Решала (СИ) - Павел Барчук

будто дома нет никого. В последние годы вообще отношения между супругами сильно ухудшились. На ровном месте возникала ругань. Постепенно госпожа Берг просто начала мужа тихо ненавидеть.

Для Моники, случайно вернувшейся домой раньше положенного, это был удар. Она свято верила в родную кровь и единство семьи, чему ее учили с детства. А по факту оказалось, вся жизнь — ложь. Сказочные замки из песка превратились в кучу мусора. И вообще, она — дочь какой-то прислуги, если что. Да, вроде приемный отец в гневе высказался про Аристократа, который обрюхатил горничную, но это же бред. Простая женщина не способна родить от такой связи. По крайней мере, в тот момент Моника считала расхожее мнение истиной. Поэтому решила, наверное горничная просто соврала хозяевам, вот и все.

Естественно, на фоне разбитых мечт и надежд, девчонку понесло. Алкоголь, случайные связи, наркотики. Она своими действиями «полоскала» имя Берг везде, где только можно, максимально стараясь извозить его в дерьме. Знала, как сильно задевает этим отца. Просто отомстить родной матери Моника не могла, за неимением оной. Горничная много лет жила за границей и трудилась уже в другой семье. Соответственно, вся злость и разочарование обрушились на приемных родителей.

В итоге, месть вполне удалась. Госпожа Берг, видимо, от избытка стресса, получила инфаркт и красивый монумент на местном кладбище. Приемный отец, открывая новости, каждый раз вздрагивал, заметив имя Моники. Но сделать ничего не мог. Девчонка не говорила правды. Что узнала историю своего рождения. Просто вела себя, как конченая дрянь.

Никто не мог понять, что случилось с примерной дочкой, отличницей, комсомолкой и далее по списку. Александр Моисеевич тоже молодец. Он сам категорично не выказывал правды. Никому не говорил о проблемах. Честь, фамилия и тому подобное. Короче, всякая дворянская лабуда, хотя откуда взялась эта претензия на «голубую кровь», совершенно не понятно. Просто в определённый момент психанул и отправил Монику в какой-то закрытый пансионат.

В том числе, святое неведение об отсутствии родственных связей с дочерью Александра Моисеевича выпало на долю близких родственников. Ни Костик, которому на момент появления на свет сестры было около четырёх лет, ни, естественно, дядюшка, всех этих перепетий не знали. А Монику несло все дальше. Она получала удовольствие от того, что изводила отца. Ей нравилось видеть, как его корежит от очередного скандала, связанного с доченькой. Подходила она к этому вопросу творчески, а потому каждая история случалась грязнее предыдущей. Так, например, после возвращения из пансионата, Моника ухитрилась связаться с Аристократом. Чем сильно нервировала отца. От мысли, что женщина с его фамилией отправится в дом к этому животному и будет там практически рабыней для плотских утех, Бергу становилось дурно. А чем хуже Александру Моисеевичу, тем приятнее Монике.

— Так ты его не любила? — Уточнил я у этой ушлой девицы, которая в данную секунду лежала рядом, перебирая пальчиками волосы на моей груди.

— Нет, конечно. — Моника тихо засмеялась. — Мне кажется, я вообще не способна на подобные чувства. Просто изводила отца. Да и прикольно было с Рихардом.

— Рихард, это…

— Это Рихард дер Гарденлахт. Им принадлежит Третий рудник разлома. Модифицированные алмазы. Месторождение, которое возникло из-за Аномалии. Богатый парень. Красивый. Но… Знаешь, что интересно… Мне реально всегда было на него плевать. Вернее… Он приятный, да. Секс с ним отменный. Но почему-то его Сила не ломала меня. Правда, я виду не показывала. Иначе возникли бы вопросы. Периодически изображала из себя пускающую слюни идиотку. Он же, кстати, рассказал мне секрет. Если бы не блок, то любая женщина могла бы забеременеть от Аристократа. Просто они до ужаса бояться, что их драгоценная кровушка будет разбавленная людьми. И вот тогда я вспомнила ссору приемных родителей и подумала, а может, горничная вовсе не врала? В любом случае, на меня действует Сила Аристократов очень мало. Еле-еле.

— Удивительно… — Я разглядывал потолок, попутно переваривая все, что говорила Моника. — Я так понимаю, сейчас мы, наконец, подойдём к той части истории, где фигурирует Влад?

— Да. И сразу говорю, тебе это, наверное, не понравится.

