Черный Лотос - Лора Роулэнд

Чтобы иметь возможность так жить, он должен оберегать Черный Лотос.

17

Узрите бодхисатву Неисчерпаемой Силы!Тело его прекрасно,Лик его совершеннее, чем тысяча лун,А око сверкает подобно миллиону солнц.

По широкому тракту, пролегавшему от южных ворот замка Эдо через территорию даймё, тек поток ранних путников. Конные самураи и пеший люд, пробирающиеся между стен укрепленных поместий, ненадолго расступились, пропуская процессию из вместительного паланкина с охраной, отмеченного гербом Токугавы. В паланкине друг против друга сидели Рэйко и госпожа Кэйсо-ин, державшие путь к храму Черного Лотоса. День выдался промозглый и туманный, и дамы укрылись по грудь одеялом, расстелив его на обе стороны.

— У тебя такой вид, словно ты чем-то недовольна, — произнесла Кэйсо-ин. Ее тучное тело и многочисленные подбородки колыхались при каждом толчке. — Что-то не так?

Рэйко весь вечер и бессонную ночь изводила себя, оживляя в памяти вчерашний разговор с мужем. Сано так и не вышел из кабинета. Он терпеть не мог ссор, как и она, но гордость не позволяла им идти на уступки.

Вспомнив, как он ушел утром, даже не попрощавшись, Рэйко едва не расплакалась.

— Нет-нет, все в порядке, — сказала она с напускной веселостью. Не забывая об обязанности развлекать мать сёгуна во время поездки, она указала за окно. — Смотрите, какая прелестная мебель в той лавке!

— Просто загляденье! — согласилась госпожа Кэйсо-ин.

Всю дорогу по городу Рэйко как-то ухитрялась поддерживать беседу, но, оказавшись в лесу на подступах к району Дзодзё, не на шутку встревожилась. Рано или поздно муж узнает, что она пренебрегла его приказом. Страх презрения Сано не давал ей покоя. Она щебетала о пустяках, а сама без конца думала, что без новых улик в пользу Хару или во вред кому-то еще девушку осудят и Черный Лотос останется безнаказанным. Но теперь, после дерзкого побега из дома, оставалось только довести поиски до конца. «Отвечать — так за все сразу», — решила Рэйко.

Пока она так думала, нога Кэйсо-ин толкнула ее под одеялом.

— Прошу прощения, — сказала Рэйко, вежливо взяв вину на себя.

Она даже подвинулась, чтобы освободить больше места для Кэйсо-ин, но не прошло и пяти минут, как они снова столкнулись. Кэйсо-ин хихикнула. Рэйко вздрогнула, почувствовав, как та скользнула пальцем ноги по ее бедру.

— Я знаю отличный способ скоротать время, — кокетливо начала Кэйсо-ин.

Сомнений быть не могло. В порыве смятения и неприязни Рэйко поджала колени. Старуха домогалась ее, как она и предчувствовала. Что же делать?

Кэйсо-ин пересела к ней. Рукой в старческих темных пятнах погладила Рэйко по щеке.

— Да ты просто красавица, — томно вздохнула она.

Отвернувшись, чтобы не чувствовать кислого запаха изо рта Кэйсо-ин, Рэйко едва удержалась от негодующего окрика.

— Нет, я не могу! — выпалила она, хотя и догадывалась, на что способна отвергнутая мать сёгуна.

— Почему же? — спросила Кэйсо-ин. — Дорога долгая, и у нас еще уйма времени. — Внезапно она отстранилась и пристально оглядела Рэйко. — Так ты хочешь сказать, что я тебя не прельщаю. Считаешь меня толстой уродиной. По лицу вижу! — Ее слезящиеся глаза излучали обиду и ярость. — Я ей помогаю, а она нос воротит. Стойте! — прокричала Кэйсо-ин в окно своему кортежу. — Сейчас только выкину эту потаскушку, и можете поворачивать домой!

Носильщики резко остановились.

— Подождите, пожалуйста! — взмолилась Рэйко. Не сумей она вовремя ублажить Кэйсо-ин — и ее ждет такая расправа, в сравнении с которой изгнание из паланкина посреди дороги покажется сущим праздником.

— Я непременно расскажу сыну, как ты обошлась со мной. Муж дорого заплатит за твое бессердечие. — Кэйсо-ин театрально распахнула дверцу. — А теперь — вон!

Рэйко живо представила, как Сано лишают должности, имущества, чести и — что страшнее всего — обезглавливают. Ее объял ужас.

— Простите меня, высокочтимая госпожа! Я вовсе не думала вас отвергать, — залепетала Рэйко.

Кэйсо-ин смотрела по-прежнему оскорбленно, но дверцу затворила.

— Просто я никогда еще не была с женщиной, — призналась Рэйко, лихорадочно соображая, что сказать дальше. — И сейчас очень стесняюсь: ведь нас могут увидеть или услышать, и я не смогу раскрепоститься, чтобы угодить вам должным образом.

