Щепа и судьба - Вячеслав Юрьевич Софронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот так же произошло меж нами, когда Витек по кличке Ткач с кем-то из моих знакомых ненадолго заглянули ко мне на работу. Мой ровесник. Нам тогда было по двадцать с небольшим. Парень как парень. Из пригорода. Без выпендрежа или каких-то там штучек. Одним словом, вроде как ничего особенного… Впрочем, отличала его одна особенность: он долго не мог оставаться серьезным. И глаза его искрились как-то по-жигановски, беззлобно, по-мальчишески дерзко и весело.
Еще нас объединила страсть к реке. Он жил на левой стороне Иртыша, или, как говорили, «на той стороне». В поселке, что назывался Затоном, где в весеннее половодье разлившаяся река подступала к каждому крыльцу построенных абы как строений, смывала огороды, уносила целые поленницы дров, загоняла собак на крыши их будок. Потому у каждого дома стояла своя лодка, на которой можно было сплавать в поселковый магазин, а то и в сам Тобольск, не говоря уже о рыбалке. Каждый, кто родился на реке, непременно ощущал себя потенциальным рыбаком. А в рыбалке, как известно, главное не результат, а готовность участвовать в том ответственном мероприятии.
Бывают рыбаки-одиночки, один из которых смачно изображен на картине нашего земляка Перова. Им не нужна компания, как и чудакам-филателистам, что в белых перчатках через лупу рассматривают, затаив дыхание, свои сокровища. Никогда таких людей не понимал, но отношусь к ним с известной долей уважения, как ко всем чудакам, без которых наш мир был бы и вовсе скучен.
Есть рыбаки-промысловики, что денно и нощно заняты тяжким трудом отлова рыбы ради заработка. То могут быть целые артели, колхозы или отдельные бригады, работающие по договору. Но чаще мне приходилось встречать тех, кого принято называть браконьерами, поскольку многочисленные запреты и чересчур жесткие условия исполнения всех предписаний рыбного лова зачисляли почти каждого желающего испробовать сибирскую стерлядку или нельму в эту категорию.
Но не о них речь. Чаще всего рыбаками становятся просто за компанию, ради вылазки на реку, ночевки у костра, дружеского застолья и различных приключений, что неизбежно случаются в таких случаях. Именно таким рыбаком и был Витек. Мало того, он еще имел организаторские навыки. Потому, не имея за душой ни лодки, ни мотора, ни даже худенького бредня, был он негласным вожаком любого сообщества из пяти-шести человек, у которых была и лодка или соседский мотор и хоть старые, рваненькие, но вполне пригодные для дела рыбацкие сети.
Не помню, чтоб у дружка моего когда-нибудь водилась хоть какая-то наличность, но пачка «Примы» и веселый блеск глаз от принятой стопки, а то и нескольких, кто ж их считал, у него присутствовал постоянно. Родись он несколько веков тому назад, наверняка бы примкнул к запорожским казакам или иным веселым ребятам, для которых обремененность хозяйством столь же не свойственна, как большинству бродяг, бросивших всё к такой-то мамочке и ушедших в поисках иной доли на бескрайних просторах страны, называемой Россией.
Первая наша вылазка на так называемую рыбалку оказалась не вполне удачной. Во-первых, я зачем-то решил взять с собой местного литератора, который, как оказалось, чересчур сильно и всерьез переживал за свою жизнь. А оказавшись в лодке среди разухабистых парней, прихвативших с собой «для сугрева» несколько бутылок веселящей жидкости, он начал проситься, чтоб его отвезли обратно домой, едва мы успели отплыть от пристани. Все встретили эти его излияния как шутку, а возвращаться обратно, плохая примета, и лишь отмахивались от него, полагая, поблажит, поблажит человек, да и успокоится. Но тот под каким-то предлогом упросил нас пристать к берегу и… исчез. Естественно, были предприняты самые серьезные поиски с прочесыванием пересеченной местности, криками, ауканьем, громким свистом. Все без толку, результат нулевой. То ли плохо искали, то ли несостоявшийся рыбак хорошо прятался, и мы, махнув рукой, мол, не маленький, не пропадет, двинулись дальше вниз по течению. А через час пошел дождь. Не очень серьезный, но затяжной и противный. Остановились возле какой-то деревеньки, лодку вытащили на берег, нашли старый сарай и там заночевали, поскольку время было позднее, а ночная рыбалка это на любителя. Среди нас таких не оказалось.
На другой день побродили с неводом по ближайшему ерику, вытащили несколько щучек, окуньков, ершей и тут же сварили уху. Поскольку взятое с собой спиртное закончилось еще накануне, настроение у всех было скверное, да и дождик то начинал накрапывать, то на время давал возможность обсушиться и начинал свою песню сызнова. Потому уже к обеду мы вернулись обратно, решив повторить вылазку при более благоприятных погодных условиях.
Витек страшно переживал за исчезнувшего, как разведчик на передовой, нашего попутчика и просил дать знать, добрался ли тот до дома. Позвонил тому горемыке-литератору по телефону, узнал, что тот жив-здоров и ночевал в отличие от нас в теплой постельке и над нами зло подсмеивался. Когда сообщил о том Витьку, он не поверил. Как это мог человек сбежать с рыбалки? Никто и ничто тому не угрожало, а вот, на тебе… Сбежал! Поговорили и вроде забыли.
Но вот только через несколько лет Витек по глупости своей первый раз попал на зону, а туда в один прекрасный день по разнарядке в качестве лектора был приглашен тот самый беглец-литератор. Выступить ему, конечно, дали, а потом пошли вопросы. И один из них от Витька. Спросил в лоб, почему вы, дорогой и не очень нами уважаемый товарищ, в тот раз сбежали с обычной рыбалки? Публика в лагерном клубе собралась специфическая и тут же освистала лектора за тот его не совсем товарищеский проступок. А Витька начальство кинуло в карцер, чтоб больше не задавал неправильных вопросов. Таковы оказались последствия той самой первой нашей рыбалки. Но куда деваться, у каждого своя планида, как говорила героиня одного романа. Если бы знать заранее, куда и зачем она тебя направит, то многое могло бы сложиться не так… Хотя, если разобраться, то все именно так и сложилось, коль до сих пор вспоминаю об этом.
А с Витьком мы много лет выезжали и на такие вот рыбалки и просто в лес, и никогда не слышал от него отказа от очередного путешествия. Все бы хорошо, но если раньше мы ездили на лодках, что брал
