Там, где нас нет - Михаил Успенский

— Рассказывали мне, что в горах порой приходится вот так прямо и ночевать на скале, на весу, — сказал Жихарь. — Но к этому нужна привычка.

Немилосердно палило полуденное светило, потные лица закрылись каменными масками из пыли.

«Когда сорвусь, тогда и сорвусь, — думал Жихарь. — И братку за собой потяну. А если он первый не выдержит — что ж, я в обиде не буду». Вниз он не глядел и, сколько прошло времени с начала подъема (да и шло ли оно вообще здесь, это время), не знал.

— Сэр Джихар, — послышался под ногами голос Принца. — Как вы полагаете, мнимые понарошки все еще сопровождают нас?

— У меня только две-три ползут, — обнадежил Жихарь. — Остальные отпадают помаленьку.

— А щекотать они не начнут?

— Я же тебе сказал, они только мниться могут. Ну и жрать еще в три горла.

Не вздумай смотреть вниз!

Яр-Тур же, видно, решил, что побратим снова испытывает его королевскую храбрость, взял вниз-то и глянул.

— Брат, мы даром лезем: либо поверхность земли поднимается вслед за нами, либо скала под нашей тяжестью проваливается вниз!

«Вона как!» — испугался Жихарь, а вслух сказал:

— Это я заговор применил, чтобы нам с тобой высоты не бояться. Сам помысли: велика ли мы тяжесть против горы?

Если успеет он вспомнить и сказать Медленное Слово, то падать они будут не спеша и вполне могут уцелеть. И что? Околевать там, внизу, от голода? Демон же не нанялся им ежедневно пищу носить!

И вдруг богатырскую голову обнесло холодом и тьмой. Будимир тихонько захрипел — клюв-то он не мог открыть. Руки Жихаря нащупали кромку скалы, он осторожно, чтобы не стряхнуть Принца, подтянулся и лег грудью на ледяной гранит. Потом добыл из пропасти ноги и вытащил на веревке побратима.

Здесь была ночь. Они поглядели вниз. Там все заливал яркий свет, можно было даже рассмотреть уцелевшие деревца и крупные валуны. Но сюда этот свет почему-то не доходил. Здесь, на голой скальной площадке, висели над головой здоровенные, с горошину, звезды, а полная луна была так близко, что впору доплюнуть.

От побратимов валил пар. Стало зябко.

— Замерзнем мы здесь, — пожаловался Жихарь.

— Боюсь, что не успеем, — негромко отозвался Яр-Тур. — Он, кажется, нарочно тут сидит и поджидает нас.

— Кто поджидает?

— Разуйте глаза, сэр брат! Видите вход в пещеру? А того, кто сидит у входа, различаете?

— Камни навалены, дерьма-то.

— Камни? Сэр Джихар, да ведь перед нами самый настоящий варкалап!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Чудовище — жилец вершин

С ужасным задом,

Схватило несшую кувшин

С прелестньгм взглядом.

Среди волхвов, друидов и прочих ученых людей попадаются еще такие недалекие умы, которые возводят родословную варкалапов к троллям и волотам. Ошибка непростительная, хотя вполне понятная, ведь троллей-то чаще всего встречают в окаменевшем состоянии, а видавших живого и подвижного тролля на свете не так уж много. Тролли свидетелей не оставляют.

Варкалапу же нет никакой нужды каменеть, поскольку он и без того каменный.

А волот — это, считай, тот же самый человек, только очень большой да дурной.

Некоторые, впрочем, связывают варкалапов с гримтурсами — это уж совершенная глупость. Ведь гримтурсы ледяные и пуще всего опасаются расколоться при падении либо при пристрастном дознании.

Варкалап не боится вовсе ничего, просто ему нелегко спускаться с гор, да нет и нужды. Из камня он рождается, камнем кормится, среди камней, должно быть, и помирает, только дождаться его смерти трудненько. Варкалапы бродят по горам от начала времен и редко уходят на покой.

Людей они не едят, а вот поиграть с ними любят — как кошка с мышью. В горах ведь скучно. Только варкалап не понимает, что человек против него хрупкий, и скоро заигрывает его до смерти. Любит отрывать руки и ноги.

В запретной для обычного человека «Книге о вымышленных существах» высокоученейшего Коркиса-Боркиса даже буквы одна страшнее другой, а уж складываются они в такие ужасные слова, что и не придумаешь. Книга эта советует капнуть варкалапу на самое темечко вытяжкой из желчи молодого одноглазого, однорукого и одноногого арапа, только что осквернившего восьмидесятитрехлетнюю девственницу. Варкалап обязан при этом мелко затрястись и в муках погибнуть. Но проверить в деле такой надежный способ никому не удавалось: то арап убежит на одной ноге, то девственница не соблюдет себя до срока.

