Ищите женщину - Екатерина Савина

– Боже мой... – простонала Нонна Павловна, – что же это такое?

Петя и Анзор не нашлись, что ответить.

– Этого не было, – проговорила я, как только обрела дар речи, – был, конечно, разгром, но такого ужаса не было. Я бы вам, сказала, Нонна Павловна.

– Боже мой... – повторила Нонна Павловна.

– А у нас, между прочим, тоже есть что сказать, – подал вдруг голос Петя, – вам, Нонна Павловна.

Престарелый медиум поднял на студента Петю свои залитые слезами глазами.

Петя – было очень заметно – несколько секунд колебался, то и дело посматривая в мою сторону, но потом собрался с духом и заговорил:

– Вы видите, Нонна Павловна, все это безобразие? – задал он риторический вопрос, но Нонна Павловна, оглушенная диким видом своей квартиры, автоматически ответила на него:

– Вижу...

– Так вот, – продолжал Петя, – и так в каждой комнате. В гостиной, правда, ругательства на каком-то непонятном языке, а вот в спальной рисуночки содержания ахового. Я бы вам туда не советовал ходить – в спальную... Дело может закончиться сердечным приступом, – добавил Петя, – вот это... – он указал рукой на сплошь изрисованную стену, а именно на поражающую своей откровенностью сцену совокупления схематического мужчины с чем-то вроде осьминога, – вот это все – журнал „Мурзилка“ по сравнению с тем, что в спальной...

– Понятно, – сказала Нонна Павловна, – туда я не пойду. Так, вы о чем-то мне хотели сказать, Петр...

– Да... – Петя прокашлялся и снова искоса глянул на меня. – Дело в том, что у нас с ребятами, – он кивнул на скромно стоящего в сторонке Анзора, – появилось одно предположение...

– Кстати, – перебила его я, – а где Юра?

– Не знаем, – сказал Анзор, – он свалил куда-то. Должно быть, испугался ответственности.

– Не важно, – повысил голос уже увлекшийся Петя, – у нас, значит, появилось некоторое предположение. Начну с самого начала. Не знаю, что рассказала вам эта... Ольга... но вот вам чистая правда – в нашей квартире... То есть – в вашей квартире – последнее время происходит что-то странное – то предметы не желают оставаться на тех местах, куда их поставили и летают там, где им вздумается, то... еще всякая чертовщина происходит. Складывается такое впечаатление, – Петя снова посмотрел на меня, – что кто-то усердно пытается выжить нас из нашей... простите, из вашей квартиры. Когда этот кто-то понял, что нас такими трюками, как банальная спонтанная телепортация, не проймешь, он пустил в ход тяжелую артиллерию. А последствия этого вы видите.

И Петя широким жестом обвел ужасающие стены прихожей.

Нонна Павловна некоторое время молчала, переводя глаза с меня на Петю и обратно, а потом выговорила:

– Я не поняла, Петр, что вы хотите этим сказать?

– Я ничего уже сказать не хочу, – с достоинством ответил Петя, – я все сказал. В том, что ваша квартира испоганена, нашей вины нет никакой. Пусть оправдывается тот, кто...

Он не договорил, но взгляд его, направленный на меня, был более, чем красноречив. А я, честно говоря, растерялась. Вот уж действительно – делаешь людям добро, а они в ответ... На что намекает этот гнусный Петя? На то, что я, что ли, устроила все это безобразие в квартире номер пятьдесят? С какой целью?

– Кое-кто, – прогнусил Петя, словно услышав мой вопрос, – явно задался целью заполучить эту квартиру. Нас-то этот кое-кто может быть и выселит отсюда, но что будет потом? Нонна Павловна, не выселит ли этот самый кто-то вас из вашей собственной квартиры.

Я просто задохнулась от возмущения.

– Что-то не совсем понимаю вас, Петя, – медленно проговорила Нонна Павловна, – вы что – хотите сказать, что Ольга Антоновна?..

– Именно так, – твердо заявил Петя, – а кто же еще? Ничего просто так не бывает. Есть причина и есть следствие. Мы в нашем институте, между прочим, философию изучаем и логику. Если кто-то сначала заставляет всю квартиру встать на дыбы, а потом подъезжает, как добренький, с предложением помочь, в результате чего положение ухудшается только... Как это расценивать, а?

Он снова глянул на меня, но уже не искоса, а прямо и открыто – полностью убежденный в своей правоте и воодушевленный страстью обличения.

– Я прекрасно знаю, кто она такая на самом деле, – сказал еще Петя, – экстрасенс. То есть – колдунья, проще говоря. И всякие паранормальные штучки – вполне в ее компетенции. А сначала-то врала – мол, просто врач, доктор, а потусторонним только увлекается...

