Тропою грома - Питер Абрахамс

Она повернулась и, опираясь на палку, побрела обратно в дом.

«Она уже забыла про меня», — подумала Сари и пошла за ней. Бабушка тяжело опустилась в кресло и уставила в пространство неподвижный взгляд. Она была такая дряхлая, усохшая, чуть живая, нипочем не скажешь, что это женщина. «Плохо быть такой старой», — подумала Сари.

— Никого нет, — плаксиво пробормотала старуха. — Бросили меня одну.

Сари оглядела маленькую комнату. Все здесь было такое же старое, как сама бабушка. В углу стоял старинный голландский сундук. Пестрое стеганое одеяло, выцветшее от времени и испещренное заплатками, покрывало столь же ветхую кровать. По спине у Сари пробежал холодок, несмотря на теплую погоду. Время тяжким грузом лежало здесь на всем. Как страшно быть такой старой и такой одинокой!

— Я хочу кофе, — брюзгливо прошамкала бабушка. — Просишь, просишь, не допросишься…

Сари прошла через комнату и открыла дверь в кухню. Старуха африканка, кропотливо чистившая над ведром картофель, подняла к ней глаза.

— Ты смотришь за старой хозяйкой? — спросила Сари. Африканка медленно кивнула, вглядываясь в лицо Сари.

— Я служила старой хозяйке, еще когда совсем маленькая была. Она меня вырастила, вынянчила. А теперь я ее нянчу.

«А вы никто и минутки не выберете заглянуть к ней», — добавили глаза африканки.

Сари увидела на столе кофейник и поставила его на огонь.

— Ты одна тут живешь?

— Я, да мой старик, да старая хозяйка. А больше никого. Так и живем одни. Старик мой уж больно ослаб. Спит целый день на солнышке.

«Трое стариков, — подумала Сари. — Одни-одинешеньки». Слезы подступили у нее к горлу. Кофе уже согрелся. Сари нашла кружку и подала ее африканке. Потом налила другую и, захватив ее с собой, вернулась в комнату. Бабушка, закрыв глаза, лежала в кресле. «Спит», — подумала Сари.

— Это ты, Ханна? — раздался вдруг дрожащий голос бабушки.

— Нет, это я, Сари.

— Сари? — удивленно пробормотала бабушка.

— Вот вам кофе, — сказала Сари и поднесла кружку к губам старухи.

Бабушка взяла кружку и оттолкнула руку Сари.

— Я и сама могу.

Сари отыскала табурет, подвинула его поближе и села напротив бабушки. Как ей начать? Может быть, старуха уже все забыла?

Бабушка подняла голову. В глазах ее появилось хитрое выражение. Она подмигнула Сари.

— Ну как, ты все еще влюблена в Сэма Дюплесси?

— Сэма Дюплесси? — Сари недоуменно подняла брови.

Бабушка хихикнула.

— Не притворяйся. Я все знаю. И Герт тоже знает.

— Какой такой Сэм Дюплесси, бабушка?

Бабушка вся затряслась от злорадного смеха. Потом вдруг перестала смеяться и нахмурилась.

— Ты позволила взять верх над тобой! — сказала она укоризненно. Она закрыла глаза и откинулась на подушку. Потом вдруг опять выпрямилась, ухватившись за ручки кресла. — Они взяли верх над тобой! Вот уж не ожидала, что ты им поддашься! Мне стыдно за тебя! Стыдно! — Она сокрушенно покачала головой. — Только приемыш мог с ними бороться, потому что он не Вильер. Я думала, ты тоже можешь. А теперь мне стыдно за тебя. Ты же не ихняя, я думала, ты с ними справишься!

Сари вдруг поняла.

— Послушайте, бабушка. Я не та Сари. Я дочь приемыша. Я другая Сари, понимаете? Другая Сари.

— Другая Сари? — Бабушка закрыла глаза и вся сморщилась от усилий понять.

— Да. Я дочь приемыша.

— А где же моя Сари? Почему она позволяет им так обращаться с ее бабушкой? Где она?

Сари встала, подошла к маленькому окну и выглянула наружу, в залитое солнцем утро. Может быть, бабушка не в своем уме? И кто такой Сэм Дюплесси? А та Сари, значит, не любила Герта.

— Она умерла! — донесся до нее жалобный лепет старухи. — Он убил ее. Он убил ее за то, что она любила Сэма Дюплесси. Нет, он ее и пальцем не тронул и зелья никакого ей в еду не подсыпал. Но она умерла, — и это он убил ее. Как убил и Сэма Дюплесси.

— Она умерла от лихорадки, — сказала Сари.

— Нет, это он убил ее, — продолжала лепетать бабушка. — Я ему это в глаза сказала. И это истинная правда. За нее-то мне не стыдно. Она же не покорилась. Она любила Сэма Дюплесси. А Герту я сказала правду в глаза, вот он меня сюда и запрятал. Он меня боится, потому что я его насквозь вижу и так ему сказала — и это истинная правда.

— Что вы ему сказали, бабушка? — спросила Сари.

— Так ты говоришь, ты не моя Сари? — плаксиво сказала старуха.

