Лицедей. Зловещий миттельшпиль - RedDetonator
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В итоге, решил плюнуть на это дело. Игра не стоит свеч, ведь лучше притащить сюда цемент, песок, намутить состав и соорудить из бетонных панелей люк.
Но временным решением я выбрал накрыть дыру в полотне пятью бетонными панелями. Это отняло время на выкручивание новых панелей, потому что предыдущие очень плохо перенесли взрыв и существуют отдельными кусками.
Заканчиваю уже к двенадцати дня. Зато теперь в царство мёртвых невозможно проникнуть случайно.
Оставляю два гермозатвора запертыми, а сам выползаю из-под специально приоткрытого выхода в северное направление тоннеля.
В метро, как всегда, тихо. Где-то капает вода, что есть не очень хороший знак, а в остальном всё нормально.
Останавливаюсь только на станции «Крестовская». Тут мой выход.
Следуя пожарной схеме, вышел из технического крыла, через незапертую гермодверь, предназначенную для персонала. Правда, перед этой гермодверью находилась обычная дверь, запираемая на ключ. Ключи были в дежурном помещении, на настенной дощечке, поэтому выйти и запереть выход было тривиальным делом.
— И снова чисто питерская погода... — тихо пожаловался я, когда вышел под дождь.
Зомби ковыляли по улицам, как потерянные дети, слух твердил им, что есть какие-то движения, но это вода с ускорением свободного падения стучит по жести машин, крыш, по асфальту и дереву. Когда не гудят моторы и город не живёт своей повседневностью, шум дождя оказывается очень громким. Таким же громким он был в детстве, когда жил в деревне...
Мертвецы стучали руками по дверям подъездов, ведь остатки их мозгов твердили им неуверенно, что шуметь могут только люди, а люди заходят в подъезды.
— Пионерам на заметку: в дождь по городу лучше не болтаться, — пробормотал я и сунул в зубы сигарету.
Извлекаю из ножен палаш и начинаю движение к станции метро «Зенит», через Приморский парк Победы. В парке зомби очень мало, но каждый из них хочет засвидетельствовать мой визит и лично пожать мне зубами конечности...
После восьмого мертвеца, заколотого или зарубленного без особой жестокости, вспоминаю, что мне надо развивать Наполеона, поэтому меняю маски.
— Пютэ мьер̀де... — процедил я, когда увидел стоящих в пруду мертвецов.
Они недоуменно водили руками по воде, пытаясь понять природу явной визуально-звуковой аномалии.
Решаю игнорировать пловцов, твёрдым шагом двигаясь к станции метро.
Немного печально видеть брошенные тележки с попкорном и мороженым, а сильно печально встречать по пути детские коляски. Мир — это жестокое место, особенно нынешний. И жесток он ко всем, без поблажек на пол и возраст.
Миллиарды жизней — ради чего? Да просто не повезло. Нам всем очень сильно не повезло.
Спускаюсь в метро по неработающим эскалаторам и чуть не ловлю грудью пулю. Некий дед с двухстволкой, резко развернувшись и выпучив глаза в испуге, дёргает крючок, я бросаюсь в сторону и пропускаю заряд дроби.
— Ополоумел, ле кон?! — выкрикиваю я, скрываясь за колонной.
Дед тоже, не будь дурак, занял укрытие.
— Эй, не стреляй, моржа мне в жопу! — крикнул мне в ответ дед. — Я с испугу! Случайно получилось!
— Не буду стр̀елять! — воскликнул я. — Бывает! Ты кто такой и чьих будешь?!
— С Васильевского! — ответил дед. — А ты чьих?!
— Агату Петр̀овну знаешь?! — спросил я.
— Знаю! — уверенно ответил дед.
А я думаю, что по-настоящему не знает. Никто, сука, не знает.
— Кто она такая?! — спросил я, чисто на всякий случай.
— Лидер нашей общины! — ответил дед. — Раньше работала в Казахстане где-то, но на пенсии давно! Так чьих ты сам будешь?!
— Внук я её! — сообщил я ему. — Дмитр̀ий Вер̀ещагин.
— Тот самый, что ли?! — удивлённо вопросил дед. — Я выхожу, не стреляй!
Я тоже выхожу, но держу левый обрез наготове.
Вижу перед собой мужичка лет пятидесяти, никакой он не дед, в сером ватнике, чёрных брюках, кирзовых сапогах и с ТОЗ-34 в руках.
— Ребята, это свой! — крикнул дед через плечо. — Подходи, Дмитрий!
Подхожу к нему и вижу, что к нам приближаются другие люди — парни и женщины, вооружённые оружием ближнего боя.
— Вы чего с одним р̀ужьём сюда попёр̀лись? — удивился я.
— Мы тут с экспедицией, — ответил дед. — Я — Сергей Николаевич Аршанин, недавно присоединился к общине.
— Р̀ад знакомству, — кивнул я ему и пожал протянутую руку. — Что за экспедиция такая интер̀есная?
— Боевая группа тут была два часа назад, — пояснил Аршанин. — Должно было быть безопасно.
— На улице дождь, мер̀твецы забар̀ахлили и начали шататься по гор̀оду, — предупредил я. — Так что не очень-то и безопасно. Лучше уходите обр̀атно, а то кр̀анты вам всем.
— А ты чего в метро забыл-то? — нахмурил брови Сергей Николаевич.
— Пер̀емещаться так удобнее, — объяснил я. — Не хочу р̀уки лишний р̀аз мар̀ать.
— Так и говорил я Соколовскому, что на поверхности идея лежит! — хлопнул себя по бедру Аршанин. — Суперы точно ходят, а значит, небезопасно это нихрена! Но кто ж, якорь мне в гузно, меня, старого, послушает?
— Пр̀ипасы ищете? — спросил я.
— Да, электронику всякую, провизию, оружие, если повезёт, — покивал Сергей Николаевич. — Но, медуза мне в печень, сейчас вертаемся обратно! Ну его к бесам!
— Пр̀авильное р̀ешение, — похвалил я его. — Тогда мне с вами по пути.
Примечания:
1 — Трансцендентность — от лат. transcendens «переступающий, превосходящий, выходящий за пределы» — нечто, принципиально невозможное для опытного познания, за пределами возможностей понимания. Простой пример: человек трансцендентен для любого муравья или жука. Человек для этих существ как бы может условно существовать, но принципиально познать человека муравей или жук не способен. Просто не может. Сами же люди придумали для себя нечто большее и принципиально непознаваемое — богов. Не во всех культурах, ведь кое-где боги живут как обычные люди, получают раны, ошибаются и так далее, но конкретно в авраамических религиях бог безальтернативно трансцендентен.
Глава одиннадцатая. Параллельная бомбардировка
/25 апреля 2022 года, г. Санкт-Петербург, ул. Карташихина/
Вроде отсутствовал чуть меньше недели, а город за это время существенно изменился...
Первое, что бросается в глаза и в нос — дым пожаров. Что-то сгорело и чадит на весь город, поэтому на
