Пилюля - Артур Жейнов

Лев, будто понимая, что жертва его ослепла, сделал круг и неслышно обошел человека сзади. Секунда, и его мощные лапы оттолкнулись от земли в стремительном прыжке.

«Сейчас!» – прозвучал в Саниной голове голос.

Этот голос он не слышал давно, но очень ждал его, надеялся на него. Полностью полагаясь на шестое чувство, собрав остатки сил, человек крутнулся на колене и выбросил руку с клинком в серую пульсирующую пустоту. Отточенное лезвие по самую рукоятку ушло в раскрытую львиную пасть и вынырнуло из львиной гривы, проколов шею насквозь.

Кубинцу вдруг стало нечем дышать. Увлеченный чужим поединком, он совсем забыл о себе. Он только сейчас увидел перед собой перекошенное от злости лицо Рэма, почувствовал, как на шее железными тисками сжимаются его пальцы.

Теперь бой завязался в центре острова. Здесь шла вторая оборонительная линия, и штурмовики наткнулись на плотный автоматный и гранатометный огонь. Защищающие империю Метхума наемники успели подтянуть сюда силы. С интервалом в десять секунд были подбиты три амфибии противника. Снайперы принялись отстреливать выскакивающих из машин горящих десантников, но появившиеся вертолеты поддержали штурмовиков с воздуха: несколько ракетных залпов и плотный пулеметный огонь заставили наемников отступить.

Десант прорвал оборону и придвинулся вплотную к стенам Колизея. Наемники хлынули внутрь. Белые трибуны запестрели зеленым камуфляжем. Штурмовики не церемонились и не целясь посылали в толпу длинные автоматные очереди. Спасаясь, зрители в панике прыгали вниз и устремлялись к взорванным южным воротам, прямо под ноги выскочившим навстречу взбешенным, израненным осколками слонам. Потомки мамонтов, казалось, обрушили на них всю накопившуюся за тысячелетия злость на человечество.

В азарте охоты тигры уже не добивали свои жертвы, а прокусывали горло, вырывали куски мяса и оставляли истекать кровью, выбирая новых кандидатов. От яростных бивней и кровожадных зубов, от пуль и осколков гибли немощные старцы и их полнокровные молодые любовницы, жаждущие зрелищ банкиры и политики, держатели акций строительных компаний и нефтяных вышек, кинопродюсеры, владельцы сверхприбыльных ломбардов, поднявшиеся с низов ростовщики и только начавшие проматывать семейное состояние мажоры. Умирали проститутки и ряженые в римских воинов охранники, юноши педерасты, набившие за пазухи пакеты с кокаином…

Кубинец вырвался и в этот раз. Ему удалось закинуть ногу и стянуть с себя вцепившегося, как клещ, Рэма. Над головой просвистело несколько пуль, и чтобы не попасть под выстрел, ему пришлось откатиться в сторону.

– Мистер Рэм! – донеслось откуда-то сверху.

Рэм задрал вверх лицо.

– Убей его, Ганс! – крикнул он.

Кубинец не стал дожидаться, и автоматная очередь изрешетила только скамью, за которой он успел укрыться. Быстро, на четвереньках, он прополз вдоль опустевших сидений и смешался с мечущейся толпой.

Рэм вцепился в край бронежилета подоспевшего на помощь Ганса, поднялся и, ухватив стрелка за волосы, заорал, указывая в сторону императорского балкона:

– Почему не выполнил приказ?! Ты должен быть там – наверху!

– Фил отправил меня на штурм! – оправдывался тот. – Фил приказал. Ружье забрал. Сказал, сам пойдет. А что я мог?

Рэм сорвал с себя тогу. Под ней оказался неизменный черный плащ. – Пистолеты! – потребовал он.

Ганс торопливо вытащил из сумки, висевшей за плечом, два черных массивных пистолета и несколько обойм с патронами.

– Найди мальчишку! – приказал Рэм. – Если с ним что-то случится – лучше убей себя сам.

Через секунду, держа черные стволы на уровне груди, Рэм кинулся вдогонку за Кастро.

– А где его искать? – крикнул Ганс.

Рэм махнул в сторону арены и вдруг, заметив беглеца, принялся стрелять с двух рук. Но из-за толпы Рэму никак не удавалось его зацепить. Не жалея пуль, он всаживал их во всех, кто стоял между ним и его врагом. Один за другим валились с трибуны «римские» граждане. Прощающий человеческие слабости Рэм был искренен. Он верил в невиновность этих людей, так же как сейчас в свою. Он вышибал им мозги по единственному праву, которое они признавали, – по праву сильного.

Кубинец скрылся в одной из арок, ведущих в путаные лабиринты подвалов Колизея.

