Месть - Владислав Иванович Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К примеру: ты обеспеченная женщина, у тебя есть мама, которая помогает тебе воспитывать детей, и муж как бы совсем не нужен, а любимый человек у тебя есть. Стоит ли тогда героически сносить такие мучения: слежку, ревность, скандалы, тем более все это отражается на детях. Или муж необходим для детей, они его любят, он хорошо зарабатывает, обожает тебя и ради семейного благополучия, ради детей ты обязана разрушить возникшую любовную привязанность. Это трудно, но когда есть более высокая цель, как, например, дети, собственное душевное согласие, тогда легче и понять что-то в себе. Вот такие варианты вполне сознательно надо проработать, я намеренно выбрала это слово — проработать, Ибо это работа души, трудная, большая, как генеральная уборка квартиры, и ты сама увидишь: тебе вдруг станет легко выбрать один из вариантов, который ранее казался невозможным…
Аглая поднялась, закрыла дверь кабинета на ключ, открыла форточку, достала длинные папироски и закурила.
— Ты не куришь?
— Нет…
— А я иногда балуюсь.
Странно, но даже после этого разговора с Аглаей Мильда почувствовала некоторое облегчение.
— Мы сами иногда все усложняем, — согласилась Мильда.
— Мы не усложняем, — поправила ее Аглая, — мы просто не хотим внятно объяснить себе то, что с нами происходит. А когда объясним, становится все легко и просто.
— И ты с каждым так разговариваешь?
— Нет, конечно, — Аглая усмехнулась. — Если я буду так разговаривать, меня выгонят с работы. Потому что у нас представление о врачах как о людях, которые выписывают таблетки и микстуры. Хотя на самом деле я должна так разговаривать, чтобы понять причину невроза. Мой муж написал об этом большую статью, но ее не стали печатать, посчитав вредной и почему-то троцкистской. И даже прорабатывали по партийной линии. Он ходит сейчас хмурый и подавленный, зарабатывает невроз, потому что не видит выхода. А заниматься болтовней… Тут наш журнал «Невропатология и психиатрия» напечатал статью «За большевистское наступление на фронте психоневрологии», полный бред, ибо какое большевистское наступление и при чем здесь фронт, я до сих пор не понимаю. Так вот, нас заставили всерьез изучать эту статью и писать обязательства по этому «наступлению»…
Аглая вздохнула и усмехнулась. Потушила папироску, пошире открыла форточку.
В дверь постучали. Аглая прикрыла форточку, поправила шапочку. Мильда поднялась.
— Я, наверное, пойду…
— Посиди! Это моя коллега, она за папироской заходит. — Аглая открыла дверь. На пороге стоял молодой грузин с букетом роз.
— Аглая Федоровна Ганина? — восторженно глядя на нее, спросил он.
— Да, это я, — недоуменно ответила она.
— Я от Мераба Котэлия, вы с ним были вместе на съезде, из Тбилиси. Помните? Вы еще танцевали с ним на банкете… — напомнил молодой человек.
— Да-да, конечно, помню, — с трудом вспоминая врача Котэлия, ответила Аглая.
— Я его племянник, вот приехал в Ленинград, он очень просил занести вам эти цветы и еще он прислал корзину с фруктами и вином, но она у меня в гостинице…
— Проходите. — Ганина отошла в сторону, пропуская в кабинет незнакомца.
— Я, наверное, помешал, у вас прием, — увидев Мильду, смутился вошедший и застыл у порога.
— Я все-таки пойду, мне уже пора. Мильда снова поднялась.
— Одну секунду, Мильда Петровна, — остановила ее Аглая. — Я прошу прощения, но мне необходимо закончить прием пациентки…
— Да-да, я, собственно, на минуту, чтобы вручить эти розы, — заулыбался незнакомец. — Вот, прошу! — он вручил пышный букет. — Когда вам можно будет занести вино и фрукты?
— Но мне несколько неловко, мы были с Мерабом едва знакомы… — проговорила Аглая.
— Вы знаете, он все время, когда мы собирались за столом, рассказывал о вас, может быть, он тайно был влюблен в вас, но постеснялся признаться, сейчас уже дело прошлое, родители заставили его жениться, у него трое детей, две девочки, и вот недавно родился мальчик, он даже откуда-то узнал, что и вы вышли замуж за… — незнакомец заглянул в бумажку. — За Виталия Сергеевича Ганина, так?
— Да, — сказала Аглая.
— Ну, вот видите! — непонятно чему обрадовался юноша. — Он просил меня передать, чтобы вы, Аглая Федоровна, не подумали о нем плохо. Он все время повторял: скажи Аглае Федоровне, что я, то есть он… — пришедший наморщил лоб, вспоминая слова. — А можно, я прочту все по бумажке, как он записал, чтобы все точно было?..
— Пожалуйста, — мрачно отозвалась Аглая, и Мильде даже стало неудобно за ее такую негостеприимность.
Племянник вытащил из кармана записку.
— Мераб Котэлия велел передать мне так: «Я от чистого сердца вспоминаю о тех незабываемых днях в Москве и хочу, чтобы два таких прекрасных человека, как Виталий Сергеевич и Аглая Федоровна, два великих психиатра Советского Союза были всегда здоровы, очень счастливы и очень богаты!» Вот все, что он просил передать на словах… — одним духом выговорил незнакомец, пряча в карман бумажку, и Мильда, растрогавшись его вдохновенной речью, умиленно посмотрела на него.
— Спасибо, — сдержанно и с какой-то нервной стервозностью, как показалось Мильде, ответила Аглая.
Незнакомец тоже почувствовал эту скрытую злость и отступил к порогу. Мильде даже стало неловко за Аглаю: человек среди зимы привез такой роскошный букет роз да еще корзину с вином и фруктами, произнес трогательные слова признания и любви, а его чуть не выставляют из кабинета.
— Я бы мог занести вам вино и фрукты? — пригасив восторженный пыл, спросил незнакомец.
— Извините, как ваше имя? — спросила Аглая.
— Гиви. Гиви Мжвания…
— А я вам могу куда-нибудь позвонить?
— Я остановился в «Астории», но, к сожалению, не запомнил номер своего телефона, — развел руками Гиви. — А вам я могу позвонить?
— Да, конечно!
Аглая вернулась к столу, записала на бумажке номер своего телефона, передала его Гиви.
— Вечером мы с мужем обычно бываем дома, — нервничая, сказала она. — Звоните!..
— Спасибо! — он расплылся в
