Навсегда в твоем сердце - Эллисон Чейз

Непривычная к спиртным напиткам крепче вина, Айви довольно сильно опьянела от бренди. Поставив бокал на каминную полку, она медленно направилась к двери, внимательно глядя под ноги, чтобы снова не упасть. Ей на пути лопались длинные ноги лорда Харроу, которые она не стала обходить, а осторожно перешагнула.

— Я вернусь в свою комнату, — сообщила она и, подстрекаемая сидевшим внутри нее демоном, с которым не сумела справиться, добавила: — Так мне собирать вещи или нет?

Она уже почти дошла до двери, когда услышала ответ:

— Не делай ни того ни другого.

Низкий чувственный голос маркиза пьянил сильнее бренди. Айви остановилась и обернулась. Саймон протянул ей руку:

— Останься, Нед. Останься здесь со мной.

— Здесь? — Айви оглядела комнату, словно недоумевая, как она сюда попала. — С вами?

— Я не предлагаю никаких компромиссов для твоей совести.

Ее губы скривились в циничной гримаске. Саймон негромко засмеялся.

— Иди, если ты мне не доверяешь. Я только подумал…

Что? Он старался сопротивляться ей с тех самых пор, как впервые заметил соблазнительное покачивание ее бедер и понял, что это значит. Потерпев сокрушительное поражение, он теперь обнаружил, что не только влюбился без памяти вопреки собственным желаниям и доводам рассудка, но и испытывает жгучее, можно сказать, похотливое желание к королевской агентессе.

Предательство? У нее есть все основания уйти. Вот только…

Подойдя, он с удовольствием запустил пальцы в ее кудряшки. Ему очень нравилось ощущение их мягкой шелковистости. Еще ему понравился яркий румянец на щеках Айви, видный даже в полутьме. Ее щеки были почти такими же красными, как губы. Положив ладонь на ее затылок, он привлек Айви к себе и поцеловал — долго, нежно, страстно. Поцелуй был словно глоток воды, свежей прохладной воды после долгой жажды.

Они оторвались друг от друга потрясенные, тяжело дыша.

Айви ловила ртом воздух.

— Вы думали об этом, не так ли?

— Да, но только об этом, клянусь.

Она не произнесла ни слова, но эмоции, мелькавшие в ее глазах, давали ему все на свете разрешения, и Саймон, не медля ни секунды, поднял ее на руки.

Это несложное деяние — Айви была маленькой и хрупкой — отдалось резкой болью в паху, вызвавшей недовольную гримасу на его лице. Чтобы отвлечься, он полюбопытствовал:

— Знаешь ли ты, как странно поднимать женщину и не чувствовать веса юбок?

Айви обхватила его руками за шею и прошептала прямо в ухо:

— Боюсь, я этого никогда не узнаю.

— Это уж точно. Знаешь, Нед, все, чего я сегодня хочу, — это держать тебя в своих объятиях.

Эта женщина… Нед… Айви. Ему было все равно, как ее называть. Просто он почувствовал, что она одна способна собрать воедино осколки его израненной души, излечить его. Он очень давно не чувствовал ничего подобного. Перспектива была слишком заманчивой, чтобы ей противиться.

Сегодня, только сегодня. Завтра он образумится и вспомнит, что нельзя видеть продолжение себя в другом человеческом существе. Это сказка, иллюзия, и не более того. Болезнь. Огонь. Дверь, случайно оставленная открытой…

— Ах, Нед, — вздохнул он и сильнее прижал девушку к себе.

— Меня зовут Айви, — сонно пробормотала она.

Лорд Харроу. Айви грезила о его объятиях. Она желала того, о чем не следовало и думать, нуждалась в том, что было запретным.

Его большие теплые руки гладили ее тело, исследуя женственные формы, скрываемые одеждой. Это было неправильно, но она только крепче прижалась к нему и выдохнула свое жгучее желание. А когда он осторожно просунул руку под ее рубашку, она почувствовала прикосновение его сильных пальцев к коже, и ей стало трудно дышать. По телу прокатилась горячая волна желания.

Коснувшись повязки, сжимавшей ее грудь, маркиз заколебался. Айви подумала, что он сейчас ее развяжет, но он принялся исследовать ее грудь сквозь плотный шелк, сразу обнаружив затвердевшие горошинки сосков. Его сдержанность делала прикосновения еще более желанными, трогательными до слез.

Маркиз снова и снова повторял ее имя — его горячее дыхание согревало сначала шею, потом живот. По телу Айви прошел сладостный трепет. Он произносил не ее настоящее имя, а то, которым привык ее называть, как некий тайный код, освобождавший мечты, выпускавший на свободу тайные желания. А все ее мечты и желания были только об этом потрясающем мужчине, о его сильном горячем теле. Очень тихо, так что было непонятно, его ли это слова или шум ветра за окном, он просил ее довериться ему и, наконец, выдохнул вопрос, которого она ждала уже целую вечность:

— Ты хочешь этого, Нед? Хочешь? Могу ли я это сделать?

Она ответила:

— Да-да, пожалуйста! — после чего издала крик, который была не в силах сдержать.

Крик показался ей очень громким. Айви распахнула глаза, и ее взгляд заскользил по обстановке комнаты… вовсе не той, в которой ее поселили. В этот момент она осознала, что ей не пригрезились крепкие объятия. Сильные руки маркиза все еще обнимали ее, и наслаждение, которое она испытала, было не сном, а дерзкой соблазнительной реальностью.

Для Саймона эта ночь стала мучительным испытанием одновременно стойкости и чести. Он держал Неда — Айви — в своих объятиях, скрипя зубами от пульсирующей боли в паху.

Всякий раз, когда ему удавалось справиться с одолевавшим его вожделением, она начинала непроизвольно двигаться во сне, и маленькие упругие ягодицы, ерзая по его бедрам и только что успокоившемуся мужскому естеству, моментально сводили на нет все его титанические усилия. Или она поворачивалась и, уткнувшись лицом ему в шею, тихо шептала его имя — с тем же эффектом.

Впрочем, шептала она не имя. Титул. Из ее уст он слышал только лорд Харроу и сэр. Правда, произносила она все это с жаркой страстью. Мало-помалу сопротивление Саймона становилось все слабее, и он схватил ее в охапку, прижал к себе и стал жарко ласкать сквозь одежду. Это было самое большее, что он мог себе позволить. Дальше оставалось только заняться с ней любовью, чего допустить он не мог.

Не имело почти никакого значения то, что они спали в одежде, сняв только сапоги, жилеты и галстуки. С галстуком маркиз ей помог — стоя искушающе близко, он развязал узел, поминутно касаясь ее шеи и подбородка, а она в это время, не отрываясь, смотрела ему в лицо своими огромными миндалевидными глазами, полными вопросов и сомнений, которые были зеркальным отражением его мыслей. Единственная разница заключалась в том, что за ее неуверенностью горела искра доверия, которое он не смел предать.

Ведь даже сквозь одежду ее тепло воспламеняло его. Он не мог не вспоминать о ее обнаженном теле, освещенном лунным светом. Ему до боли хотелось почувствовать в руках ее маленькую крепкую грудь, коснуться губами сосков.