Гора трех скелетов - Артур Баневич

– Не проще ли спросить у поляков?

– Я уже спрашивал, – уклончиво ответил я. – Вы помните ту женщину?

Старик ненадолго задумался. Может быть, над тем, не стоит ли ему все-таки сослаться на слабеющую с годами память. Он смотрел на Йованку и, похоже, действительно не узнавал ее. Или делал вид, что не узнает.

– Была такая, – решился наконец доктор. – Но ею занимался сам шеф. Я только консультировал. Голова, знаете ли, – усмехнулся он, – не совсем по профилю клиники. У Стояновича занимались другими органами. А что касается той девушки, то ей скорее нужен был невропатолог.

– Вы не могли бы рассказать о ней поподробней. Для меня очень важно.

Доктор Булатович глянул на меня исподлобья:

– Догадываюсь. Раз уж вы приехали сюда из Польши… А собственно, почему она вас так интересует?

– Да расскажи ты ему, – дернула меня за рукав Йованка.

И я рассказал доктору Булатовичу об амнезии Йованки, о ее больном ребенке и неизвестном отце, который был единственным шансом спасения Оли. Переводившая меня Йованка держалась молодцом. Ее волнение выдавал только легкий румянец на щеках.

– А почему вам не помогают ваши соотечественники? Дело-то, по-моему, благое и совершенно ясное.

– И тем ни менее. Раненая попадает не в городской госпиталь, а в частную клинику. Почему?

Весной девяносто шестого больницы в Боснии уже не были переполнены. Война кончилась. В чем дело, доктор?

Старик пожал плечами:

– Ну… видимо, они не понимали, что делают. Я говорю о миротворцах. – Он усмехнулся и продолжил: – Или как раз наоборот…

– Что вы имеете в виду?

– Ваши военные иногда привозили своих девушек к доктору Стояновичу. Только не раненых, а чтобы проверить…

– Беременны ли они?

Доктор Булатович задумчиво посмотрел на меня:

– Бывало и такое. Но чаще военных интересовало их собственное здоровье. Доктор Стоянович лечил и венерические заболевания… Она что, действительно ничего не помнит, ваша женщина?

– Помнит, как к ней в палату приходил польский солдат. В вашу клинику доступ был свободный?

– Не сказал бы, – покачал головой доктор. – Кажется, я помню этого поляка. – Он подумал и добавил: – И девушку… Минно-взрывная травма, глубокий шок, да к тому же сильное физическое истощение. Она была вся в грязи и бредила…

– Кто ее привез.

– Да вроде бы военные… Да-да! Три солдата.

– С ними не было офицера?

Доктор развел руками.

– Вы не разговаривали с ними?

– Ну как же! – оживился доктор Булатович. – Офицеры, как правило, владеют английским, а трое двух слов связать не могли. И по-сербски они не говорили… Я вспомнил! Старшим у них был сержант. А тот, который приходил к пациентке, кажется, был капралом.

– И часто он бывал у нее?

– Помилосердствуйте, столько времени прошло!.. Да, ходил. Медсестры судачили о нем… О тех двух девушках тоже. Их ведь было двое, молодой человек.

– Двое?!

– Двое, двое, я отлично помню. Я ведь принимал их. Та, вторая, в тот же день сбежала из клиники. У нее было касательное ранение бедра. Пулевое. Ничего страшного, большая царапина по сути дела. Ей только сделали перевязку и ввели противостолбнячную сыворотку.

– У нее было пулевое ранение? Вы не ошиблись, доктор, не осколочное?

Доктор Булатович укоризненно покачал головой:

– Молодой человек, память, пожалуй, единственное, что у меня еще не отобрали. Этот дом уже фактически не мой… – Старик тягостно вздохнул, зашаркал к креслу. – Она была плоха, очень плоха, – пробормотал он, с трудом садясь в него.

– Кто, та, которая сбежала? – Честно говоря, я запутался: слишком много девушек сразу толклись в моей голове в эту минуту.

Доктор Булатович удивленно поднял брови:

– Да нет же, та, которая осталась.

– А та, другая, она нуждалась в госпитализации?

– Я бы сказал, что ей был необходим постельный режим. И костыли. Нога у нее была вывихнута. А рана начинала гноиться, нужно было колоть антибиотики…

– То есть сама она убежать из клиники не могла.

– Без чьей-то помощи? Исключается.

– Она тоже была грязная?

– А вас удивляет? Их ведь, насколько я помню, подобрали на минном поле.

– Меня удивляет другое: почему их повезли не в полковую санчасть, а к доктору Стояновичу. У нас в полбате тогда был отличный хирург.

Старик задумался:

– Да, тоже странно…

– А вас еще что-то удивило?

Доктор Булатович ответил не сразу.

