Тайные тропы - Георгий Брянцев

Насчет того, как поступить с Трясучкиной, он не был согласен с Тризной. И не потому, что у него возникли к ней какие-то чувства. Нет. Она еще может пригодиться как переводчик гестапо, как человек, очень много знающий. Ожогин хорошо запомнил слова, сказанные как-то Иннокентием Степановичем Кривовязом: «Легко врага уничтожить — труднее заставить его работать на нас». Так думает не только Ожогин, но и Изволин. Но вот Тризна и Грязнов другого мнения. И они неправы. В этом Никита Родионович твердо убежден.

Занятый своими мыслями, он незаметно добрел до центральной улицы и свернул на Садовую. Вдруг его кто-то окликнул. Ожогин обернулся, но никого не заметил, и пошел дальше. Снова окрик. Голос раздался с противоположной стороны улицы. Никита Родионович остановился. К нему шла женщина.

— У вас плохой слух, господин Ожогин...

Теперь Никита Родионович узнал Клару Зорг.

— Здравствуйте, — проговорил он. — Не расслышал сразу...

— Вы к мужу?

— Да.

— Пойдемте вместе. Я решила немного прогуляться.

На Кларе были длинное котиковое пальто, фетровые валенки, белые, из горностая, шапочка и муфта. Она пошла рядом с Никитой Родионовичем.

— Вы торопитесь?

— Не особенно. У меня еще есть время.

— Тогда идите тише, иначе я за вами не успею.

Ожогин замедлил шаг.

— Вы, я вижу, кавалер не из вежливых, даже не пытаетесь взять даму под руку, — снова заговорила Клара.

— Я вообще плохой кавалер и не гожусь для этой роли, — попробовал оправдаться Ожогин.

— Придется взяться за ваше воспитание. Муж пусть учит одному, а я — другому. Не возражаете?

— Нет.

— Давайте вашу руку. Вот так. Не бойтесь.

— Удобно ли? — спросил Никита Родионович.

— Вы, оказывается, еще и трусишка? Такой большой и трусишка, — Клара сдержанно рассмеялась. — Я вас не пойму. Вы или стыдливы, или скромны. Вы когда-нибудь влюблялись?

— Нет, — твердо ответил Ожогин.

— Никогда?

— Никогда.

— Гм... — буркнула Клара и умолкла. Но через минуту тихо, вкрадчиво спросила: — А я вам нравлюсь?

— Сегодня вы очень интересны, — неудачно ответил Никита Родионович.

— А не сегодня?

— А обычно вы еще интересней, — отшутился Ожогин.

— Спасибо за комплимент. Я бы его не получила, если бы сама не напросилась. Значит, вы не влюблялись, а если так, то вы лишены главного, без чего мужчине нельзя и на свете жить. Вы лишены чувственности. Вы неполноценный мужчина...

— По части последнего не спорю, но я не сказал вам еще, что не могу любить. Я смогу полюбить женщину и даже наверное полюблю, но в этой любви чувственность не будет занимать доминирующее место.

— «В этой любви»... — передразнила его Клара. — Это будет не любовь, а игра в любовь. Сильнейшая и единственная радость любви — чувственность. Мужчина должен стремиться обладать предметом своей любви, уничтожать все преграды на пути к нему, и лишь тогда он сможет выполнить законы природы.

— Пожалуй, да, — согласился Никита Родионович, не желая углублять спор.

— Ну, вот и правильно. Этот разговор не роняет меня в ваших глазах?

— Нисколько.

— Вы хорошо усвоили смысл стихотворения, которое переводили для меня?

— Да, примерно усвоил...

— Помните такое место?

Ищите женщину везде, где вы хотели бы ее найти...И там, где вы ее найти не думали.Везде ее ищите...На каждой пяди вашего пути, —

выразительно продекламировала Клара.

— Помню, — соврал Никита Родионович.

— Разве плохо?

— Почему же плохо? Хорошо. Но мы... кажется, пришли...

— И вы бесконечно рады этому?

— Это неправда, — тихо запротестовал Никита Родионович и шагнул к двери.

— Минуточку, трусишка! — Клара остановила Ожогина. — На вашу дружбу хотя бы я могу рассчитывать?

— К вашим услугам...

— Конечно, дружба не любовь, она не ослепляет, и вам она не страшна, — сказала Клара. — Теперь идите, — и сама решительно позвонила.

В эту ночь Ожогин долго не мог заснуть. Мучил вопрос: какую выработать линию поведения с Кларой Зорг?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо разгадать, чем руководствуется Клара в отношениях к нему, чего она добивается. Но разгадать это не так просто. Зорг — не Трясучкина. В ней разобраться сложнее. Положение у них разное.

Клара недвусмысленно дает понять, что он ей нравится и что она не прочь в его лице иметь не только друга. Но в этом ли состоит ее цель? А не средство ли это к достижению другой цели? Но какой именно?

Допустим на минуту, что Клара догадывается, кто они на самом деле, и стремится в чем-либо помочь им. Глупость! Такое предположение исключается. Не может она также ни знать, ни догадываться о подлинной миссии его и Андрея. Никаких данных для этого нет.

Может быть, Клара действует по заданию Юргенса, хочет увлечь, приблизить к себе Ожогина и выведать у него что-нибудь? Неумно! Примитивно! Жена разведчика, коренная немка к этой роли не подходит.

Ну, а все же? Если так в самом деле? Тогда Юргенс им не верит. Пока не чувствуется. Люди Изволина докладывают, что за друзьями слежки со стороны немцев нет. И этот вариант отпадает.

Что же остается? Одно — Клара ищет мужчину. Слов нет, она хороша. Такие не могут не нравиться. И сказать, что она неприятна Ожогину, было бы неправдой. Но тут много «но». Пойти на флирт с ней можно лишь при одном условии: если она будет полезна для их дела. Над этим стоит подумать, и серьезно подумать. Но не сейчас. Пока что надо воспользоваться ее же советом и быть понаблюдательнее.

Никита Родионович пытался уснуть, но сон не шел. Клара Зорг не выходила из головы. «Ищите женщину во всем, что чисто, ясно...» Ожогин перевертывался с боку на бок, взбивал подушку, но ничто не помогало...

18

Известие от Варвары Карповны Ожогин получил в полдень. Это была короткая записка на небольшом листочке — почерк нервный, буквы пляшущие:

«Буду у него сегодня ночью в Рыбацком переулке, номер шесть. Если хотите знать подробности, заходите, буду дома одна до вечера. Жду».

Никита Родионович перечитал несколько раз записку, раздумывая, как поступить.

— Скажи Варваре Карповне, — обратился он, наконец, к ожидавшему ответа Игорьку, — что сейчас приду. Беги!

Наблюдавший за Ожогиным Андрей улыбнулся.

Никита Родионович молча подал ему записку. Грязнов пробежал ее глазами и удивленно посмотрел на Ожогина.

— Не понимаю...

— Потом поймешь. Одевайся, иди к Игнату Нестеровичу, дай ему прочитать записку. Ему-то будет все ясно. Теперь он начнет действовать.

Всякое поручение радовало Андрея, поэтому, не ожидая повторения, он принялся одеваться.

Расстались на улице. Никита Родионович направился в центр, к Трясучкиной, Андрей — на окраину, к Тризне.