Мой сводный Дьявол (СИ) - Кэй Татьяна

Как сейчас помню момент, когда ему позвонили и сообщили о кончине его отца. Он пытался справится с похмельем, перед тем как отправиться обратно в больницу, но как только взглянул на номер входящего вызова на экране телефона, он понял причину звонка, даже не поднимая трубки. Я помню, как он тогда посмотрел на меня. Один короткий, пронизывающий взгляд, и было ясно, что мне было лучше удалится из кухни. Так я и сделала, но осталась стоять за дверями, прислонившись к косяку, краем уха слушая, как голос Йена подрагивал от волнения и боли.

После того утра, я едва ли виделась с ним. Он либо был занят, либо запирался в своей комнате, а тревожить его я не осмелилась. Даже сейчас, он держался на расстоянии от нас с матерью. Его глаза пусты и безжизненны, а пальцы крепко сжимали одинокую красную розу. Едва верилось, что могу соскучиться по таким вещам, но я бы всё сейчас отдала, за его насмешливый взгляд, или язвительный тон. Может они помогли бы и мне почувствовать хоть что-то человеческое. Я готова была принять любую эмоцию, ведь то было лучше холодной пустоты и онемения.

Пока моя ладонь сжимала правую руку матери, её другую поглаживала моя тётушка Астрид. Женщина прилетела из Лондона, где проживала вот уже лет десять со своим мужем, сразу как услышала о кончине Джозефа. Она тоже помогала как могла, но, будучи несколько эксцентричной особой, временами она явно перегибала палку. Однако несмотря на это, мы любили её присутствие в доме. Без неё, он бы вовсе погрузился в отчаянную тишину. Кроме меня, она также была единственной, кто сохраняла самообладание и не выглядела убитой горем. Она была молчалива, да, но не подавлена. Хотя в её случае, это было объяснимо. Ведь она, в отличии от меня, едва ли общалась с Джозефом.

Оставив прощальные розы на крышке гроба, процессия ещё какое-то время наблюдала за тем, как работники кладбища усердно закидывали его землёй. То было словно жирной точкой не возврата. Только тогда во мне что-то кольнуло, но к моему недовольству не настолько, чтобы вызвать слезу.

«Да что же со мной такое? Почему я не могу быть нормальной? Я должна сейчас рыдать! Должна рвать на себе волосы и кричать от боли! Я просто ДОЛЖНА!...Может Бекки была права, когда говорила о том, что мне нужна помощь?».

Далее последовали долгие и утомительные поминки… Время тянулось. Я пожимала руки и вежливо принимала соболезнования, хоть мне и было от них неуютно.

- Спасибо, но думаю, что вам лучше предложить свою поддержку моей маме. – была уже заученная фраза, слетающая с моих губ снова и снова.

Мне не терпелось поскорее скрыться в своей комнате, подальше от всех, зарыться с головой под одеяло и погрузиться в долгий сон, но приличия требовали не поддаваться своим эгоистичным желаниям. Только не в такой день.

Заприметив тётушку у входа на кухню, я решила присоединиться к ней, и таким образом хоть как-то избежать гостей.

- А вы вся в трудах. – натянуто улыбнулась я Астрид, смотря как она раскладывает свежие закуски на поднос.

- Ой, Лилли милая, подай пожалуйста ветчину из холодильника. – крутясь как белка в колесе пропела она.

Выполнив её просьбу, я облокотилась о стол, и положив подбородок на ладонь, наблюдала за её чёткими, энергичными действиями. Она сейчас была так похожа на маму. И не ту бледную тень, что осталась в гостиной, а ту, что была только неделю назад счастлива и полна сил.

- Только подумать, какое несчастье. А ведь всё было так хорошо. – посетовала тётушка, попутно отправляя кусок ветчины в рот. – Как ты, деточка? Наверное всё ещё в шоке?

- Да, наверное.

«А может моё состояние и вправду было шоком?» - такая мысль ещё не посещала мой ум, но от неё стало несколько легче.

- Смотрю, что ты держишься молодцом. Такая сильная. Даже сынок Джозефа не выглядел настолько храбрым. А ведь ты куда больше являешься дочерью своему отчиму чем он сыном…то есть…являлась. До сих пор не привыкну. Наверное теперь этот оболтус наконец выселиться из этого дома? Ведь Амелия ему не родная, а ты уж и тем более.

