Безликие: Тени Агиона (СИ) - Якубович Александр

Сын герцога Каула лишь повел бровью, глядя на мое потное лицо. Маркиз уже размялся, ожидая меня, я же был готов к стрельбе в любой момент. После занятия же Леви будто бы невзначай бросил:

— Заглянешь завтра к нам?

— Милорд Джамар советовал лишний раз не появляться в районе набережной, — ответил я, проверяя свой револьвер.

— Брось, Маловер, отец всегда рад тебя видеть. Весь Агион и так уже знает, что ты мой учитель по стрельбе. Уверяю, не пожалеешь.

Я с недоверием посмотрел на улыбающегося Леви. Для столь высокородного человека он был удивительно приятен и прост в общении. Нет, время от времени на его лице мелькала тень стальной маски старой аристократии, но Леви всегда держал ее под контролем и в основном выглядел как вполне комфортный и приятный молодой мужчина.

В первую нашу встречу он не особо мне понравился — мне вообще в тот день мало что нравилось — но после, когда мне довелось пообщаться с ним еще, я свое мнение изменил. А едва из Ламхитана прибыли первые ящики с револьверами «Виконт» и патронами к ним, мне поступило предложение, от которого я не смог отказаться: обучить Леви основам боевой стрельбы.

Младший сын герцога Каула был человеком глубоко гражданским и все, что касалось оружия, казалось, было ему чуждо. Нет, как любой мужчина он кое-что смыслил в огнестреле и технике, но интерес этот был сдержанный, почти поверхностный. До этого Леви несколько раз стрелял из винтовки и обычного револьвера-мелкашки, то есть имел навык достаточный, чтобы не застрелиться по неосторожности в случае, если к нему в руки попадет оружие. Но не более. Так что при всем моем небольшом на фоне того же Пириуса или Алиши опыте мне было чему поучить молодого маркиза.

Начинали мы, конечно, с физподготовки и стрельбы из моего табельного оружия — тут Каулы дали промашку и зря ждали прибытия ценного груза. Но давать новичку в руки «Виконта» и надеяться, что его кисть и плечо после этого уцелеет, я не стал. Нет, я все же позволил Леви сделать выстрел, всего один, с двух рук и с широко расставленными ногами для устойчивости.

Я помню, каким надменным был мимолетный взгляд маркиза, как он лихо расставил ноги на ширину плеч и поднял длинный ствол «Виконта» вровень с мишенью, как защурил один глаз, целясь.

Чтобы пробивать шкуры безликих требуется огромная мощь, и даже «Виконт» справляется не всегда — приходится браться за «матушку». При этом револьвер охотника бьет в руки с силой талантливого боксера и не каждый мужчина способен сделать выстрел, не получив травм. Большинство же женщин отдача либо повалит с ног, либо ударит тяжелым револьвером по лицу. Кстати, я до сих пор не мог понять, какие законы физики нарушает Алиша для того, чтобы так точно и так бегло вести огонь из «Виконта». Но у храмовников свои секреты.

Так вот, первый выстрел из тяжелого револьвера дома де Гранж расставил все на свои места; Леви плавно спустил курок, а в следующий момент едва не получил в лицо самим револьвером, так сильна была отдача. Да и сам маркиз ощутимо качнулся, просто не ожидая такой мощи от ламхитанского оружия. Я помню, как он молча опустил револьвер, подошел к столу и аккуратно положил ствол со словами:

— Определенно, рано.

Но это было несколько месяцев назад. К новому году мы уже стали делать по три-пять выстрелов из «Виконта», а во второй половине зимы полностью перешли на тренировку стрельбы одной рукой.

— Ну, так что, заедешь? — повторил свой вопрос Леви.

Деваться было некуда — завтра у меня был выходной, а отказ выглядел бы слишком грубо.

На следующий день, к полудню, я был на пороге знакомого дома. Слуга молча открыл дверь, принял мою фуражку и шинель. Нормальной зимней одеждой, в которой можно было бы показаться в доме герцога, я еще не разжился, так что решил ехать по форме. Только хорошенько почистил китель и надел белую, парадную рубашку, вместо повседневной сине-серой.

— Господин Леви ждет вас в гостиной, — чопорно сообщил слуга, предлагая проследовать за ним.

Застал я маркиза на табуретке. Леви стоял, слово памятник дому Каулов, а вокруг него сновало несколько мужчин с мягкими портными метрами и булавками.

— Я не вовремя? — спросил я.

