Жена для двоих - Екатерина Янова

я стискиваю челюсть от неожиданно полыхнувшего в груди чувства.

На его месте мог быть я…

Не мог! И хватит об этом.

Все. Дальше я ничего не вижу и не слышу. Ни пафосные речи доктора, которые он толкает со сцены, ни музыку. Я не могу отвести взгляд от этих бесконечных ног, скрытых бордовой струящейся тканью, от тонкой талии, перетянутой широким золотым поясом, светлых кудрей. Я хочу ее. Это какая-то дикая неконтролируемая потребность, с которой не могу совладать.

Как только мой брат покидает жену и уходит в другой зал, я тихонько подхожу к Есении сзади. Кладу руки на ее талию, Прижимаю ближе и вдыхаю ее запах…

Она проникает в мои легкие и запускает цепную реакцию по всему организму, отравляя и одновременно оживляя его…

Только сейчас понимаю, как я на самом деле скучал. Много женщин было после, но все не то. Всегда чего-то не хватало, бесило, было пресно, невкусно, гадко. Как будто все это время я питался едой, не имеющей вкуса, а сейчас вдруг попробовал изысканное блюдо, которое взорвалась на языке давно забытым многогранным вкусом.

Но молчать будет странно. Надо что-то говорить.

— Почему моя жена заскучала? — задаю вроде как логичный вопрос. Только сейчас замечаю, что Яся очень напряжена под моими руками. И отвечает сухо.

— Нет, не заскучала, — может они поругались с Сашкой? Продолжаю прикидываться идиотом.

— Это замечательно.

— Что ты хотел? — настороженно.

— Ничего. Просто постоять рядом и подышать самой красивой женщиной в зале, — отвечаю максимально честно.

— На нас смотрят нужные люди? Так и скажи. Зачем этот сироп? — режет она.

— Для разнообразия! Ты же любишь разнообразие? — начинаю подкипать я. Потому что даже если они в ссоре, значит, будет примирение. Жаркое, эмоциональное примирение. Я ведь помню эту дикую кошку и ее острые коготки. И сейчас меня дико пенит от мысли, что все это получит мой брат. Будет трогать ее совершенное тело, присваивать, и получать в ответ ее эмоции.

— Ты странный сегодня. Скажи прямо, что тебе от меня нужно?

— А я еще сам не решил, — тоже честно.

— Тогда не стоит и начинать. Потому что раньше меня все устраивало! И менять я ничего не собираюсь.

— И что же тебя устраивало? — решаю уточнить я.

— Твое безразличие к моей персоне. Не переигрывай! Агата заревнует, лишит тебя всех привилегий. Что тогда будешь делать? — интересная претензия.

— С Агатой я разберусь, а сейчас просто помолчи! — перевариваю ее гневную речь. Что-то здесь не так. Но я подумаю об этом позже. Сейчас я хочу украсть еще пару секунд моего персонального кайфа. Утыкаюсь в ее волосы, вдыхаю.

Да! Не рычи! Дай подышать. Кусаться с тобой я тоже люблю, но не сейчас.

Агата? Неужели между ней и Саней до сих пор что-то есть?

Вспоминаю Агату в обтягивающем платье. Платье! Вчера по телефону Сашка говорил именно про платье. На Есении комбинезон. И он точно не снимается легко. Хотя, я бы пожалуй справился.

Все. Пора. Последний глубокий вдох. Я еще вернусь, крошка! По другому просто не смогу!

Быстро отхожу подальше, потому что понимаю, если не сделаю этого прямо сейчас, то сорвусь, утащу Есению в темный угол и начну исполнять не свой супружеский долг.

Скрываюсь в уборной, несколько минут прихожу в себя. Меня потряхивает от возбуждения, ревности и злости. Конечно, я понимаю, что не имею права ни на одно из этих чувств, но как заглушить их, я не знаю.

Выхожу в коридор, вдруг меня окликает тот самый доктор. Точнее не совсем меня.

— Александр? — доносится мне в спину. Торможу, поворачиваюсь.

— Аркадий Михайлович? — вспоминаю я его имя.

— У меня есть мысли, насчет вашего предложения, — понятия не имею, о чем речь, но решаю играть до конца.

— Слушаю.

— Насчет ребенка, о котором вы говорили… Это можно устроить.

— Подробнее…

Аркадий Михайлович воровато оглядывается, пододвигается ко мне ближе, говорит шепотом:

— Есть подходящий диагноз…, - тут наше уединение прерывает пара незнакомых дам. Доктор тут же выпрямляется, переходя на деловой тон, — короче, нам есть что обсудить. Но предлагаю сделать это позже в другой обстановке.

— Как скажете, — он уходит, я же медленно бреду в сторону основного зала в раздумьях. “Насчет ребенка…”, "Подходящий диагноз". Что-то мне не нравятся совсем эти разговоры. Что за ребенок? И как понять фразу “подходящий диагноз”. Что же происходит здесь? Какая-то нездоровая плетется паутина… И я уже чувствую, что меня затягивает в нее все сильнее.

Глава 17. Маньяк

Покидаю мероприятие я конечно рано. Нельзя мне отсвечивать здесь слишком ярко. И так я перешел черту. Теперь понимаю, что нужно разобраться в ситуации со стороны, прежде чем обнаруживать свое присутствие перед старыми знакомыми.

Но домой я не тороплюсь, зависаю в машине. Меня беспокоит еще один выворачивающий душу факт: с кем уедет домой Есения, и самое главное — куда? Вчера она снова ночевала в своей квартире. Я в этом уверен. Теперь мы почти каждую ночь стоим на противоположных балконах. Она смотрит на ночной город, а я на нее.

В съемной квартире в первую же ночь я заметил, что в ее окнах горит свет, но запрещал себе даже смотреть в ту сторону. Теперь же сорвался…

Последние дни я не просто смотрю — маниакально наблюдаю. Для этого пришлось купить оптику, но оно того стоило.

Вчера Яся долго стояла у окна, а я пожирал ее образ. Нежные плечи, грустный, задумчивый взгляд.

Очень надеюсь, что сегодня она вернется домой одна. Меня посещает шальная мысль наведаться к ней в гости и взять то, чего так отчаянно желаю. Но я не поступлю так, конечно. Я больше не хочу, чтобы она принимала меня за другого.

Примерно через час Есения выходит на порог ресторана одна, садится в подъехавшее такси и уезжает. Еду следом. На мое счастье направляется она в сторону квартиры. Внутри немного отпускает. Похоже, с Сашкой у них глубокий разлад.

Это хорошо, наверное. Хоть я все еще и не определил, насколько далеко готов зайти в этой истории. Я ведь так и не простил ее. Хоть сейчас предательство пятилетней давности уже не ранит так остро. И все же. Забыть ту ночь не получается.

Но и уйти я уже не могу. Вдохнул ее запах и все. Хочу!

И тут же снова сомнения врываются.

Хочу! Я что, маленький ребенок? А если она любит мужа? У них сын, в конце концов. Поругались — скоро помирятся. А ты сейчас влезешь, разрушишь все до основания.