Рэм разочарованно сплюнул, взглянул вверх и вдруг увидел вторую причину, из-за которой организовал сегодняшнюю бойню. С верхнего балкона, из-за портьеры, за ним наблюдал Метхум. Чуть левее, с перил вниз головой свисало бездыханное тело Громогласного Шакира. Лоб его был прострелен, глаза и рот открыты, руки тянулись к арене, будто последний оратор Колизея желает объявить очередное представление. Тело его качнулось, и из-за скомканного плаща показалась голова автоматчика. Верный охранник Метхума целился в Рэма, но человек в черном и в этот раз оказался проворней. Рэм снял его одним выстрелом, второй предназначался Метхуму, но пуля лишь задела портьеру. Императора за ней уже не было.

Сильных, мстительных врагов Рэм терпел только мертвыми, тем более теперь, когда живых стало слишком много. Поэтому, пряча пистолеты под плащом, он кинулся вдогонку. Лихо карабкаясь по балконам, он довольно скоро оказался наверху. Метхум отправился вниз на лифте. Рэм последовал за ним по ступеням. Лифт проехал все этажи и остановился в подвале. Спустившись туда, Рэм, выбрав наугад один из трех коридоров, устремился в темноту. Здесь преследователь надеялся исключительно на свой слух, и слух его не подвел. Скоро впереди послышался кашель и стук каблуков.

Метхум бежал, то и дело оглядываясь. Он не слышал, но чувствовал за собой погоню. Коридор вывел его в один из залов со львиными клетками. Рабочие индусы, испугавшись шума сверху, давно разбежались. Только встревоженные звери, скалясь и рыча, бродили из угла в угол.

Император открыл три клетки и поспешно, пока звери не выскочили, перешел в другой зал. Здесь он открыл пять замков и едва успел закрыть за собой дверь, как лев разорвал ему плащ и чуть не вцепился в спину.

Спокойно, не вынимая пистолетов, Рэм прошел два зала. Будто чуя в нем сильного и опасного зверя, львы расступались. Но в третьем зале что-то пошло не так. Словно сговорившись, четверо хищников одновременно кинулись на Рэма. Загрохотали выстрелы, крик боли смешался со львиным рыком. Судя по небольшим перерывам, Рэму несколько раз пришлось менять обойму. Через полминуты все стихло.

Поддавшись чувству паники, Метхум колотил в железные двери. Уходя по тоннелям, рабочие закрыли со своей стороны все три двери последнего зала. Император оказался в западне. Он продолжал стучать, даже когда услышал за своею спиной скрип петель и тяжелое дыхание. Преследователь шел медленно, не торопился, будто специально мучая его. Наконец, Метхум не выдержал и, трусливо косясь бегающими зрачками, повернул голову. Даже израненный, с разорванным в кровавые клочья плечом и подволакивающий пожеванную ногу, Рэм наводил на него ужас.

– Я ничего не сделал твоему племяннику! – дрожащим голосом выпалил Метхум.

– Он мне не племянник.

– Я грозился, но не более того, – оправдывался хозяин острова. – Не понимаю, – говорил он с сожалением, – как так получилось, что мы стали врагами, друг?

– Дай свою руку, друг, – сказал Рэм, протягивая ладонь. – Нет той силы, которая разорвет наши рукопожатия.

Метхум вцепился ему в кисть и вдруг стал меняться в лице, словно решаясь на что-то. Затем внезапно левой рукой выхватил из-за пояса нож и попытался ударить Рэма в шею.

Но в третьем зале что-то пошло не так. Словно сговорившись, четверо хищников одновременно кинулись на Рэма.

Не получилось. Рэм уклонился и, сгибая руку противника в локте, направил нож в его же живот. Индус вскрикнул. Рэм выхватил из кармана разряженный пистолет и принялся бить противника тяжелой рукояткой по голове. Сначала Метхум кричал, потом крик перешел в стон. Звуки становились все тише, тише… Через минуту императора Метхума Справедливого не стало.

Хуши сказал: «На посторонних не обижаются из-за пустяков, их не просят помочь с переездом, им не рассказывают о скучных домашних ссорах. Все это привилегия избранных – друзей»

Была глубокая ночь, когда маленькая рыбацкая лодка с тремя пассажирами отчалила от острова и скрылась в тумане. Уключины слегка поскрипывали, и человек на веслах, злясь на себя, начинал грести медленнее.

Одним из пассажиров была девушка. Казалось, она спала, растянувшись на дне лодки и положив голову на колени молодого человека.

– Как думаешь, она скоро придет в себя? – заботливо убирая волосы с лица девушки, спросил юноша у гребца.

– Чем позже, тем лучше, – недовольно прозвучало в ответ. – Тебе всю дорогу неймется, а еще и она варежку разинет. Точно сцапают. Утопить вас самое верное дело.

– Она ведь придет в себя, правда? – ничуть не обижаясь, спросил юноша.