— Маловер! Проходи! Нет, все, как и было запланировано! — воскликнул Леви, спрыгивая на мягкий ковер. — Наши занятия благотворно сказались на моей форме и разрушительно — на гардеробе. Почти все приходится перешивать и подгонять в плечах заново.

Я с интересом посмотрел на маркиза, после — на гору пиджаков, и рубашек, что лежала на одном из гостевых диванов у стены.

— Господин унтер-офицер, подойдите, — подал голос один из портных.

Ничего не понимая, я подошел к мужчине, после чего как-то мигом оказался на табуретке, минутой ранее с которой спрыгнул Леви.

— Я больше не могу смотреть на твое красное лицо, Маловер, извини, — ответил на мой вопрошающий взгляд маркиз.

Портной же почти брезгливо ковырнул ногтем ткань моего кителя, чуть помял в пальцах манжет рубашки, после чего приступил к замерам, диктуя какие-то совершенно случайные цифры своему коллеге.

— Ганс и его мастерская просто волшебники, — с улыбкой сообщил Леви, наливая воды из графина в массивный хрустальный стакан. — И у них лучший выбор тканей в городе.

— Поднимите руки, господин унтер-офицер, — скомандовал портной которого, по всей видимости, звали Ганс.

— Ваша светлость… — начал я, но Леви только недовольно цыкнул.

— Ни слова! Вчера ты был совершенно прав — весь Агион в курсе, что я учусь стрельбе из какого-то особого оружия. И я не могу позволить своему наставнику шарахаться по столице с красной рожей!

Все присутствующие мигом смутились от таких выражений, Леви же только улыбнулся и отпил еще воды.

После снятия мерок портные совершенно бесцеремонно стали прикладывать к моей груди и лицу отрезы тканей, а через десять минут — вовсе удалились из помещения, гордо подняв головы и неся в руках свое добро.

— Ганс выглядел немного оскорбленным, — сказал я Леви, глядя на то, как спины портных скрылись за дверью.

— Он всегда такой, — махнул рукой маркиз. — Его семья шьет для Каулов и еще десятка домов поменьше уже лет триста, если не дольше. Есть чем гордиться.

Я только с удивлением покачал головой. Триста лет! Это сколько поколений одной семьи обшивает этот дом? Восемь? Двенадцать?

— Я все же думаю, что снятие мерок было лишним, — сказал я.

Леви только покачал головой.

— Маловер, у тебя крайне опасная работа и покровительство сразу двух влиятельных семей двух разных государств. Ты должен иметь некоторые привилегии. Кстати, не думал перебраться на этот берег?

— На работу далеко. И слишком дорого, — ответил я.

— Так переведись в управление. Или в какое министерство. Я могу поговорить с зятем, он пристроит тебя инспектором в архитектурное. Максимум свободы, минимум вопросов почему ты лазаешь по подвалам…

Принесли чай и закуски. Я тяжело посмотрел на Леви, я понимал, куда он клонит. После стычки с безликим во дворе, у господина Варро я бывал всего дважды — сразу после столкновения и еще через несколько недель — и эти встречи сложно назвать приятными. Исправник был мной недоволен, но сейчас я четко понимал причину его плохого настроения. Каулы, дело было во влиятельных старых аристократах, которые проявили интерес к моей персоне.

Выбирать лагерь не хотелось, меня целиком устраивал нынешний паритет.

Каулы не могли на меня давить, так как связали себя контрактом с де Гранжами. Отец Алиши в приватном разговоре, перед самым своим отлетом из Агиона, объяснил мне, что к чему. Если Каулы попытаются как-то использовать меня в своих придворных и политических игрищах, я просто должен дать знать об этом Пириусу, а граф де Гранж сделает все остальное. Каулы тоже это понимали, так что была выбрана сама простая, но при этом эффективная тактика — мягкий подкуп и дружба.

Между мной и Леви Каулом была социальная пропасть, этого было невозможно скрыть, это было невозможно игнорировать. Но, к моему удивлению, Леви довольно легко опустился на мой уровень, не нагружая наше совместное времяпрепровождение лоском высшего света. Мы встречались с ним на стрельбище, иногда выходили пообедать в довольно простые заведения на левом берегу, пару раз он приглашал меня в дом своего отца, где мы потягивали вино или бренди и болтали о всяком. Я рассказывал об учебе в академии, уроках Пириуса и прочих вещах, Леви тоже вспоминал эпизоды своего детства и юности, которые сводились, в основном, к актам непослушания и бегства из дома, чтобы покутить с сокурсниками и случайными знакомыми. Сложных тем старались не касаться, да я и не настаивал.