Ясен хер, мне не понравилось! Моника в своей мести зашла слишком далеко. Она соблазнила своего услрвного дядюшку. Вот только дядюшка ни хрена не знал, что он — условный.

В постели Влада Моника оказалась, можно сказать, по воле судьбы. По крайней мере, так утверждала она сама, вдохновенно продолжая расписывать мне эту историю. Четкого плана соблазнения не было. Просто в какой-то момент заметила, что дядюшка смотрит не с родственным интересом. Причем, сам Влад, очевидно, мучался от того, что племянница стала объектом сексуальных фантазий. Бедолага.

— А ты? — Я продолжаю пялиться в потолок.

— Я? — Моника перекатилась на живот, а затем устроилась рядом, подперев подбородок рукой, — Мне было смешно. Он так нелепо страдал. Только переехал в Россию как раз. Увидел меня впервые и «завис». Далее начались эти взгляды, вздохи, стоны. Когда впервые Владик меня поимел, я была, сам понимаешь, не трезва. Слегка его подтолкнула к активным действиям. Ну, как слегка… сама все сделала. Он чуть не плакал потом от стыда. Придурок. Но случился и второй раз, и третий. Поэтому появилась Наденька. Влад сильно хотел прекратить то, что нас связало. Я его специально изводила этим. Каждый раз говорила, что отец не переживет, если узнает. В каком -то клубе снял Надьку, притащил в дом, а потом вообще женился. Прямо выпячивал передо мной, что выбрал шлюху, лишь бы только разорвать порочный круг. А я все равно нет-нет, да пугала, будто расскажу всем правду. Ох, как же он сильно этого боялся. Потому переписал завещание. Я на самом деле в тот раз его припугнула конкретно. Уже понятно было, что папочка планирует лишить меня всего. А я, знаешь, к бедности не привыкла. Решила приготовить себе подушку безопасности. Но Влада не убивала, клянусь. Просто издевалась над ним.

— Зачем? — я на самом деле не понимал столь неоправданной жестокости. Если что, на минуточку, Береги дали девчонке сытую, упакованную жизнь. Она ведь могла жить с матерью, которая была прислугой. В чем из вина? Что они не сказали Монике правду? Ну, вообще херня, если честно.

— Не знаю. — Моника небрежно повела плечом. — Просто смешно.

Видимо, у нас с девочкой Берг сильно разнилось понимание чувства юмора. Я вот, к примеру, во всей этой истории не увидел ничего веселого или смешного. Вообще ни грама.

Более того, лежа рядом с Моникой Берг я вдруг подумал…как вовремя нас затянуло в омут страсти. После ее признаний в душе зародилось подозрение, что случайным секс был только для меня. Есть ощущение, кое-кто данный момент просчитал и подготовил.

— Ты поможешь? — Спросила Моника меня нежным, дрожащим голосом.

Я посмотрел на лежащую рядом девочку. Глаза чистые — пречистые. Взгляд наивный, с надеждой и верой. Да уж… Неужели я на самом деле произвожу впечатление идиота, который слегка отпустив свое либидо на свободу, позволив ему разгуляться на некоторое время, готов после этого к героическим поступкам…Ну, ок. Не будем разочаровывать миледи.

— Конечно. — Я резко принял сидячее положение, а потом вообще слез с кровати. — Прямо сейчас этим и займусь.

Натянул на себя разбросанную по комнате одежду, предварительно с трудом ее разыскав. А потом оставил Монику и помчал в сторону дома невинно убиенной вдовы невинно же убиенного Владислава Берга. Теперь я еще больше уверен, оба они пострадали за чужие ошибки и грехи. Особенно жаль, кстати, Наденьку. Она вообще тут краями.

На месте убийства уже работали полицейские. Кстати, да. Они тут, в этом мире, тоже имелись. Занимались обычными бытовыми преступлениями. Все, что не касается Аристократов плрадало в руки таких же обычных ментов. И следак — молодой улыбчивый парень Артем, и опер, были мне знакомы.

— Да ну на хер. Если рядом трётся Макс Забелин, дело не будет иметь нормального итога. — Тёма откровенно меня недолюбливал.

Наши дороги не раз пересекались в силу деятельности связанной с работой детективного агентства. В тех вопросах, которые соответствовали заявленной в документах деятельности. Часто пересечение случалось не в пользу доблестных органов полиции. Однако, деньги, которыми я щедро