– Знаете, когда ее раздевали в операционной, у нее нашли… – Старик замолчал. По глазам было видно, что он колеблется.

– Нашли драгоценности? – подсказал я.

Доктор облегченно вздохнул:

– Вы знаете об этом? Слава богу!..

Сбоку от меня стояла не женщина, а некий персонаж из фантастических романов – человекоподобный биоробот-переводчик с восковым лицом, пустыми глазами и неживым голосом. Я понял, пытку нельзя затягивать надолго.

– Видите ли, доктор, ваша бывшая пациентка моя… ну, как бы вам сказать…

Теперь уже доктор Булатович пришел мне на помощь:

– Ваша гражданская жена?

Я не стал возражать против его версии.

Повеселевший старик бодро потер сухонькие ладони:

– Хорошо, значит, вы и без меня все знаете! Я ведь хирург, а не гинеколог. Не скрою, меня просто шокировал способ хранения ее… побрякушек.

Доктор покосился на Йованку и замолчал. Моя переводчица о чем-то спросила старика, он ответил. Йованка энергично возразила.

– Доктора Булатовича смущает мое присутствие, – пояснила моя бледная как смерть спутница. – Я сказала ему, что я тоже детектив, что мы с тобой работаем вместе…

Я поспешил подтвердить наглое вранье. Лицо мое было до такой степени невозмутимо, что у доктора отпали последние сомнения.

– В общем-то это врачебная тайна, но вам я скажу, – начал он. – На ней было множество синяков, причем более раннего происхождения, чем рана на голове. Ну, знаете, словно бы ее крепко побил муж. Ноги у нее были стерты до волдырей, до крови. Два пальца сломаны. На запястьях и щиколотках у пациентки имели место кровавые потертости. Почти все ногти у нее на руках были обломаны, бедра в ссадинах, а тело натерто каким-то жиром, поверх которого были грязь и засохшая кровь. Были содраны колени и локти. На правой лопатке имелся порез, опять же более поздний, чем синяки… Однажды на Адриатике мне пришлось перевязывать попавшую в шторм купальщицу, так вот у нее были похожие повреждения тела. Упаси бог, я не хочу сказать вам, что пациентка купалась, перед тем как подорваться на мине – по весне довольно-таки сомнительное удовольствие в наших краях, но что было, то было… Ну и еще одно, если уж говорить о том, что бросилось в глаза: кто-то очень плохо побрил ее…

– Голову?

– Не только. У нее были выбриты подмышки и промежность, и так небрежно, что я просто не знаю, как она ходила после этого. Разве что в раскорячку, вот так… – И старый доктор, легко поднявшись с кресла, наглядно продемонстрировал, как это должно было выглядеть.

На Йованку я боялся даже взглянуть. К счастью, она сама подала голос:

– А белье, какое-нибудь белье на больной было?

– Хорошо, что вы напомнили! – обрадовался старик. – Нижняя рубашка на ней была надета на левую сторону, такая обыкновенная, розовая, а трусики…

– Что трусики?

– Ну, знаете, стриптизерши носят такие, на завязочках, чтобы они снимались легче… Да-а, вспомнил! На ней была военная форма и шерстяное одеяло на плечах.

Настала и моя очередь удивиться:

– Вы говорите, на плечах? Разве ее не принесли на носилках?

– Нет, молодой человек, в том-то и дело, что она была на ногах. Бредила, была практически без сознания, но в приемную вошла сама…

Йованка прерывисто вздохнула.

– А сколько, по-вашему, ей было лет? – спросил я.

Доктор Булатович с сочувствием взглянул на меня:

– Эх, друг мой… Женский возраст, знаете ли, хитрая материя… Ну что я вам могу сказать: была уже не молоденькая девушка, а зрелая сильная женщина. Другая бы и не вынесла все то, что с ней случилось.

– Вы хотите сказать…

– Я уже сказал вам, – перебил меня старик, – что она подверглась насилию, и очень жестокому насилию. Вполне возможно, что пережитый ею шок стал причиной упомянутой вами амнезии. Чаще всего люди забывают то, чего не хотели бы помнить сами… Ваша подруга, молодой человек… у нее с головой все в порядке?

Стало слышно, как чирикает севший на карниз окна воробей. Доктор, склонив голову набок, ждал моего ответа.

– Как вам сказать, доктор, – вздохнул я. – Она очень сообразительная. Временами даже умная… Но бывают моменты…

– Это пройдет, – утешил меня доктор Булатович. – Время, знаете ли, самый лучший лекарь. Рано или поздно ваша подруга все вспомнит… И благодарите Бога, что ей было не восемнадцать, молодая девушка просто сломалась бы психически.

– Доктор, меня не интересует ее возраст, – попытался объяснить я. – То есть он меня интересует, но только из чисто практических соображений…