Когда рыдают девы - К. Харрис

– Нет.

Арсено отвернулся и проводил  взглядом пса, который, уткнувшись носом в землю и высоко задрав хвост, дошел по какому-то притягательному следу до колючего края живой изгороди, затем сел и гавкнул с разочарованием и досадой. 

– По-моему, лейтенант, вы продолжаете мне лгать. 

– Да? А вы бы осудили меня, будь это так? – хрипло хохотнул собеседник и повел рукой, охватывая широким полукругом тянувшиеся к югу кварталы разрастающегося города. – Вам известно,  какая истерия захлестнула Лондон. Объявите всем этим людям, что у Габриель Теннисон был француз-возлюбленный, и увидите, к какому выводу они мигом придут. Меня повесят еще до наступления ночи.

– А вы были ее возлюбленным? Я имею в виду, во всех смыслах этого слова?

– Monsieur! – вскинул голову Арсено, негодующе раздувая ноздри и стискивая кулаки.

– Мне следовало сообщить вам, что тело мисс Теннисон подвергалось вскрытию. – Поколебавшись, виконт добавил: – Мы знаем, что она не была девственницей.

– Ах, ты ж…

Вскинув руку, Себастьян блокировал удар, которым спутник метил ему в челюсть.

– Bâtard! – выплюнул француз, когда Девлин крепко перехватил его запястье.

Себастьян усилил хватку, наклонился ближе, растягивая губы и проговаривая  каждое слово с нарочитой отчетливостью: 

– Черт подери, лейтенант. Не зарывайтесь. Чью честь я задел? Вашу? – Предположить, будто джентльмен соблазнил девушку, на которой он не может или не хочет жениться, было действительно серьезным оскорблением. – Речь идет совсем не о вас…

– Если думаете, будто меня беспокоит…

– И даже не о чести Габриель Теннисон, – продолжал виконт, не обращая внимания на перебивание. –  Речь о том, чтобы найти того мужчину – или женщину, – кто убил эту молодую леди, а с ней, возможно, и двух маленьких детей. Итак, скажите, что вам известно о взаимоотношениях мисс Теннисон и сэра Стэнли Уинтропа?

– Ради Бога, к чему вы теперь клоните? – с силой дернулся француз из захвата.

– Да остыньте вы, – отпустил спутника Девлин. – Я спрашиваю по той причине, что, когда привлекательная девушка и немолодой, но еще крепкий мужчина часто оказываются в компании друг с другом, начинаются разговоры.  

– Кто? – снова сжал кулаки лейтенант. – Кто предполагает, будто между ними что-то было?

– Хоть бы и леди Уинтроп. Она явно недоброжелательно относилась к тому, что ее супруг проводит время с мисс Теннисон.

– Леди Уинтроп глупа, – презрительно бросил Арсено.

– Разве?

– Она давным-давно потеряла своего мужа, только не из-за Габриель. Сэр Стэнли ушел от жены к тоске по умершим детям, к увлечению прошлым и к таинственной мудрости друидов.

– Выходит, мисс Теннисон знала об интересе банкира к древним верованиям?

– Знала. Я же сказал вам, они с Уинтропом были друзьями – добрыми друзьями. Но ничего больше.

– И вас не беспокоило, что ваша возлюбленная проводит столько времени в обществе другого мужчины? – вгляделся Девлин  в тонкие черты образованного французского офицера.

– Нисколько. Вас это удивляет? Разве не ваш Уильям Шекспир писал о «соединенье двух сердец»?

– А если я не прав и лжет мой стих… – процитировал Себастьян.

– То нет любви – и нет стихов моих![28] – Арсено поправил галстук и пригладил лацканы своего поношенного сюртука с болезненной гордостью. – Я любил Габриель и знал, что она любит меня. И никогда не сомневался в ней. Ни на минуту. 

– И вам не известно ни о каком другом мужчине в жизни вашей возлюбленной?

– Нет!

– А что-либо о предыдущих ее поклонниках?

Глядя на Шьена, который довольно трусил в их сторону, лейтенант нахмурился:

– Знаю, что был один воздыхатель, навязчиво предлагавший Габриель замужество, и никакие отказы, похоже, не могли его разубедить. Это было очень странно.

– Кто же он?

– Габриель не упоминала имени, но я пришел к выводу, что он друг семьи.

– Получается, брат мисс Теннисон должен быть с ним знаком?

– Думаю, да. Этот поклонник довольно откровенно ухаживал за ней. Габриель говорила, будто он добивался ее долгие годы – присылал сладости и сборники любовных стихов, когда она была еще школьницей.

– Звучит как-то… неприятно.

– Да, Габриель тоже так считала.

