Сто лет Папаши Упрямца - Фань Ипин

Папаша Упрямец: Баоцзун попал в самую точку, вот что значит – настоящий учитель. Моя позиция совпадает с вашей, Баоцзун, дом я строить не буду.

Фань Баоцзун: Тогда мне больше нечего добавить.

Папаша Упрямец: Лунцай, теперь ты.

Деревенский староста: У меня не настолько высокий уровень, как у Баоцзуна, чтобы говорить так культурно и по делу. Папаша Упрямец, у меня есть несколько хулиганских вопросов о женитьбе, могу спросить тебя начистоту?

Папаша Упрямец: Давай!

Деревенский староста: Вы с Сяоин жили вместе несколько лет, вы были настоящими мужем и женой? Я имею в виду – вы спали на одной кровати?

Папаша Упрямец: На одной кровати спали, было дело.

Деревенский староста: Я имею в виду, вы же занимались тем, чем занимаются мужчины и женщины? Тогда почему у вас не было детей?

Папаша Упрямец: Не занимались мы этим, откуда же возьмутся дети?

Деревенский староста: Вот же, то есть вы притворялись мужем и женой, а на самом деле ваши отношения были чистыми и целомудренными?

Папаша Упрямец: Поэтому Сяоин и благодарна мне.

Деревенский староста: Давай не будем о тебе и Сяоин! Я задам другой вопрос: ты вообще когда-нибудь спал с женщиной?

Папаша Упрямец: После того как я попал в плен к Народно-освободительной армии, нет, не случалось.

Деревенский староста: То есть когда ты был солдатом гоминьдановской армии, то было дело?

Папаша Упрямец: Захаживал в бордель.

Деревенский староста: Со сколькими успел?

Папаша Упрямец: Да не со сколькими, денег не было, всего два раза-то и был.

Деревенский староста: А еще? Не из борделя. Бесплатно или насильно?

Папаша Упрямец: Насильно? Я же не японский дьявол.

Деревенский староста: Ну а по собственной воле, типа любовницы, кто-нибудь был у тебя?

Папаша Упрямец: Не было. Я же не офицер.

Деревенский староста: То есть за всю свою жизнь в отношениях мужчины и женщины ты сделал всего лишь два залпа, когда был солдатом гоминьдановской армии, и то с проституткой.

Папаша Упрямец: Мне стыдно тягаться с тобой в этом вопросе.

Деревенский староста: Хорошо, продолжу тебя расспрашивать. Когда ты делал те два залпа, испытывал радость?

Папаша Упрямец: Конечно, я же был молодой тогда.

Деревенский староста: Когда Цинь Сяоин жила с тобой, ты тоже был еще не старый.

Папаша Упрямец: Ты же говорил – не будешь упоминать о том, что было у меня с ней.

Деревенский староста: Хотя у вас и не было отношений мужчины и женщины, но я не верю, будто ты этого не хотел.

Папаша Упрямец: Конечно, хотел, да никак.

Деревенский староста: Ох, значит, твой парень ни на что не годится, бесполезный.

Папаша Упрямец: А ты пошляк! С моим парнем все нормально, можно вместо коромысла использовать, вещи таскать.

Деревенский староста: Тогда почему ты сказал «никак»?

Папаша Упрямец: Если бы между мной и ею произошло это, то она бы оказалась связана по рукам и ногам, привязана ко мне, а если бы появился ребенок, то точно не смогла бы уйти, а это уничтожило бы ее. Вот поэтому я и сказал – никак.

Деревенский староста: После отъезда Цинь Сяоин ты не думал о том, чтобы завести женщину, в смысле жениться?

Папаша Упрямец: Думал, но не мог.

Деревенский староста: То есть имела место женщина, которая нравилась или с которой ты мог бы поладить, но не было денег?

Папаша Упрямец: Думаю, ты знаешь эту женщину. Но уже столько лет прошло, должно быть, уже и не вспомнишь.

Деревенский староста: Кто это? Просто назови место и имя, я точно вспомню. Цинь Сяоин же так давно уехала, а я до сих пор помню, как она выглядела, у нее еще родинка была возле рта, такая классическая родинка – признак красавицы.

Папаша Упрямец: Ты что-то заболтался.

Деревенский староста: Так все-таки кто?

Папаша Упрямец: Хватит, у меня сейчас нет ни решимости, ни уверенности, не буду говорить, чтобы не причинить ей неудобство.

Деревенский староста: Хорошо, не хочешь, не говори. Тогда задам последний вопрос. Ты сейчас здоров?

Папаша Упрямец: Чепуха, ты разве не видишь, что я здоровехонький перед тобой? Хотя мне и восемьдесят один, но никаких проблем со здоровьем нет.

Деревенский староста: Включая твой пистолет?

Папаша Упрямец: Никто не пробовал, но частенько он сам непроизвольно стреляет, это правда.

Деревенский староста: Это не проблема. Тогда я все понял, хочу тебя подбодрить – найди женщину и женись!

Папаша Упрямец: Но мне уже восемьдесят один, это нормально?

Деревенский староста: Только что Баоцзун говорил, что для пожилых людей дом не важен, важно здоровье и счастье! Ты сейчас здоров, но разве счастлив?

Папаша Упрямец: …Я хочу жениться, на той женщине, которую только что упоминал.

…………

Трое пожилых людей, всем за семьдесят – деревенский староста, Фань Баоцзун и Папаша Упрямец – провели тайную беседу во внутренней комнате и наконец закончили. Они по очереди вышли из комнаты, словно три командира, разрабатывавших план сражения, из бомбоубежища, служившего штабом, Папаша Упрямец – как главнокомандующий, а староста и учитель Фань – как начальник штаба и советник. В главной комнате в ожидании толпился взволнованный народ, точно командиры и бойцы ниже рангом, которые рвутся в бой. Они надеялись, что оглашенное решение будет отвечать их надеждам ко всеобщему удовольствию.

Папаша Упрямец стоял между старостой и учителем Фанем, высоко подняв голову и выпятив грудь, всем видом напоминая главнокомандующего. Он прочистил горло и спокойно произнес:

После мыслительной и мобилизационной работы, проведенной Лунцаем и Баоцзуном, двумя людьми, которым я больше всего доверяю, я принял окончательное решение. Этот дом нужно только как следует отремонтировать, но сносить его мы не будем. Что касается женитьбы, я все-таки думаю найти себе спутницу жизни, однако кого искать и как следует поступить – это буду решать я сам!

Только он закончил, на лицах большинства родственников отразилось разочарование, словно врач сообщил им, что у них тяжелая болезнь. Было очевидно, что решение Папаши Упрямца слишком сильно расходится с тем, что они планировали, прямо как небо и земля. Столь безжалостное и бессердечное решение точно не было его собственным, он наверняка послушался предложений старосты и учителя Фаня! Это все их зависть, ревность и ненависть затуманили голову Папаши Упрямца, и он принял решение, которое весьма невыгодно для родни. Их полные ненависти глаза, как стрелы, пронзали стоявших по обеим сторонам от Папаши Упрямца старосту и учителя Фаня, словно желая уничтожить их, – только гибель этих двух злодеев может принести родственникам Папаши Упрямца хоть какое-то облегчение.

Староста испугался, он поспешил свалить с себя ответственность: Про дом я и слова не сказал, это