Меченые злом - Виталий Гладкий

– Как тебе продукт? – спросила она, допив свою рюмку. – Милена принесла. Даже по нынешним временам эта водка – дефицит. Так что вкушай, Люсик, пока наливают. – Она снова засмеялась, и от избытка чувств чмокнула его в щеку.

– Леонид, это вам, – кокетливо сказала Милена, сооружая здоровенный бутерброд с маслом и черной икрой. – Мужчины всегда голодны. Не так ли, Виола?

– К сожалению, они чересчур быстро насыщаются, – ответила Жужа, многозначительно глядя на подругу, и они заржали так, что в посудном шкафу задребезжали бокалы.

Леха не стал вникать в их болтовню. Он наворачивал все подряд. Только теперь Саюшкин наконец понял, как сильно проголодался.

Наблюдая за Виолеттой, он отметил, что его одноклассница с годами расцвела еще больше. Теперь она представляла законченный образчик бой-бабы – разбитной, суперсексуальной и не связанной никакими моральными и иными обязательствами. Судя по обстановке трехкомнатной квартиры – Жужа купила ее год назад – Виолетта явно не бедствовала. Скорее, наоборот. Интересно, в какой фирме она работает? – подумал Леха.

Нужно будет спросить, где платят такие бабки, на которые в наше время можно так круто шиковать.

– Все, девочки и мальчики, я пошла домой… – Милена, покачиваясь, встала. – Мне пора бай-бай. Пока, красавчик… – Она обняла Леху за шею и тесно прижалась; Саюшкина от вполне понятного волнения даже в жар бросило. – Пардон, сегодня я с красным знаменем… но в другой раз… – Милена многозначительно подмигнула.

– Эй, подружка! Не шали, – шутливо погрозила ей пальцем Жужа. – Он еще не целованный.

Они снова дружно рассмеялись.

– Я потопала… – Милена не очень уверенно шагнула к выходу, но ее занесло и она прислонилась к стене.

– Стоп, стоп! – Виолетта подхватила ее под локоть и силком усадила на табурет. – Нет, дорогая, в таком виде я тебя не могу отпустить. Подожди чуток, сейчас вызову таксомотор…

Такси приехало через двенадцать минут. Усадив Милену общими усилиями в машину, Жужа и Саюшкин возвратились обратно.

– Продолжим? – сказала Виолетта, указав на стол, уставленный закусками.

– А почему нет? – живо откликнулся Саюшкин, который после отъезда Милены почувствовал себя раскованней. – В такой ситуации я всегда готов.

– Слова не мальчика, но мужа. – Жужа показала все свои великолепные, хорошо сохранившиеся, зубы в широкой обаятельной улыбке. – Люсик, как я рада, что ты вспомнил обо мне!

"Еще бы не вспомнить…", – подумал не без внутреннего трепета Леха, поднимая очередную рюмку – теперь они пили почти мензурками, чтобы подольше растянуть застолье и приятельскую беседу. Говорили в основном про школу, о старых друзьяхприятелях, и вообще о всякой всячине – что в голову взбредет.

Саюшкин, поначалу здорово захмелевший, к полуночи начал быстро трезветь. Он не знал, как уговорить Виолетту, чтобы она на некоторое время приютила его в своей квартире. В конце концов, совсем отчаявшись, он брякнул напрямик:

– Жужа, мне нужно у тебя пожить… три-четыре дня… может, неделю. Видишь ли, так сложились обстоятельства… Как ты на это смотришь? – Он с надеждой заглянул в ее шальные зеленые глаза. – Бабки у меня есть, так что все чин по чину, – торопливо добавил Леха – Ну, ты сказал… – Она обиженно надула губы. – Да как в твою голову могла такая глупость втемяшиться!? Чтобы я… со своих друзей… деньги брала!? Ни-ког-да!

Покорно склонив голову, Саюшкин с облегчением слушал вдохновенный монолог, мысленно смеясь от всей души – Жужа могла содрать бабки с кого угодно, а тем более с друзей, которые знали ее вдоль и поперек. Потому что их у нее было полгорода. Дружба дружбой, а табачок врозь. Виолетта исповедывала армейские принципы. -…Живи у меня, сколько тебе нужно! – не без патетики продолжала говорить Жужа.

– Спасибо, зайка! – Леха быстро – чтобы не передумала – перебил ее проникновенную речь в нужном месте. – Ты же знаешь, за мной не залежится.

– Да? – почему-то удивилась Жужа; но хмельная эйфория снова вскружила ей голову, и она защебетала на какие-то другие темы, на что Саюшкину было глубоко плевать…

Она постелила ему в одной из спален, на просторном диване. Когда Леха потушил свет, отворилась дверь и обнаженная Виолетта быстро шмыгнула к нему под одеяло.

