Беда с этой Мэри - Милли Крисуэлл

— Однако ничего нет лучше винограда, — сказал Дэн, снова стараясь завладеть ее вниманием. — Я люблю виноград, а вы?

Когда Мэри кивнула, он взял большую, налитую виноградину и, держа ее двумя пальцами, положил ей в рот.

— Сожмите ее губами, Мэри, и медленно высасывайте сок.

Ее щеки вспыхнули, когда она потянула сок слишком сильно и во рту у нее оказался палец Дэна.

— Гм-м. Мне это нравится.

Ей это тоже понравилось. Пожалуй, даже слишком. Мэри поняла, что ей следует быть с ним очень осторожной, предельно осторожной.

Дэн Галлахер был чересчур искушенным, более искушенным, чем она могла предположить, и можно было попасть в большую беду, связавшись с таким сексуально привлекательным мужчиной.

Вечер, который они провели в приемной больницы, каким-то образом стер из памяти Мэри все неприятные впечатления от их знакомства. Все, что стояло между ними, все, что их разделяло, исчезло чудесным образом. Этот вечер послужил началом их новых, дружеских отношений, а последующие встречи, совместные ужины и обеды только усиливали взаимное тяготение. Дэниел Галлахер был тем самым мужчиной, которого Мэри выбрала для легких, приятных и необременительных, ни к чему не обязывающих отношений. Он был красив, умен и вызывал в ней такие ощущения, смысл которых был ей ясен. Его близость повергала ее в трепет, и она, по правде говоря, была абсолютно уверена в том, что он во всех отношениях окажется на высоте, что и соответствовало ее целям.

Размышления на эротические темы взволновали Мэри, и она нервно заерзала и бросила взгляд на часы, с беспокойством отметив, что прошло пятнадцать минут с тех пор, как ее бабушка скрылась в аптеке. «Если мы сейчас не тронемся с места, — подумала Мэри, — то приедем в больницу как раз к тому времени, когда закончатся часы посещения».

Она толкнула застекленную дверь аптеки, но внутри не увидела никого, включая бабушку и мистера Моресси. Внутри было как-то сверхъестественно тихо, даже жутковато. Мэри уже собралась крикнуть, когда услышала пресловутое щелканье бабушкиного ридикюля, который та всегда захлопывала с шумом.

Этот звук нарушил тишину, и в нем была та самая окончательность, что слышится, когда захлопывается дверь тюремной камеры.

Ага! По-видимому, бабушка превысила свои финансовые возможности и набрала товаров у мистера Моресси, так сказать, в долг, то есть не заплатив за них. У бабушки Флоры была злополучная привычка (и соответствующая репутация) дамы, слегка нечистой на руку.

— Бабушка, — позвала Мэри, — ты готова идти?

— Si, si. Я иду.

Рукой с зажатой в ней палкой ее бабушка обвела крыло помещения, где были сосредоточены игрушки и журналы. Она отнюдь не выглядела виноватой, оттого что стянула что-то и сунула в свою необъятную сумку. Только у шлюх можно было увидеть сумки большего размера, чем у бабушки Флоры. Конечно, Мэри ничего не смогла бы доказать, да ей вовсе и не хотелось уличать собственную бабушку в мелком воровстве. Всем в семье было отлично известно о склонности старушки, но никто, даже София, никогда не посмел упомянуть об этой ее слабости прямо. О ней, случалось, говорили обиняком, но никто никогда не обличал ее, и у Мэри сейчас не было ни малейшего желания затрагивать эту тему.

— Мы пропустим часы посещения, если не поспешим. Ты нашла что-нибудь стоящее? Дать тебе денег, чтобы заплатить за покупку?

Старая леди покачала головой.

— Я скажу Антонио, чтобы он записал покупки на мой счет.

— У тебя нет никакого счета. Моресси не практикует продажи в кредит с 1966 года.

От внимания бабушки, по-видимому, ускользнула такая мелочь.

— Он сделает исключение. Я здесь постоянная покупательница.

— Где мистер Моресси? Я не видела его, когда входила.

— Он страдает от газов. Должно быть, это от лука. Он сейчас в туалетной комнате.

Мэри не собиралась выслушивать дальнейшие пространные объяснения Флоры. Она вернется сюда позже и заплатит мистеру Моресси, что следует. Она скажет ему, что у ее бабушки старческий маразм и она теряет память (что было отчасти правдой), хотя, по мнению Мэри, Флора была еще вполне востра. Наконец Мэри подвела старушку снова к машине, и они двинулись к больнице.

— Почему ты все ходишь взад и вперед? Похоже, ты нервничаешь. Что-то не так с газетой?

Дэн в который уже раз посмотрел на часы, потом бросил взгляд на экран телевизора — там транслировалась игра команды «Иволги»:

— О, малый! Давай, давай! Врежь им! — Потом посмотрел на сына и спросил: — А Мэри разве не должна была прийти? Надеюсь, не случилось ничего особенного, что могло бы ее задержать?

Дэну очень хотелось снова увидеть ее, услышать ее голос, вдохнуть пьянящий аромат ее духов. Мэри стала для него наркотиком. Ему была необходима новая доза!

Мэт приподнялся, поправил подушки под спиной и сбросил с колен стопку комиксов.

— Сегодня она обещала привести бабушку. Должно быть, это ее и задержало.

— А, верно. Я и забыл. — Дэн облегченно вздохнул, в то же время хмурясь, так как его любимая команда, как ему показалось, терпит неудачу. — Царство слепых недоносков! — процедил он сквозь зубы, надеясь, что Мэт не слышал его.

— Может быть, она опять принесет мне пиццу. Я просто изголодался без пиццы.

Дэн тоже соскучился по итальянским деликатесам, но он мечтал не о пицце и жаждал не ее.

Чем лучше он узнавал Мэри Руссо, тем больше она ему нравилась и тем сильнее он желал ее. Она была лихорадкой в его крови. Черт бы его побрал, если он не пылал желанием каждый раз, когда она входила в комнату. Он уже очень давно так не желал женщину, а возможно, такого даже не было никогда. Взаимное влечение его и Шэрон возникло быстро и разгоралось стремительно, но очень скоро страсть сменилась благодушным безразличием. Дэн был занят своей журналистской карьерой, а Шэрон, будучи лоббисткой по сути и по профессии, так и не смогла привыкнуть к провинциальному образу и стилю жизни. Ей не хватало лихорадочной деятельности, постоянного напряжения ее бурной работы, круговорота светского общения в столице. Единственное, что удерживало их вместе в последние несколько лет брака, был Мэт.

Дэн посмотрел на сына, и сердце его наполнилось любовью и гордостью. Болезнь Мэта сблизила их. Мальчик начал привыкать к мысли, что его мать не вернется, и вчера вечером сказал Дэну, что ему хочется завести собаку. Дэн воспринял это как добрый знак, как признак того, что все постепенно налаживается в их с Мэтом жизни и отношениях.

И отчасти причиной была тому Мэри. Она потрясающе умела обращаться с Мэтом. Эта женщина обладала терпением Иова. Она всегда знала, что сказать, чтобы подбодрить его. У нее в запасе были десятки забавных историй, чтобы рассмешить его, и мальчик с жадностью впитывал эти знаки внимания, упиваясь ими, как изголодавшийся щенок, которому дали поесть.