Ярмарка в Сокольниках - Фридрик Незнанский

— Слушаю, — выбежав в коридор и сорвав трубку, закричал я.

— У нас новости, — сказал Меркулов.

Я наморщил лоб:

— Начни с хороших.

Меркулов покашлял, словно я Бог весть какой трудный вопрос задал:

— Гм… Гм… Ну-у… с хороших… так… с хороших. Только я не знаю, какая новость лучше… Мне сообщили, что вчера в ресторане убит этот Юрий Юрьевич Леонович! Его мы с тобой, брат, прокакали…

— А плохая?

— Час назад умер Георгадзе.

— Как — умер? — опешил я.

— Так. Факт налицо. Днем был на сессии Верховного совета, в перерыве его вызвал к себе Андропов… Видимо, потребовал объяснений о «банке», обыске. Ну тот вскрикнул, упал, врачи констатировали смерть. Я сейчас в ЦК, жду Емельянова, вместе с ним и Савинковым скоро идем к Андропову…

«Да-а, — подумал я ошарашенно, — допекли мы этого старикашку».

— На сегодня, Саша, — продолжал Меркулов, — я, по всей видимости, выпал в осадок, по крайней мере, до вечера. Так что ты поезжай сейчас на Петровку, комната 625, кражей у Соя-Серко заинтересовался Абрикосов, начальник УБХСС… Да, к тебе подключаются двое — Погорелов из розыска, он сегодня пришел из отпуска, и Гречанник из ОБХСС. Гречанник сказал, что вы знакомы… — Я, действительно, знал Жозефа Гречанника. Этот шумный показушный парень был известной личностью у нас на факультете, заведовал культурно-массовым сектором в профкоме, окончил МГУ за год до меня. Я-то думал, что этот пижон в КГБ, а он в ОБХСС, оказывается… — Потом поедешь в Склифосовского, допросишь фирмача, которого подстрелили в ресторане вместе с Леоновичем, и вернешься в прокуратуру. Я туда вечерком тоже подъеду…

Я продрог, как собака, стоя на ледяном полу, — эти рехнутые старухи зачем-то открыли настежь коридорное окно. Я опять забрался в постель, чтобы согреться и прийти в себя. Холод мешал сосредоточиться и подумать о чем-то главном. В голове все перемешалось — Ракитин, Кассарин, отец, Леонович, Георгадзе… Ощущение жизни стало каким-то новым, как будто прежний Турецкий исчез, и от этого было немного горько, но вместе с тем и будило какую-то незнакомую гордость…

— Товарищ Турецкий, нам нужна ваша помощь! — раздалось из-за двери.

О, Господи!.. Пришлось вылезти из-под одеяла и одеться, все равно надо было ехать на Петровку.

Я вышел в коридор. Толстая Полина Васильевна Коробицына перевесилась через окно, демонстрируя фиолетовые панталоны. Фоксиха, она же Ангелина Гурьевна Фокс, судорожно держала Полину за одну ногу и взывала о помощи. Я с трудом втащил толстуху внутрь. Оказывается, Фоксиха уронила за окно кастрюлю с котлетами — собственностью сестер Коробицыцых, и они старались их выудить с примыкающей крыши соседнего дома. Я вылез в окно, крыша была скользкая и покатая, штук пятнадцать котлет валялось на ее обледенелой поверхности. Я собрал то, что было в радиусе досягаемости, штук девять, и вскарабкался обратно в квартиру. Старухи в знак благодарности напоили меня чаем с пирогом.

3

— Да, да, дорогая, я все понял. Его, значит, играет Ален Делон… Ах, нет? Луи де Фюнес?.. Тоже интересно!

Эрих Карлович Абрикосов, сорокапятилетний начальник московского УБХСС, сидел в своем служебном кабинете на Петровке и разговаривал по телефону. Гречанник и я терпеливо дожидались конца разговора, чтобы обсудить с генералом план предстоящих операций по делу Соя-Серко и по другим делам, намечающимся по показаниям Волина, которого Меркулов передал обэхаэсэсовцам.

Вся Петровка знала — молодой генерал-майор Абрикосов был страшным бабником. Он частенько не ночевал дома под предлогом опасных ночных операций. Только что он ворковал с какой-то птичкой, уламывая ее на загородную поездку с ночевкой на одной из правительственных вилл. Теперь он говорил с женой, прижав трубку плечом к уху и изучая бумаги агентурно-оперативного характера. Только минут через пять генеральская супруга добежала до конца фильма.

— Да-да, Нинусик, очень, очень интересно… Нет, дорогая, к ужину меня не жди, у меня очень ответственная вылазка предстоит ночью.

Наконец Абрикосов повернулся в нашу сторону.

