Планета риска - Джек Вэнс

Но это все-таки произошло. Сеттра и Баллисидра превратились в руины, а Культ приобрел дурную славу. Замешанных в этом дирдир-людей вышвырнули вон, а общество бросилось назад в ортодоксальные верования. Если сегодня кто-то хоть мимоходом напоминает о Культе, это считается вульгарным, а значит, и нас посчитают такими же, как и ты. Ты ярый приверженец догмы Культа, и это выражается в твоем поведении, твоих делах, твоих целях. Кажется, что ты не можешь отличать факты от фантазий. Говоря грубо, в этом смысле ты производишь впечатление психически неполноценного.

Рейт с трудом удержался, чтобы громко не рассмеяться, так как это только могло усилить подозрения Анахо относительно его, Рейта, здравого рассудка. Несколько выразительных ответов уже вертелось у него на языке, но он сдержался чтобы их тут же не высказать. Наконец он сказал:

— Ну, по крайней мере, ты честно говоришь то, что думаешь, и я это ценю.

— Ах, но ведь это же, само собой разумеется, — любезно заявил Анахо. — Я думаю, что достаточно сказал тебе, чтобы ты понял, почему девушка боится возвращаться домой.

— Да. Она, так же, как и ты, считает меня сумасшедшим.

Дирдир-человек взглянул вверх на розовый Эз.

— Пока она была в Пере или где-либо еще вне пределов досягаемости общества, она могла делать уступки. Теперь же она стоит перед воротами Ката...

Больше он ничего не сказал и через несколько минут уже лежал на своем диване в салоне.

Рейт прошел вперед и подошел к столбу с огромным носовым фонарем. Холодный ветер обдувал его лицо. Плот мягко парил над вершинами деревьев. Внизу послышались громкие шаги. Рейт прислушался. Шаги остановились; через некоторое время шаги послышались снова и, наконец, исчезли вдали. Рейт посмотрел вверх на обе луны: розовый Эз и голубой Брез, устроившие, казалось, на небе соревнование. Он посмотрел на палубную надстройку, где спали его товарищи: юноша — эмблемный кочевник, человек с лицом клоуна, уподобившийся расе худых чужаков, красивая девушка йао, которая считает его ненормальным. А внизу снова послышались шаги. Может он действительно сошел с ума?

Утром к Рейту снова вернулось его хладнокровие. Кроме того, в теперешнем своем положении он находил даже странный юмор. Он не видел причин изменять свои планы и с такими мыслями повел плот дальше на юг. Лес перешел в кустарник, затем в отдельные заросли, в большие пастбищные луга, полевые домики и смотровые башни, сооруженные для оповещения о набегах кочевников. Иногда можно было различить даже хорошо наезженную дорогу. Но плот становился все более капризным и все время старался задрать корму. Поздним утром они подлетели к невысокой цепи холмов, но плот никак не хотел подниматься на необходимые несколько десятков шагов, чтобы беспрепятственно перелететь через гребень. Им исключительно повезло, когда в последний момент удалось обнаружить узкую расселину между холмами, шириной чуть более плота, по которой они удачно проскочили на другую сторону гряды.

Итак, перед ними раскинулись Дван Жер и Коад — города весьма преклонного возраста. Дома были выстроены из переплетенных досок и бревен и имели очень высокие остроконечные крыши с бесчисленными фронтонами, башенками, фризами и огромными каминными трубами. Минимум двенадцать кораблей стояли на якоре на рейде; еще больше было пришвартовано к пакгаузам. В северной части города находилось окончание караванного пути — огромный двор был окружен гостиницами, тавернами и складами. Двор караван-сарая показался им очень удобным местом для посадки плота. Рейт весьма сомневался, что плот продержится в воздухе оставшиеся десять миль.

Кормой вперед плот устремился вниз. Реактивные двигатели жалобно вздохнули и машина окончательно испустила дух.

— Вот и все, — сказал Рейт. — Я рад, что мы на месте.

Они взяли свою небогатую поклажу и сошли на землю, оставив плот лежать там, где он приземлился.

На краю двора Анахо спросил у какого-то купца, где можно найти хорошую гостиницу, и был направлен в «Большой Континент», лучшую гостиницу города.

Коад был деловым городом. На извилистых улицах толпились люди всевозможных каст и рас, желтые и черные обитатели островов; торговцы телятиной из Хоразина, облаченные в серые одежды; кавказоиды из степи Эмен, похожие на Треза; дирдир-люди и их гибриды; сверчкообразные сипсы с восточных предгорий Ойзаналаев, подрабатывающие уличными музыкантами; а также небольшое количество плосколицых белокожих людей с крайнего юга Кослована.

