О людях, эльфах и волшебных камнях (СИ) - Гуцол Мария Витальевна "Амариэ"

— У меня как-то не было возможности зарисовать карту, — прошептал Маэдрос.

Ирка вспомнила, каким здоровенным показался ей Ангбанд, когда они пришли сюда до игры, и передернула плечами. Как они будут искать тут Айфе, она понятия не имела. И что будет, если орки найдут их раньше. Убьют или сделают пленниками? В плен Ирке не хотелось совсем, даже понарошку.

Неожиданно вся эта идея с ночной вылазкой показалась Ирке совершенно, безаппеляционно дурацкой и безнадежной.

— Я не могу использовать осанвэ, — продолжил Роланд. — Не под Тенью… Нам вообще просто быть здесь очень плохо и неприятно, имейте в виду.

— Значит, будем искать так, — упрямо сказал Цемент.

Ткань шевелилась под ветром, словно живая. Где-то вдалеке за ней внезапно проступила голубовато-призрачная полусфера палатки, в которой зажгли мощный фонарь. В ответ кто-то громко выругался. С другой стороны лагеря в приказном порядке потребовали открыть ворота. Ирка крепче вцепилась руками в собственные рукава на плечах. Подумала, что ничего не мешает мертвым оркам пойти сказать, что у них тут чужаки прямо в крепости.

— Пошли, — тихо скомандовал Цемент.

Они пробирались в темноте. Черные ангбандские стены как будто давили. Орочьи голоса были далекими, а тишина — близкой. Гвирит была совсем не уверена, что они не заблудились в этих переходах. Они шли без света, молча, только иногда Ангдол и Маэдрос позволяли себе перебрасываться короткими тихими фразами.

Что они будут делать, если не сумеют отыскать пленника, Гвирит даже думать не хотела. Им такого труда стоило пробраться сюда, едва ли кто-то даст им сделать это снова. А если Карантир не в темнице? Если его забрали оттуда?

Неожиданно до них донесся негромкий голос:

Луч солнца золотого

Тьмы скрыла пелена,

И между нами снова

Вдруг выросла стена.

— Морьо! — выдохнул Маэдрос и почти бегом бросился по черному коридору.

Ночь пройдет, наступит утро ясное.

Знаю, счастье нас с тобой ждет.

Ночь пойдет, пойдет пора ненастная,

Солнце взойдет, солнце взойдет.

Это и в самом деле был Карантир, хотя голос его охрип, и Гвирит с трудом узнала его. Он пел тихо, почти отчаянно, и удивительно было, как ангбандские стены еще не заглушили невозможную надежду этой песни.

Маэдрос замер возле стены, прижал к ней ладонь. И сам ответил, презрев всякую осторожность:

Петь птицы перестали,

Свет звезд коснулся крыш,

В час грусти и печали

Ты голос мой услышь.

Это было так здорово, и то же время — так страшно, эта песня в темноте ангбандских коридоров, что Ирка аж стиснула кулаки. Их могли услышать, их должны были услышать, но не ответить, кажется, было просто нельзя.

— Чего тебе на Амон-Эреб не сидится, о возлюбленный брат мой, — ядовитым шепотом спросила Айфе из-за тканевой стены.

— Где дверь? — коротко спросил Цемент.

— За поворотом, — вздохнула Айфе. — Только у вас все равно ничего не получится.

— Посмотрим.

Дверь в камеру была заперта на засов. Засов символизировала ветка, перегораживающая проход между двумя вкопанными в землю столбами. Цемент сделал вид, что поднимает ее с натугой.

Айфе сидела у стены, укрыв ноги спальником. Кажется, она читала что-то со смартфона, пока они не пришли. Рядом стояла плошка, в которой плавал фитилек. Света от него было еще меньше, чем от экрана.

— Фига вас тут, — проворчала Айфе, оглядывая их. — Даже Гвирит притащили.

— Пойдем отсюда, брат, — вздохнул Маэдрос, присел на корточки рядом с пленником.

— Я же говорю, что не могу, — в голосе Карантира звучало раздражение. — Меня приковали. Ради разнообразия — за шею.

— Бл… — выдохнул Влад.

Наверное, с точки зрения персонажа было от чего прийти в отчаяние. Они сделали практически невозможное, влезли в самый тыл к врагу, а тут такое. Некстати Ирка вспомнила, почему у Маэдроса осталась одна рука.

Роланд тоже глянул на свою латную рукавицу.