Пес, часто дыша, радостно оббежал вокруг спутников и опять рванул в сторону к воробью, чирикавшему на ветке вьющейся розы.

– А мисс Теннисон никогда не объясняла вам, почему столь решительно противится замужеству?

Арсено посмотрел на птицу, взмывшую ввысь с испуганным криком. Шьен замер, задрав хвост и поставив торчком уши.

– Это вовсе не редкость в кругу женщин, решивших посвятить себя науке, разве нет?

Вернувшийся обратно пес ткнулся Девлину в ладонь прохладным влажным носом. Виконт погладил дворнягу по спине. Одно время  Геро Джарвис тоже зарекалась выходить замуж. И согласилась стать женою Себастьяна только потому, что оказалась беременной его ребенком – но даже тогда ее пришлось уговаривать целую вечность. Пожалуй, он мог понять упорство мисс Теннисон в собственном выборе.

И все же Девлина не покидало чувство, что француз ему лжет.

ГЛАВА 30

Лорд Чарльз Джарвис стоял на краю террасы, покачивая в руке фужер с шампанским и окидывая взглядом облаченных во фраки с белоснежными галстуками вспотевших джентльменов, которые болтали с весело смеющимися дамами в тоненьких муслиновых платьях и широкополых шляпах. Солнце было неимоверно жарким, шампанское – теплым. Обычно барон избегал подобных мероприятий. Однако этот прием на пленэре устраивала леди Элкотт, последняя пассия принца, и Джарвис сопровождал сюда сиятельного родственника. 

Прокатившийся по толпе шумок обратил внимание барона на знакомую высокую фигуру, которая пробиралась к нему через террасу. Молодая дама в сногсшибательном платье кремового шелка с черной отделкой и черной бархатной шляпке с кокардой из черных и кремовых перьев отнюдь не была красивейшей из присутствующих, однако сумела привлечь к себе взгляды всех и каждого.

– А я-то думал, ты отказалась от суетных увеселений высшего света, чтобы составить компанию своему супругу в его низменном пристрастии к расследованию убийств, – обронил Джарвис, когда дочь остановилась рядом.

– Я говорила вам, что мое участие в расследовании не имеет никакого отношения к Девлину. Габриель была моей подругой, и ее убийца ответит за содеянное передо мной. – Геро, как и барон, скользнула глазами по дамам и джентльменам, которые разбрелись по лужайке. – Кроме того, не вижу причин рассматривать эти понятия как взаимоисключающие.

– Имеешь в виду высший свет и преступление? Твоя правда. Откровенно говоря, я подозреваю, что среди гостей леди Элкотт можно насчитать больше убийц, нежели в трактире за углом... хотя сомневаюсь, окажется ли кто-то из этих избранных за свои злодеяния когда-либо на скамье подсудимых.

Геро перевела взгляд обратно на лицо отца:

– Вы же понимаете, я знаю о кресте из Гластонбери.

– Вот как? – Барон медленно отпил шампанское. – И что именно ты «знаешь»?

Его ответ оказался явно не тем, который надеялась услышать собеседница. Глаза Геро сузились, но она скрыла разочарование, сделав глоток лимонада.

Джарвис ухмыльнулся.

– Ты научилась этой игре от меня, помнишь? И я по-прежнему играю в нее лучше. Сказать, что, собственно, тебе известно? Ты узнала, что Бевин Чайлд обнаружил в коллекции покойного Ричарда Гофа сундучок с древними костями и артефакт, в котором антиквар опознал крест из аббатства Гластонбери. Ты также выяснила, что Габриель Теннисон, услышав о находке Чайлда, разглядела в кресте современную подделку и в весьма пугающем припадке необузданного гнева выбросила рассматриваемый предмет в пруд.

Геро ответила на усмешку отца такой же усмешкой: 

– На самом деле я поняла несколько больше. Я изучила упомянутые вами листовки – те, в которых озвучивается призыв, дабы  «единственный и грядущий король» вернулся и повел нас к победе, избавив англичан от негодных правителей,  узурпировавших трон. – Она взглянула туда, где раскрасневшийся и потный принц-регент в туго натянувшемся на спине сюртуке из тончайшей батской шерсти склонился над тарелкой, с горой наполненной крабами в масле. – И догадываюсь, что выражение таких настроений может стать причиной волнения в определенных слоях общества, даже если, как вы намекнули, изначально листовки были делом рук французских агентов. Подобные вещи порою могут обретать собственную жизнь. И хотя нам нравится считать наш век достаточно просвещенным, чтобы примитивные сказки не воспринимались всерьез, правда состоит в том, что и сейчас есть множество крайне невежественных и наивных людей, охотно готовых поверить в чудесного спасителя.