Я дочь приемыша.

— Поди сюда.

Сари бросила последний взгляд на залитые солнцем луга и обернулась к бабушке.

— Стань на колени. Вот тут, возле меня.

Сари стала на колени. Бабушка протянула к ней руки, и дрожащие пальцы прошлись по ее волосам.

— Густые, гладкие. И короткие. А у нее были кудрявые. И черные, как смоль. А у тебя ведь не черные?

— Нет, не черные, — тихо ответила Сари.

Дрожащие руки пробежали по ее лицу, ощупали лоб, брови, нос, щеки, подбородок. Потом старуха отняла руки и сложила их на коленях. Губы ее задергались.

— Что вы ему сказали, бабушка?

— Ты не моя Сари?

— Я дочь приемыша.

— Да. Он понимал. Вот почему я любила приемыша. И Сари он тоже нравился. Но мой сын женил его на этой, как ее… дочке Ван Вика. А я хотела, чтобы он женился на Сари. Они были бы счастливы вместе. Но мой сын выбрал ее для Герта. Дурак был этот молодой Коос, что послал дочку к нам. Я ему говорила, чтобы он этого не делал. Я ему говорила, что Сари здесь не будет счастлива.

— Что вы сказали Герту, бабушка?

— Я давно знала, что Сари любит Сэма Дюплесси. Я видела это у нее в глазах. — Старуха злорадно хихикнула. Потом закрыла глаза и откинулась в кресле.

Сари встала с колен и на цыпочках отошла к окну. Солнце сверкало все так же ярко, молодая зелень сияла в его лучах.

— Дай мне еще кофе, — окликнула ее старуха.

Сари вздохнула, взяла кружку, пошла в кухню и, налив кофе, вернулась обратно. Кто такой Сэм Дюплесси? Вдруг она застыла на месте. Глаза ее широко раскрылись. Нет! Не может быть! Не может этого быть! Но догадка крепла. Сари подала кофе бабушке.

— Что вы сказали Герту, бабушка?

— Это было в то утро, когда он пришел и сказал, что Сэм Дюплесси убит, а Сари захворала. Я ему сказала, что это он убил Дюплесси. Я ему сказала, что, сколько бы он их ни убивал, они все равно до него доберутся. Их слишком много.

Когда родился Иисус Христос, трое шли за звездой, и один из троих был негр. А африканеров там не было. Негр был, а африканера не было. Я так и сказала Герту.

Мы в них стреляли, мы их убивали, мы отняли у них землю, мы хотели их сделать рабами, но когда-нибудь они опять поднимутся против нас. Они вернутся и опять будут биться против нас, потому что мы жестоко поступили с ними. Мы отняли у них землю, и теперь мы их боимся. Я ему сказала: человек должен биться за свою землю, потому что земля — это его жизнь. Мы воевали с англичанами, потому что они хотели забрать эту землю, и кафры будут воевать с нами, потому что это их земля и ее у них отняли. И это я тоже сказала Герту.

Я сказала ему, что они возьмут наших женщин, и наши женщины будут любить их, потому что они такие же люди, как мы. Я сказала ему: у моего сына, твоего отца, есть ребенок в Стиллевельде, и мать этого ребенка черная. Я сказала ему: ты сам боишься, в глубине сердца ты сам боишься кафров.

— Они придут опять. Они опять будут биться с нами. Я ему каждый день говорила… — Глаза старухи вдруг застыли. В них отразился страх. Руки поднялись к горлу. — Где мое ружье? — хрипло забормотала она. — Где мое ружье?.. Где все наши мужчины? Где? Кафры идут! Кафры идут! Скорей дайте мне ружье. Они идут убивать нас!

Сари тряхнула бабушку за плечо.

— Никто не идет. Успокойтесь, бабушка. Никакой опасности нет.

— Они идут! Вон! Там! — Она дрожала всем телом. Уцепившись за Сари, она прижалась к ней лицом. — Они идут!

Вошла старая Ханна, тяжело и по-старчески неловко ступая. Она отстранила Сарн и приподняла голову бабушки.

— Это я, Ханна, — нежно сказала она, — не бойтесь миссис. Я им скажу. Меня они послушают. Я им скажу, что вы добрая и никогда меня не обижали, и они вас не тронут. Они мне поверят, потому что мы одной крови. Не бойтесь, миссис.

— Да, да, скажи им, — умоляюще пролепетала бабушка.

— Я им скажу, что вы добрая и никогда меня не обижали.

— Я раз бросила в тебя щеткой…

— Ну что же такого. Я тогда напроказничала, я была еще девчонкой. Так мне и следовало.

— Ты им скажешь?

— Скажу, все им скажу

— Что ты им скажешь?

— Я скажу, что вы добрая и никогда меня не обижали, — терпеливо повторила Ханна.

— И ты меня никогда не оставишь?

— И я никогда вас не оставлю. А теперь вам пора спать. Пойдемте.

Она повела ее к кровати и уложила. Бабушка закрыла глаза. Через минуту она уже спала. Ханна укрыла ее одеялом и вышла в кухню. Сари пошла за ней.