Гитлер на тысячу лет - Леон Дегрель

На восточном фронте действительно существовала Европа. Но не Европа лавочников, для которых объединение Европы означало бы исключительно увеличение их личных доходов. Не Европа консервативных военных, которые с исключительной нетерпимостью распоряжались своими западными вотчинами в период оккупации. Нет, это была Европа солдат, Европа молодых идеалистов, спаянных совместно пережитыми испытаниями и достигших единства своих политических убеждений и общности своих представлений о будущем.

Сплочённые фронтовым братством в Европе, созданной руками молодых солдат-победителей, мы сохранили бы наше фронтовое равенство и солидарность и выбросили бы за борт некогда всесильных старцев, ставших заложниками собственного прошлого.

Солдаты Ваффен-СС, подвергшиеся глупой и несправедливой дискредитации, были настоящей аристократией Героизма, заслужившей всеобщее признание благодаря исключительной отваге и мужеству, с которыми они бросались в бой во имя торжества своего идеала, прошедшего испытание железом и огнём.

А их превратили в обслугу концентрационных лагерей. Солдаты Ваффен-СС, сражавшиеся за тысячи километров от своей земли, ничего не знали о концлагерях. Иногда нам приходилось целый месяц ждать писем из дома. Присланная газета становилась целым событием. Фронтовики не имели ни малейшего представления о том, что делали евреи, как и о том, что делали с ними в тогдашней Европе.

Когда мы отправлялись в Россию, мы не слышали о том, чтобы в какой-либо западной стране евреев задерживали бы только за то, что они были евреями. Влиятельные иудеи имели достаточно времени, чтобы убраться и они не упустили своего шанса.

Фронтовики из Ваффен-СС ничего не знали о судьбе евреев после 1942 г., о повторившейся в который раз древней трагедии; но ведь ни святой Луи, изгнавший их из Франции, ни Изабелла-Католичка, изгнавшая их из Испании, насколько мне известно, не были гитлеристами.

Войска Ваффен-СС представляли собой великолепную когорту, которой не знал ни Рим, ни наполеоновская Империя, где были собраны лучшие солдаты не только из Германии, но со всей Европы. Немцы и другие европейцы жили в боевом братстве и были совершенно равны. Иногда европейцы оказывались даже более равными, чем немцы! Ни к кому из немцев Гитлер не относился с такой теплотой и привязанностью, как ко мне, ко мне — иностранцу, возглавлявшему иностранную дивизию Ваффен-СС.

Так почему же мы должны были опасаться будущего? Мы, своими глазами видевшие европейское единение, сплотившее миллионы молодых людей из двадцати восьми разных стран, миллионы самых отважных, самых стойких и лучше вооружённых солдат во всей Европе. Кто осмелился бы нами пренебречь? Кто решился бы оказать нам сопротивление? Будущее принадлежало не старым интриганам, завтрашним обитателям дома престарелых, но нам, молодым волкам.

Я очень хорошо знал Гитлера.

Я больше не опасался того, что в единой Европе мне придётся действовать вместе с этим политическим гением, мечтавшим объединить Европу, стоящим выше всех региональных и национальных предрассудков.

«После войны» — говорил он мне: «я переименую Берлин, чтобы он стал уже не столицей только немцев, но общей столицей». Он умел созидать, мечтать, объединять.

Могли ли мы перед лицом этого величайшего — и, безусловно, рискованного — творения, этого воплощения высочайшей мечты, предпочесть возврат к прежней Европе мелкобуржуазных режимов, вечно грызущихся между собой, не знавших ни великих пороков, ни великих добродетелей, под властью которых разрозненная Европа в лучшем случае, как и до войны, продолжала бы прозябать в посредственности? Да, мы рисковали, но на фронте риск был не меньше. Да, с Гитлером, мы рисковали, но рисковали по крупному.

Именно в этот момент, когда мы справившись с самыми серьёзными сомнениями, вынашивали возвышенные замыслы, раздался первый зловещий треск и на нас обрушился удар чудовищной силы, весть о капитуляции Паулюса на Волге, в Сталинграде под белёсым морозным небом.

10. От Сталинграда до Сан-Себастьяна

Что можно сказать о немецком маршале Паулюсе, который потерпев поражение в Сталинграде в конце января 1943 г., увлёк за собой в пучину Гитлера и Третий Райх? Неудачей, а точнее ошибкой Гитлера, поскольку именно Гитлер доверил ему этот пост, стало то, что в критический момент он назначил на ключевой участок русского фронта командующим шестой армией человека, не обладавшего качествами необходимыми для того, чтобы выдержать удар или хотя бы смягчить его катастрофические последствия.

Это поражение стало настоящей катастрофой, как с военной, так и с моральной точки зрения. Паулюс не просто проиграл, он проиграл вчистую. И его тотальное поражение не могло не иметь широкомасштабных последствий. Впрочем, потеря 300 000 человек ещё не означала конца света — русские за полтора года потеряли в двадцать раз больше. У Гитлера ещё оставалось довольно широкое пространство для манёвра, как на территории СССР, так и на территориях Восточной Германии, которое он и использовал вплоть до конца апреля 1945 г. В 1943 г. Германия по-прежнему обладала значительными материальными ресурсами и промышленными мощностями, рассредоточенными по всей площади оккупированной Европы. В те времена Днепропетровск, находящийся за тысячи километров от Рура, ночами ещё светился огнями заводов, производящих вооружение для Вермахта. Эстонские заводы Гитлера под защитой аэростатов продолжали извлекать из сланцев топливо, столь необходимое для Люфтваффе. Но Сталинград стал началом падения. Верёвка оборвалось, и хотя казалось, что её ещё можно связать вновь, это был необратимый обрыв, за которым последовало всё более стремительное и неудержимое падение в пропасть.

Поставив Паулюса во главе шестого армейского корпуса, Гитлер даже не подозревал, что именно этому мелочному и нерешительному штабному службисту, (которого он отозвал от высшего командования на Украине), придётся взять на себя величайшую ответственность. Во время летнего наступления 1942 г., его армейскому корпусу удалось без особого риска продвинуться вглубь территории противника. Казалось бы, совершить бросок к Кавказу, пройдя более тысячи километров, через горы, ущелья, бурные реки, которые преграждали доступ к нефти, было гораздо рискованнее, нежели пройти с уже закалёнными в боях войсками несколько сотен километров от Днепра до Дона по практически равнинной местности до Волги, реки, которая уже благодаря самой своей ширине могла стать крупнейшим естественным защитным рубежом по всей линии русского фронта. Однако именно там всё затрещало и рухнуло.