Книги сей Жихарь, понятно, не читал, просто всплыли в памяти наставления старого волхва. Вот он и посоветовал побратиму:

— Ты от края-то далеко не отползай. Когда он нас примется ловить, так мы сразу прыгнем назад, в бездну, чтобы уж не мучаться…

Принц гордо фыркнул. Жихарь снял с головы петуха.

— Уходи, брат Будимир, ты нам довольно послужил. И камнееда уноси, не оставляй.

У входа в пещеру затлели два синих огонечка — твердокаменный ленивец открыл глаза.

— Только бы не вздумал загадки загадывать, — сказал богатырь. — У меня на холоде голова не работает.

— Не может достойный сэр Шамир проточить ему утробу?

— Да уж как-нибудь они, видно, отплатят за нас, — решил Жихарь.

Во время подъема он так часто повторял про себя Медленное Слово, что оно, видать, все поистрепалось об острые края памяти и выскользнуло в пустоту.

Да и не успел бы он ничего сказать, потому что каменные лапы метнулись вперед с неожиданной быстротой, схватили друзей и потащили на каменную грудь.

Ребра богатыря трещали, и треск этот далеко разносился в морозном воздухе.

Наконец страшные пальцы разжались, варкалап посадил побратимов на ладонь и стал осторожно трогать пальцем. Каменные губы при этом вытянулись дудкой, каменный язык заходил туда-сюда, издавая гулькающие звуки.

Принц, выбиваясь из сил, колотил пленителя бесполезной дубинкой. Она попросту отскакивала.

— Ы, ы, ы, — сказал варкалап.

Жихарь поглядел вниз. Верный Будимир не улетел далеко, он даже подпустил жару в перья, чтобы друзья видели его в темноте и надеялись.

— Подпеки ты его сзади, что ли! — крикнул ему Жихарь, но у петуха, видно, другое было на уме. — Отпусти нас, дурила каменная! — заорал Жихарь на варкалапа. — На что мы тебе сдались?

Шершавый холодный палец с необычайной нежностью и осторожностью коснулся его щеки.

— Тю-у, тю-у! — сказал варкалап и добавил что-то совсем непонятное. Яр-Тур тихонько вскрикнул.

— Все дело в наших лицах, сэр Джихар! Я разобрал кое-какие слова. Он не сделает нам дурного…

Тут Принц заметил, что сам-то все еще лупит варкалапа дубинкой, и прекратил это дело.

— В каких таких лицах?

— Мы с ног до головы покрыты каменной пылью, — зашептал Принц (боялся, видно, что варкадап тоже его поймет). — Он принимает нас за детенышей, за маленьких варкалапчиков…

— А-а, — сообразил Жихарь, опрокинулся на спину, стал сучить ногами и руками, агукать самым гнусным образом. Великан этому чрезвычайно обрадовался и стал легонько подбрасывать пленников на ладони, баюкать, чтобы не плакали. Да ведь не в колыбельке дело было, чуть кости не переломали. Жихарь прикусил язык. Наконец каменный пестун угомонился и стал просто раскачивать ладонь туда-сюда. И загудел каменную же колыбельную.

— Кажется, он не собирается нас убивать, — определил Принц.

— Зато мороз нас убьет. Но замерзать, говорят, даже приятно и незаметно…

Яр-Тур вскочил, стал прыгать на месте и обнимать себя, чтобы согреться.

Варкалап бережно, но неодолимо положил его пальцем обратно и даже вроде прицыкнул.

— А вот сейчас, — сказал богатырь, — как достанет он каменную титьку да как начнет нас кормить…

— Но, сэр Джихар, — возмутился Принц, — разве варкалап не мужского рода?

— Они двуснастные. Китоврас таких гермафродитами зовет.

Видно, варкалап, и точно, разумел человеческую речь. Полез свободной рукой за пазуху, покопался и добыл из себя нечто вроде каменной груди, только сосок был с человечью голову.

— Благодарим вас, сэр Варкалап, но мы пока не голодны…

— Да ты только вид сделай, — зашипел Жихарь. — А то станет у него молоко в грудях гореть, он и осерчает.

В воздухе разносился резкий незнакомый запах.

— Вы правы, сэр брат. Эта жидкость действительно должна гореть, ведь на ее основе готовится ужасный греческий огонь. У нас ее зовут каменным маслом.

Скоро натекла целая лужица. Жихарь нарочито громко причмокивал, хвалил варкалапово молочко, потом додумался.

— Будимир! — закричал он. — Лети к нам, может, выручишь! А убежать потом всегда успеешь…

Будимир подчинился и вспорхнул наверх. Жихарь ухватил его за ноги и стал трясти из стороны в сторону, а языком изображал, как будто перекатывается сухой горох, — пробовал выдать Красного Петуха за младенческую погремушку.