Коренные жители, трены, были доброжелательным народом с лисьим выражением лиц и широкими, будто полированными, блестящими скулами, острыми подбородками и рыжими или темно-коричневыми волосами, подстриженными надо лбом и ушами. Обычная их одежда состояла из штанов до колен, вязаных кофт и круглых, плоских, черных шапочек. Повсюду встречались многочисленные паланкины, которые несли угловатые маленькие люди с необычайно большими носами и черными прядями волос. Судя по всему, это была совершенно особая раса. Рейт не видел, чтобы эти люди выполняли еще какую-то другую работу. Позднее он узнал, что это были уроженцы крайнего юга Дван Жера.

Рейту показалось, что на одном балконе он увидел дирдира, но не был в этом уверен. Как-то Трез толкнул его локтем и показал на нескольких худых людей в широких черных штанах и черных накидках с высокими воротниками, почти скрывающими их лица. В круглых, широкополых шляпах, похожих на цилиндры, они выглядели, как карикатуры.

— Пнумеки, — шепнул ему Трез потрясенно и со злостью. — Ты только посмотри на них! Они бегут между людьми, не глядя ни вправо, ни влево. А головы их полнятся странными мыслями.

Гостиница представляла собой пространное трехэтажное здание с кафе на передней веранде, рестораном в высоком, открытом помещении с задней стороны здания и балконами, нависавшими над улицей. Служащий в окошке взял у них плату и выдал большие, красиво выкованные ключи.

— Мы приехали издалека и нам необходимо помыться, принять ванну с маслами и мазями хорошего качества и получить свежее белье. После этого мы хотели бы поесть.

Все их желания были выполнены.

Через час все четверо, чистые и свежие, встретились в холле первого этажа. Там их встретил черноглазый человек со сдержанным и меланхоличным выражением лица, обратившийся к ним довольно дружелюбно:

— Вы, наверное, только что прибыли в Коад?

Анахо недоверчиво отступил на шаг назад.

— Не только что. Нас здесь хорошо знают, и мы ни в чем не нуждаемся.

— Я представляю гильдию ловцов рабов и оцениваю вашу группу следующим образом: девушка представляет ценность, юноша — несколько меньше. Дирдир-люди вообще ценятся очень невысоко и их можно использовать разве что в качестве писарей или приказчиков, на что здесь нет никакого спроса. Тебе, конечно, можно было бы подыскать работу подметальщика улиц или колольщика орехов. Но это действительно не очень престижное занятие. А вот этот человек — не имеет никакого значения, кто он такой — кажется пригодным для тяжелой работы и может быть продан за хорошую сумму. В общем, за все и про все, сумма вашей страховки будет составлять десять секвинов в неделю.

— Страховка против чего или за что? — попытался выяснить Анахо.

— Против опасности быть схваченным и проданным, — ответил агент. — Спрос на хороших работников большой. Но за десять секвинов вы можете днем и ночью бродить по улицам Коада так же спокойно, будто на ваших плечах сидит сам демон Херести! Если же какой-нибудь незарегистрированный торговец тронет вас или вообще схватит, гильдия сразу же организует ваше освобождение.

Рейт рассматривал человека с интересом и некоторым отвращением, а Анахо сказал с крайней надменностью:

— Покажи мне свои документы. Покажи нам какую-нибудь бумагу, медальон или патент. Что? У тебя ничего нет? Ты, наверное, считаешь нас идиотами? Исчезни!

Ссутулившись, человек отошел.

— Кто это был? — спросил Рейт. — Вымогатель?

— Этого я тебе сказать не могу. Но, в конце концов, должен же быть какой-то предел. А теперь мы пойдем есть. После вареных грибов и трав, которыми мы питались на протяжении нескольких недель, я с удовольствием съем что-нибудь получше.

Они выбрали место в ресторане, представлявшем собой большую веранду со стеклянной крышей, через которую проникал бледный свет цвета слоновой кости. Черные вьющиеся растения карабкались вверх по стенам. По углам рос бледно-голубой и пурпурный папоротник. День был ясный, и через застекленную веранду был виден Дван Жер и потрепанные ветром облака в небе.

В ресторане сидело всего человек двадцать. Они ели из тарелок и мисок красного и черного дерева и неторопливо переговаривались, наблюдая за людьми, сидящими за другими столиками. Трез недовольно рассматривал помещение — он не одобрял подобных излишеств. Без сомнения, он впервые в своей жизни столкнулся с такой невиданной роскошью. Рейту же она показалась слишком сложной и одновременно какой-то блеклой.