— Отставить драму, — сказал Цемент. — Как тебя заковывали? Где у них кузня?

— Кузня, она же пыточная через два поворота отсюда, — отозвалась Айфе. — Налево и еще раз налево. Йопт, нафига вы сюда Майтимо притащили, утырки?

— Никто из нас не указ старшему из сыновей Феанаро, — Цемент склонил голову. — А теперь давайте шевелиться резче. Кто пойдет?

— Я здесь никого не оставлю, — жестко сказал Маэдрос. — У нас Исильмо ранен и Гвирит небоевая. Если что-то пойдет не так, сюда придут в первую очередь. А так у них может остаться шанс ускользнуть.

Ирка в такие шансы практически не верила, но согласно кивнула.

— Валите нахрен, — Айфе пыталась говорить ровно, но голос выдавал.

53.

А за вторым поворотом налево был орк. В свете налобного фонарика он возился в каком-то закутке среди ржавых цепей и пенопластовых кандалов, покачивающихся на ветру.

Цемент махнул рукой, и Ирка едва не врезалась в спину замершего по этому знаку Маэдроса.

— Да гребаный нафиг, до утра не могло подождать? — донеслось до нее ворчание орка. — Ага, вот он, сучечка! Щас мы его…

Света как будто стало чуть больше. Плечи стоявшего перед Иркой Роланда заметно вздрогнули. А потом они с Цементом одновременно прянули вперед:

— Оглушен, — Цемент все-таки успел первым. — Нож убери, высокий лорд. Успеем еще дорезать.

— Какого!.. — ошарашено выдохнул орк. Падать он не собирался, и даже на Иркин взгляд только искал повода, чтобы зашуметь. Но Цемент с удивительной для его габаритов плавностью встал сзади, выразительно положил руку окру на плечо.

— Исильмо, в дозор, — коротко скомандовал он.

— По игре, по жизни? — спросил Маэдрос. Он загораживал от Ирки второй источник света, и только сделав шаг в сторону, она разглядела, что лежало на наковальне.

Камни в черной короне светились почти так же ярко, как налобный фонарик орка.

— А шут его знает, — тот устало провел рукой по лицу. — Контакты, видишь, отошли, а у меня и плоские, и изолента тут. Здорово, Роланд. Чего не заходишь?

— Спасибо, я у вас уже был, — тот помахал перед орком латной рукавицей. Орк осклабился, но сказал безо всякой радости в голосе:

— Вообще вроде как по игре. Вастак этот сраный по игре придолбался, мол, что у тебя, о Великий господин, с короной, почему камни не сияют как прежде. Мы-то ему плетей всыпали, но корону типа надо все-таки поправить.

— Ага, — сказал Цемент почти нежно. — Ты только не дергайся.

— За мной пошлют, — сказал орк. — Куда Владыке без короны.

— Все равно не дергайся.

В темноте тюремных коридоров неожиданно зашипела рация:

— Бобер Томе. Бобер Томе, прием.

— Щас начнется, — Цемент закатил глаза. Потом резко чиркнул чем-то по шее орка. — Убит. Давай, полежи тут в сторонке.

— Да иди ты, — беззлобно ругнулся тот.

Маэдрос тем временем выбрал из арсенала какие-то устрашающего вида клещи, потом отложил их в сторону.

— Зубило бери и молоток, они зачипованы, — сказал он Цементу, а сам торопливо замотал в такую-то тряпку и сунул под мышку светящуюся корону. Добавил для орка: — Вернем, если по жизни.

Где-то чуть в стороне Тома ругалась в рацию.

Обратно они бежали.

В камере Цемент с размаху рухнул на колени перед Айфе.

— Ты хочешь пробить мне этим башку? — нервно хохотнула она, — Что б не мучался?

— Тихо! — почему-то прошептал Маэдрос.

— Что?.. — Айфе приподнялась.

— Тихо, — повторил Маэдрос, прижимая к себе сверток.

Тому, пробирающуюся к ним на ощупь, едва не встретили мечами.

— Бобер сказал, что все по игре, — негромко сказала она.

— М-мать, — выдохнул Влад почти восторженно.

— Что там у вас? — Айфе поднялась на ноги, оперлась на Цемента. Нарочито потерла шею, освобожденную от игрового ошейника.

Маэдрос едва-едва сдвинул в сторону тряпку, выпуская сияние наружу.

Ирка поняла, что ее колотит, то ли от холода, то ли это общее напряжение передалось и ей.