Мои глаза непроизвольно расширились. Ведь я до сих пор и не думала на тему того, что будет с этой семьёй дальше. Но почему-то, мысль о том что Йен уедет по причине смерти его отца, была мне неприятна. Одно дело было досадить ему, и получить желаемое с высоко поднятой головой, совсем другое было выставить его при подобных обстоятельствах. Ну уж нет. Радости по этому поводу я точно не испытывала.

- Я не знаю. – только и смогла ответить. – Мы это не обсуждали.

- А зря. Он шлялся столько лет не пойми где, припёрся на всё готовое, а теперь что? Будет продолжать сидеть на вашей шее? Думаю вам надо обсудить это как можно быстрее.

Как же её боевой настрой походил на мой, когда я впервые увидела Йена в нашем доме. И я не могла винить Астрид за её прямоту. Любой здравомыслящий человек, подумал бы то же. Однако…

- Тётя, думаю сейчас не лучшее время для поднятия таких тем. Маме надо оправиться, прийти в себя. Да и мне нужно о многом подумать. Оставим разговоры о моём «братце» на потом, а? – попыталась увильнуть от темы.

- Братец? Господи помилуй, да какой он тебе брат? Он и до смерти Джозефа был здесь никем, а после… - раскраснелась Астрид от возмущения. – Он вам чужой, Лилли. Не вздумай его опекать. Пожалеешь.

«Пожалеешь». Опять это слово. Оно вызвало беспокойство во мне, когда его произнёс Йен. И ведь оно звучало так убедительно, словно он был уверен в подобном исходе, хоть и был крайне пьян.

- К тому же, - продолжила тётя. – не думаю, что будет хорошо если ты останешься в этом большом доме с ним наедине. Люди здесь конечно благопристойные и богобоязненные, но даже они не смогут не воспринять это как нечто… неприличное. Понимаешь о чём я?

- Наедине? О чём вы? – выпрямилась по струнке от подобного заявления.

- Я предложила твоей маме переехать ненадолго к нам в Лондон. Думаю смена обстановки будет для неё сейчас самым лучшим лекарством. Только подумай, она потеряла двух мужей за каких-то девять лет. Такое любого подкосит, а её уж тем более. Хватило уже, что после смерти твоего отца, она в веру вдарилась, а что будет теперь?

Земля ушла из под ног, и если бы не стол передо мной, я бы безусловно потеряла равновесие. Тётушка говорила об отъезде матери так, будто то было чем-то обыденным и весёлым. Но как она могла? Она не имела права вот так просто приезжать и забирать у меня единственного родного человека. Йен мог и вправду уехать в любой момент, Бекки я оттолкнула, Джозеф умер, но мама… Я не могла потерять ещё и её.

«Только подумать, я считала что мой «братец» будет угрозой счастью моей семьи, когда на самом деле, я должна была опасаться злобной судьбы и шальной тётушки Астрид!».

- Что она ответила на ваше предложение? – вымолвила как можно спокойнее, несмотря на панику, медленно закрадывающуюся внутрь.

- Она сказала что подумает. – улыбнулась женщина как ни в чём не бывало. – Но я думаю что в итоге она согласится. Не волнуйся, твоя тётушка умеет убеждать.

«Что? Да кто ты такая, чтобы решать за нас подобные вещи?!» - хотелось закричать, но понимая, что это не время и не место для скандала, я только кивнула и направилась прочь из кухни.

Выйдя вновь в гущу гостей, я отыскала взглядом мать. Она была всё так же бледна, а осунувшиеся плечи выдавали усталость. Мне хотелось поддержать её, но настырная тётя выбежала за мной следом из кухни и опередила меня.

В очередной раз осмотревшись по сторонам, мне показалось, что стены начали медленно сдвигаться, и становилось труднее дышать. Потянув пальцем за тесный воротничок своего платья, я пыталась вдохнуть полной грудью, но это оказалось не так-то просто. Теперь и само платье начало душить моё тело, и я поспешила в свою комнату.

«Не хватало ещё хлопнуться в обморок, посреди похорон» - поморщилась, с трудом поднимаясь на второй этаж и попутно расстёгивая пуговицы на шее.

Однако как только нога коснулась последней ступеньки, я вконец расклеилась. Дыхание стало прерывистым и хаотичным, будто я наглоталась воды, а тело сотрясалось, словно в диком ознобе. Пальцы сжимающие перила онемели и соскользнули с их лакированной поверхности. Я начала оседать, и если бы не, вынырнувшие из-за угла, крепкие руки, подхватившие меня под локти, моё падение с крутой лестницы было бы долгим и весьма болезненным.