– Поможем друг другу… – тесно прижимаясь к Саюшкину, прошептала она с такой нежностью, что у него дух перехватило. – Ты не против?

Как ни странно, Саюшкин совершенно не испытывал желания сопротивляться…

Ночь они провели без сна, но на удивление содержательно.

Глава 19

Похоже, Леонидов не спал как минимум сутки. Он был каким-то серым, измученным, и время от времени морщился и массировал живот.

– Болит, зараза! – пожаловался он майору на свою язву. – Нет, нужно ложиться на операцию. Вот и жена говорит, что давно пора. Совсем замучила…

"Кто замучил, язва или жена?", – едва не ляпнул раздраженный Артем, но вовремя прикусил язык. Он сам всю ночь провел на вокзале, а потому держал себя в руках с трудом. Все летело в тартарары, усилия оперативников не приносили желаемых результатов, а значит не за горами оргвыводы.

Бывают такие моменты в жизни (майор это уже знал из собственного опыта), когда человек попадает во временной мешок, из которого долго не может выбраться. Куда бы он не кидался, везде его встречает прозрачная, но упругая и непроницаемая стена. В этом мешке если и бежишь, то на месте, если пытаешься до кого-нибудь докричаться, позвать на помощь, то твой голос звучит не громче шелеста опадающей листвы. А проходящие мимо люди просто в упор тебя не замечают, хотя ты находишься от них буквально в двух шагах и виден как на ладони.

Любое начатое в этот период дело разваливается в самом зародыше, вместо поощрений получаешь одни выговоры, на ровном месте подворачивается нога, а любимым отхожим местом соседского кобеля становится коврик у твоей двери. Ко всему прочему, в недавно отремонтированной квартире начинают течь все трубы, разваливается унитаз, отклеиваются обои, а невесть откуда появившиеся полчища тараканов устраивают на кухне по ночам вместе с рыжими муравьями непотребные шабаши. Короче говоря, жизнь становится невыносимой и абсолютно неуправляемой.

Что-то подобное творилось и сейчас. Наверное, это почувствовал и полковник Леонидов, заявившийся в управление ни свет, ни заря; а майор так до дома и не доехал, скоротал остаток ночи – что-то около двух часов – на узком диванчике в своем кабинете.

– Ни в какие рамки не лезет… – Кряхтя, Леонидов удобно расположился на диване.

Шеф пришел к Артему в половине седьмого утра. Наверное, о местонахождении майора ему доложили в дежурной части.

– Вы о чем, Петр Каллистратович? – вяло поинтересовался Артем.

– С какой стати Гольцову понесло на вокзал? – задумчиво спросил полковник, будто не расслышав слов майора.

– Думаю, что она отрабатывала свою версию.

– Свою? Это что-то новое… – Леонидов посмотрел на Артема, как рублем одарил. – В нашей службе и так дисциплина не на соответствующем уровне, а теперь и новый сотрудник туда же. Что значит – свою версию? А ты кто, простой погоняла? Вся разработка висит на тебе; если забыл, то напоминаю. И за людей своих в ответе тоже ты.

Персонально. Кстати, вместе со мной… старым дурнем.

– В ответе… Да, точно. – Майор сокрушенно вздохнул. – Ответить можно, а вот как быть с Гольцовой? Она на грани жизни и смерти. Если с нею случится непоправимое, я этого себе никогда не прощу. Зачем позволил!? – воскликнул он в отчаянии.

– Что позволил? – спросил полковник, глядя на Артема исподлобья "ментовским" взглядом, в котором сквозило что-то волчье.

– Гольцова высказала идею, что с нашими городскими беспризорниками творится неладное.

– Эка новость… – оттаивая, зло буркнул Леонидов. – Да, творится. И уже давно. И никому до этого нет дела. Ни городскому начальству… кгм!.. ни нашей конторе. Обидно, понимаешь. В детстве я "Педагогической поэмой" Макаренко увлекался. Будто сказку читал. Настольной книгой была. Выучил едва не наизусть. А теперь мы, взрослые дяди и тети, сытые и наглые, сделали все, чтобы эту сказку сделать былью. Или как там в песне поется. Беспризорников на улицах сейчас больше, чем после гражданской войны. И чаще всего, при живых родителях. Твою мать!..

– Не о том речь. Тут другое… – Майор включил электрочайник. – Петр Каллистратович, чаю выпьете?

– Только с заваркой не переусердствуй. Что значит "другое"?

– Она уверяет, будто детей зомбируют. Или что-то в этом роде.

– Это как понимать?

– Трудно объяснить… Дети сначала исчезают, затем появляются – через год, два – и становятся сильно похожими на взрослых. На плохих взрослых. На тех, с которыми приходится иметь дело нашему ведомству. Гольцова предполагает, что существует некая тайная организация, собирающая под свое крыло подростков. И совершенно не трудно догадаться, для каких целей.