— Вчера была стрельба. В бывшем «Савое». Дельцы чего-то не поделили — обычное явление. Убит Юра Леонович, очень крупный человек! Я к нему да-а-вно подбираюсь! Да-а-вно бы взял, если бы не «смежники»! («Смежниками» на оперативном языке зовут людей из КГБ.) — Но этим Юрочкой мы все равно займемся! Не удалось докопаться до живого, докопаемся до мертвого! Я уже окунул десяток его фраерочков, ну, тех, кто платочками для него спекулировал, картиночки покупал. В Бутырке они язык быстро развяжут, скажут мне, кто над Юрой стоял, с кем он алхимией занимался… А вы, товарищи прокуроры, вместе с КГБ, не сомневаюсь, отловите того, кто стрелял, кто с ним счеты имел…

Я буркнул что-то нечленораздельное и закурил. Абрикосов тем временем распалял себя монологом, у него явно были актерские способности.

— Осторожный был. Угли всегда чужими руками таскал. А тут — нате, сам пришел в скупку вещи сдавать. Вот и влип голубчик!

Эрих Карлович, сверкая надраенными до блеска сапогами и позвякивая шпорами (и на хрена это обэхаэсэсовскому генералу шпоры?), прошелся по толстому персидскому ковру, реквизированному при обыске у директора магазина «Таджикистан», открыл сейф, вытащил из него холщовый мешок, и, ловко прихватив за углы, перевернул его. Как из рога изобилия, оттуда посыпалось на стол, переливаясь всеми цветами радуги, что-то невообразимое.

— Ну-с, товарищи офицеры, давайте посмотрим, есть ли тут какие-нибудь фигулинки из коллекции Соя-Серко?

— Есть, — выдохнул я, узнавая и браслет с цветной эмалью, и цейлонскую брошь, и золотую балерину.

— То-то, товарищи прокуроры и офицеры, — с удовлетворением произнес Абрикосов, почти отнимая у меня статуэтку балерины, — прошу обратить внимание, что вашу «висячку» раскрыли не эти хвастунишки из МУРа! Вашу «висячку» раскрыл я!

УБХСС, как и МУР, расположен на Петровке, 38. Холл и столовая у них общие. На памятной доске в центре холла, где золотыми буквами выбиты имена храбрецов, мы не найдем ребят из ОБХСС. Перестрелкой, борьбой самбо и скручиванием рук они не занимаются. У интеллектуалов от МВД свой удел. Дело, разумеется, в противнике. А противник у них — сам интеллектуал. С деловым человеком грубые муровские приемы не проходят. Без знания советской хозяйственной системы дельца не побороть. Вот почему в ОБХСС в наши дни работают люди отборные, почти как в КГБ. С высшим образованием, как сидящий напротив меня Жозеф Гречанник.

— А как же эта коллекция к вам попала, товарищ генерал? — спрашивает Жозеф, вертя в руках цейлонскую брошь.

— Погодка, сами видите, какая! Фургон «Союзтрансавто» врезался этой ночью в мачту высокого напряжения. Знаете, где? В бывшем поместье Натальи Гончаровой, жены Пушкина, в Лопасне, под Серпуховом.

Генерал придвинул лежащее перед ним донесение и стал читать хорошо поставленным голосом:

«…В результате столкновения дверцы и обшивка фургона лопнули. Тюки с товаром разбросало во все стороны, даже за ограду старого дворянского кладбища… Среди подобранных нами упаковок с отметкой „Сделано в СССР“ оказались старинные ювелирные изделия, иконы, религиозная утварь, картины, золотые и серебряные монеты, изделия из кости, серебряные наборы, кавказская чеканка и оружие, то есть ценности, запрещенные к вывозу за границу…»

Мне было не совсем понятно, каким образом экспонаты из коллекции Соя-Серко угодили в фургон. Но Абрикосов встал из-за стола и сказал:

— Сейчас, ребятишки, поезжайте в Склифосовского. Этого фирмача Мазера надо допросить — чтоб душа из него вон! Я и сам бы с вами поехал, но — на части разрываюсь! Косте Меркулову большое спасибо за Волина! Он просто золотой человек, этот Волин. Такие показания дает — и на ипподром, и на Елисеевский гастроном, и на Павлова из Спорткомитета, что только успевай допрашивать, агентуру подключать, ревизии назначать…

Абрикосов опять разговорился, а меня сверлила мысль: почему же это именно Леоновича, который нам был нужен до зарезу, именно Леоновича убили? А может быть, потому и убили, что он нам был нужен? Вот так, раз-два — и нету свидетеля! Значит, кто-то навел. Кто-то знал, что мы раскопали этого Леоновича… Я ощутил, как жар начал заливать мне сначала уши, потом лицо, шею, даже руки… Да ведь это Я!!! Я навел на Леоновича — пристал вчера к этой суке Быстрицкой, то есть, как ее, этой Серко, подавай, мол, мне этого Юрия. Вот они и подали! С гарниром. Надо что-то срочно делать с этой Соей, то есть просто сажать ее немедленно и…

— Прокурор! Да вы не подхватили, случаем, этот азиатский грипп? Вы весь горите!

— Нет, нет, ничего, я не спал всю ночь, — сказал я, пряча глаза, — а с утра еще этот обыск…