Отрава для сердец - Елена Арсеньева

Гробовое молчание воцарилось за стеною. Верно, у злословиц языки прилипли к гортани от такой отповеди. Троянда же вообще впала в столбняк, ибо никак не ожидала услышать такой панегирик себе… и от кого? От Пьерины! Она сразу узнала ее низкий, хрипловатый голос, и даже слезы на ее глазах выступили, так что она едва успела их скрыть, когда дверь распахнулась и пять или шесть Аретинок вышли от Пьерины, смущенно опуская головы, чтобы не встретиться взглядом с Трояндою. Филумена шла последней и вообще сделала вид, что жертвы ее злословия здесь нет, а присутствует, скажем, некая новая статуя.

Впрочем, этим легкомысленным особам все было как с гуся вода! Едва удалившись на приличное расстояние, они разразились дружным хохотом, достигшим слуха Троянды (на что, конечно, и надеялись насмешницы), но это не поколебало ее умиления и признательности Пьерине. Впрочем, Аретинок этот случай с нею тоже не рассорил: они по-прежнему бегали к Джилье, делясь своими маленькими и большими бедами и радостями, болтая о чем попало…

С ней вообще очень легко было разговаривать – Троянда в этом сама скоро убедилась. Пьерина как-то раз спросила:

– Скажи, ради всех святых, зачем ты напала на бедного купца в той лавке?! Хотела поживиться его добром?

Троянда криво усмехнулась шутке:

– Да ничего особенного. Мой карнавальный костюм порвался, я и зашла в лавку сменить его, ну а купец просто-напросто испугался моей маски.

– Да уж, немудрено! – согласилась Пьерина. – Я и сама, увидев тебя тогда, чуть не умерла от страху. Но… но признайся: ты ведь прикончила бы беднягу, непременно прикончила бы, когда б я не помешала?

– Не думай, что я тебе за это благодарна! – взорвалась Троянда. – Ты мне и впрямь помешала! Орландини заслужил смерть, потому что убил мою мать.

Она не собиралась в этом признаваться, совсем не собиралась! Но не совладала с запальчивостью. Вдобавок в глазах Пьерины было такое участие, она смотрела так сочувственно, так понимающе, что Троянда рассказала ей о трагедии своего детства, о внезапной встрече на Мерчерие, о тщательно разработанном замысле, который… который рухнул в последний, решительный миг из-за пронзительного вопля полуживой замарашки.

– О нет, – покачала головой Пьерина, – поверь, я вовсе не считаю себя виновной! Ты думаешь, что месть твоя справедлива – но господь, верно, в этом не уверен, иначе не послал бы меня остановить тебя.

– Вот как? Значит, ты – божий посланец? Не много ли на себя берешь? – неприязненно фыркнула Троянда.

– Нет, не много! – опять покачала головой Джилья. – Я верю, что это истинно так. Ежели бы господь одобрял тебя и порицал меня, он позволил бы мне умереть в ничтожестве и всеобщем осуждении, не дал бы мне снова изведать счастья – удостоиться прощения господина и твоих милосердных забот.

Троянда даже ахнула от изумления таким поворотом дела. А эта Джилья умна, весьма умна! И, конечно, очень трогательно, что она так близко к сердцу принимает огорчение Троянды и всеми силами пытается ее поддержать.

– Не думай о том, что Орландини избежал в тот миг смерти. Поверь, он уже стократ наказан. В конце концов, что такое смерть? Пусть и мучительное, но одно мгновение. А ты его наказала мучением пожизненным, страхом таким, что он везде и всегда будет преследовать Орландини. Да спрячься он хоть в землях, где по берегам рек лежит золотой песок, а с неба вместо дождя падают жемчужины, и то не найдет себе покоя и счастья. Ужас, что перед ним вот-вот появится окровавленный призрак, будет вечно отравлять его существование!

Ну что же, звучало убедительно… И все-таки мятежной душе Троянды не хватало воображаемых страхов Марко! В характере Дарии миролюбие сочеталось с тихой созерцательностью, но Марко разрушил это гармоничное спокойствие, и, чтобы достигнуть его вновь, Троянде необходимо было насладиться местью!

Но что она могла поделать?! На следующий же день bravi Аретино вернулись в лавку, чтобы увидеть: она закрыта, и больше уже хозяин в ней не появлялся, бросив товар на произвол судьбы. Пьерина рассказала, где живет Орландини, но опоздали и здесь: купец сбежал вместе со всем своим имуществом, не сказав куда, исчез бесследно! Конечно, какие-то его торговые партнеры наверняка знали о его новом месте жительства, но где искать тех людей?.. И Троянда все чаще возвращалась к утешительным рассуждениям Пьерины, все больше времени проводила у нее, все больше радости находила в обществе раскаявшейся грешницы.

Положение Джильи в доме между тем изменилось. То ли подействовали уговоры Троянды, то ли Аретино по широте своей натуры ничего не мог делать наполовину, однако, раз выказав свое расположение Пьерине, он уже не прекращал это делать. Поскольку ее прежняя одежда годилась только на то, чтобы сжечь эти тряпки дотла, да поскорее, что тотчас и сделали, – то ей сшили несколько новых нарядов, и Пьерина о каждой мелочи подолгу и с удовольствием совещалась с Трояндою. Любимым цветом Джильи был зеленый, ну, еще серебряная парча, а золото идет золоту, говорила она, восхищаясь чудесными кудрями Троянды. У нее-то самой волосы хоть и имели красивый черный цвет, но не отличались густотой, поэтому Джилья не носила их распущенными, а укладывала вокруг головы и прикрывала серебряной сеткой с изумрудами, которую подарила ей сама дама Корреджо!

Оказывается, Вероника Гамбарра в прежние годы была очень дружна с Пьериной и, узнав о ее возвращении и выздоровлении, тут же явилась ее проведать. Но не принимать же целомудренную и благочестивую вдову великого художника в жалкой каморке, более напоминающей тюремную камеру для отъявленной преступницы! Накануне визита прекрасной Вероники Пьерину спешно переселили в другие комнаты, вполне соответствующие статусу гостьи. И единственными свободными покоями в огромном палаццо Аретино оказались бывшие комнаты Троянды… те самые, где началась ее жизнь во дворце, где началась их с Пьетро любовь.

Троянда почувствовала себя несколько задетой. Конечно, комнаты стояли пустые, прекрасная мебель, картины, статуи, вазы только зря покрывались пылью, однако она думала, что Аретино хочет сохранить их в неприкосновенности, как мавзолей любви. Сначала она утешалась тем, что, приняв даму Корреджо как подобает, Джилья вновь будет водворена в свое обиталище. Однако прекрасная Вероника зачастила к бывшей подружке, причем являлась она, как правило, не одна: отказав десятку блистательных женихов, она все же держала их в числе своих официальных поклонников, а потому ее постоянно сопровождал кто-то из знатнейших людей Венеции, а чаще всего – сам Тициан.

Оказывается, и он знавал Джилью прежде! И хоть сурово судил ее за предательство, но уж если сам Аретино смог простить заблудшую овечку, то и Тициан готов был проявить подобное же великодушие. И прошло совсем немного времени, как вдруг покои Пьерины сделались самым веселым и оживленным местом в палаццо – особенно по вечерам, когда там устраивались превеселые сборища, переходившие в ужины, которые затягивались далеко за полночь. Конечно, все эти гости были гостями Джильи, но ведь дело происходило в доме Аретино, в его покоях, и все друзья Джильи входили в число его друзей… Естественно, что он тоже стал бывать на этих ежевечерних приемах.