— Пожалуй, что так. — Кэйсо-ин сменила гнев на милость и приказала свите продолжать путь к храму. Когда носилки пришли в движение, она снова устроилась среди подушек. — Этим можно заняться и попозже.

Рэйко мысленно возблагодарила богов за отсрочку, надеясь, что «попозже» никогда не наступит.

По мере приближения к Дзодзё шум с дороги усилился. То и дело доносились выкрики торговцев амулетами. Вскоре носильщики опустили паланкин, открыли дверцу и помогли матери сёгуна выйти. Рэйко последовала за ней. Вместе с госпожой и ее стражами они зашли на храмовой двор, где им навстречу уже торопились священники.

— Милости просим, ваше высочество, — произнес священник во главе делегации. То был Кумасиро. Увидев Рэйко, он насупил брови, и его шрам-ящерица побагровел от прилива крови.

— Мы хотим видеть первосвященника Анраку, — произнесла Кэйсо-ин.

Рэйко заметила недовольный блеск в глазах Кумасиро, а потом — понимание того, что мать сёгуна не потерпит отказа. Он сказал:

— Разумеется, ваше высочество. Прошу следовать за мной.

«Ну вот, — подумала Рэйко. — По крайней мере рискованная затея привела нас сюда. Теперь нужно извлечь из беседы как можно больше пользы».

Кумасиро провел их с Кэйсо-ин в рощу из частых кривых сосен позади жилища настоятеля. Меж ветвей Рэйко разглядела тростниковую кровлю. Когда женщины шли по тенистой дорожке в ту сторону, вдруг послышалось учтивое:

— Миллион благодарностей за то, что почтили нас своим присутствием, о достопочтенная матушка его превосходительства сёгуна. Приветствую и вас, госпожа Рэйко. — Голос был мужской.

Кэйсо-ин удивленно воскликнула:

— Как он мог узнать того, кого не видит?

— Я вас вижу. — В тоне говорящего сквозило веселье. — Только мое знание происходит от истинного видения.

«Возможно, первосвященник нанимает шпионов, чтобы те загодя докладывали о посетителях», — предположила Рэйко.

Стылый влажный воздух рощи пах сосновой смолой. Впереди показалась беседка — приподнятый настил для татами под крышей, покоящейся на деревянных столбиках. Посередине сидел в позе лотоса бритоголовый незнакомец. В свете туманного полдня его кипенно-белые одежды как будто испускали сияние.

— Пожалуйста, присоединяйтесь. — Анраку кивнул на две подушки-валика, лежащие напротив него.

Кэйсо-ин взобралась по ступенькам беседки, оставила сандалии на дощатом полу у края циновки и опустилась на валик. Следуя ее примеру, Рэйко заметила, что Кумасиро уже исчез за деревьями. Пока Анраку, по обыкновению, начал угощать новоприбывших чаем, Рэйко удалось его рассмотреть.

Тридцати с небольшим лет, первосвященник был широкоплеч и мускулист и вместе с тем довольно высок. Смуглая кожа, волевой подбородок, высокие скулы и тонко очерченные нос и губы делали его редкостным красавцем. Левый глаз Анраку, мрачно посверкивая, смотрел на Рэйко с легким лукавством, словно его обладатель разглядел ее замешательство и от души забавляется. Другой глаз священника был скрыт черной повязкой.

Кэйсо-ин отдала должное его внешности — поправила волосы и расплылась в слащавой улыбке. В этот миг появилась стайка монахинь с чайными подносами и блюдами пирожных, которые были молча поданы гостям.

— А ведь вы даже не посылали за ними! — восхитилась Кэйсо-ин.

— Нет нужды прибегать к словам. Мои подопечные обладают шестым чувством и заранее узнают о моих приказах.

Отвечая Кэйсо-ин, Анраку задержал взгляд на Рэйко. И она, несмотря на стремление разоблачить злонамеренность секты и объяснить трюк с монахинями, которых мог позвать Кумасиро, не могла не ощутить его необычайной притягательности.

— Мне вчера привиделось, что мы сидим здесь вот так, как сейчас. — Анраку слегка улыбнулся Рэйко. — Значит, вы желаете поговорить о Хару и о пожаре?

«Наверное, настоятельница рассказала, что я просила аудиенции», — решила Рэйко.

— Да, желаю.

Кэйсо-ин сердито покосилась на нее с явным намерением привлечь внимание Анраку к себе.

— Скажите, — обратилась она к первосвященнику, — почему вы носите повязку?

Взгляд, украдкой брошенный на Рэйко, подразумевал, что мать сёгуна желает пооткровенничать с новым фаворитом и не хочет, чтобы ей мешали.

— Мой правый глаз — незрячий, — ответил Анраку.

— Какая жалость, — вздохнула Кэйсо-ин.