Картина выглядела неутешительной. Каждый новый месяц с лихвой переплёвывал предыдущие. Официально такую ситуацию объясняли ухудшением условий жизни людей, их социальной деградацией. Чиновники кляли инфляцию, кризис, безработицу, повальное пьянство и т. д., и т. п. Всё, что угодно, только не самих себя. Им проще кивать на правительство, что именно оно виновато в бедственном положении народа, чем делать что-то для улучшения этого положения.

Создавалось впечатление, что люди всё больше съезжают с катушек, нисколько не пытаясь держать в узде накопленный груз негативных страстей. Если уж пили, то обязательно до чёртиков, с дракой в финале. Редко какая не заканчивалась поножовщиной. Даже убийства перестали быть чем-то из ряда вон выходящим. Превратились в заурядные случаи.