– Да, – проговорила Нонна Павловна, – мне известно, что Ольга Антоновна... Мы с ней о многом поговорили...

– Очевидно, не о всем, – жестко прервал ее Петя.

Нонна Павловна растеряно посмотрела на меня.

– Знаете что, – сказала я, – уважаемая Нонна Павловна, выбирайте, пожалуйста, кому вам верить. Мне или им...

И замолчала. А что мне еще говорить? Оправдываться я не собираюсь. Оправдываются виноватые.

Нонна Павловна, явно сбитая с толку таким поворотом дела, некоторое время соображала.

– Ольга Антоновна, – проговорила она наконец, обращаясь к Пете и Анзору, – говорила мне о сложившейся в квартире ситуации. Но она и словом и упомянула о том, что жильцы – то есть, вы, ребята, в чем-то виноваты. Напротив, она ездила ко мне просить за вас.

Лицо Анзора вытянулось, но Петя остался невозмутимым.

– Значит, ее план более хитрый, чем я предположил сначала, – хладнокровно заявил он, – но намерения Ольги... э-э...

– Антоновна, – подсказала я.

– Но намерения Ольги Антоновны лично для меня не составляют какой-либо тайны. Она говорила, что хочет помочь нам. Вот так просто – бескорыстно – когда мы даже и не просили ее об этом. Такого, извините, не бывает.

– Ну почему же, – оглянувшись на меня, заметила Нонна Павловна, – в мое время...

– В ваше время! – горько вздохнул Петя. – Пора бы вам понять, Нонна Павловна, в какое время мы живем.

– Ладно, – проговорила я, – мне все это надоело. Я помогаю людям, попавшим в затруднительное положение, но с такой ситуацией сталкиваюсь впервые. И думаю, что мне лучше уйти.

– Признала свое поражение! – победоносно заявил Петя.

Это заявление словно встряхнуло меня. Никогда еще (за исключением редких случаев, почти всегда обусловленных экстремальными ситуациями) я не причиняла вреда людям, не обладающим паранормальным могуществом, но наглец Петя меня взбесил.

Что ж, думаю небольшой заряд экстрасенсорной энергии приведет его в чувство.

Мгновенно я развернулась, одновременно выбрасывая правую руку, сжатую в кулак, по направлению к Пете – ожидая, что сейчас он ойкнет от боли и отлетит к противоположной стенке – но Петя даже не пошевелился.

В чем дело? Я же чувствовала концентрацию энергии в пальцах, а теперь ее нет. И Петя ничего не почувствовал. Выходит – заряд ушел в никуда?

Я проделала несколько пассов, необходимых для ускорения процесса концентрации энергии в моем теле – и швырнула в Петю заряд посильнее.

Никакой реакции.

– Что? – ухмыльнулся Петя. – Не получается фокус? А это потому что я принял кое-какие меры.

– Какие меры? – не удержалась я.

Но он только загадочно качнул головой.

Что за чудеса? Почему экстрасенсорная энергия мне теперь неподвластна? Какие же все-таки меры принял Петя.

Закрыв глаза, я попыталась войти в транс. Несколько минут простояла неподвижно, чувствуя на себя взгляды трех людей, находящихся в комнате – и только. Ничего у меня снова не получилось.

Что происходит? Неужели я лишилась своего дара?

Я открыла глаза. Нонна Павловна смотрела прямо на меня.

– Ольга Антоновна, – сказала она, – я не понимаю, что происходит. Но... мне кажется, здесь какое-то недоразумение. Прошу вас, не уходите, останьтесь и мы разберемся, что к чему.

Петя мерзко ухмылялся. Теперь, когда он уверился, что ему ничего не угрожает, он вел себя много увереннее. Выставил ногу вперед и скрестил руки на груди, окидывая меня полным презрения взглядом.

Что же он все-таки сделал такого, что я не могу воспользоваться своими исключительными паранормальными способностями? Конечно, он не скажет, ведь он считает меня своим врагом. А если это навсегда? То есть – если мой дар ко мне уже не вернется? Даже подумать об этом страшно. Нет, я все-таки, не уйду отсюда, пока не выясню все до конца. Спокойно, спокойно... Не нужна показывать, что я паникую...

А ведь я и на самом деле паникую... Что в конце концов происходит?

Глава 16

Он не помнил, сколько ему лет. Он не помнил, в какой стране он родился и кто были его родители. Он и своего имени толком не помнил, хотя, впрочем, всегда мог посмотреть собственные документы – новенькие книжечки, которые он раскрывал всего несколько раз – предназначавшиеся лишь для того, чтобы хоть формально причислить его к живущим на этой земле людям.

А он не был человеком, но в целях собственной безопасности предпочитал это не афишировать, что вовсе не означало страх перед людьми.