Смута - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Трудное сейчас время, — Ирина Ивановна быстро шла по коридору, почти бежала. И, хотя работали они тут всего несколько дней, её уже знали. Знали — и сторонились. И здоровались поспешно, не без подобострастия. — Пены много всплыло. Скажем спасибо, товарищ Михаил, что эти просто людей грабили, а не чего похуже делали…
— Они делали, — мрачно сказал Жадов. — Я ж говорю — трёх баб ни за что, ни про что в Кресты отправили. Я к ним, мол, по какому обвинению, а те мне — «руководствуясь революционным правосознанием». Что за чертовщина, простите, товарищ Ирина, такого и при царе не бывало! Сиживал и я в кутузке — прокламации на маевке раздавал — а и то, сперва в участок отвели, статьи зачитали, обвинение, чин чином!
— Это, товарищ Михаил, как я сказала, пена. Муть. Накипь. Такие типчики всегда к новому делу, к новой власти присосаться пытаются, ровно пиявки. Так, вот мы и пришли. Сергей Иваныч! Товарищ Войковский, к вам можно?
— Вам, дорогая Ирина Ивановна, ко мне всегда не только можно, но и нужно!
Комиссар только скрипнул зубами.
— Ишь, как подкатывается…
Ирина Ивановна шутливо толкнула его локтём в бок, мол, перестаньте, не время, товарищ.
Начальник оперативного отдела Сергей Иванович Войковский встретил их старомодно, с чаем и печеньем. Позвякивал серебряной ложечкой, слушал гневно-сбивчивую речь комиссара — точнее, уже комбата Жадова.
— Ну что ж, — сказал спокойно. — Спасибо, что дали знать. Разберемся. Этих, что позорят высокой звание бойца всемирной революции — возьмём по месту. Не затруднит ли вас, товарищ, набросать быстренько мне рапорт?
— Мы набросаем. И я зарегистрирую, — быстро сказала Ирина Ивановна. — И женщин тех, из «Крестов»… выпустить бы надо…
— А вот выпускать сразу никого не надо, — Войковский наставительно поднял палец. — Сперва всё проверим. Не связаны ли со спекулянтами, не скупают ли краденое, не держат ли притон…
— Товарищ начотдела! — возмутилась Ирина Ивановна. — Мы здесь революцию защищаем или невинных сажаем?!
— Революцию защищать, голубушка, это знает — не выпускать виновных, — с прежней наставительностью заявил Сергей Иванович. — Ничего с ними не случится, со временно-задержанными. Проверим по картотеке, опросим соседей, дворника…
— Да вам таких «временно-задержанных» пачками волокут! — не выдержал Жадов. — Все «Кресты» забиты! Сколько проверять-то станете? А настоящих врагов упустите!
— Настоящие враги, голубчик, это по вашей части, военно-политической, — невозмутимо парировал Войковский. — А я, милостивый государь, всего лишь старый сыщик и старый социалист. Насмотрелся за годы службы на дне городском всего, и знаю, что с уголовным миром в белых перчаточках нельзя. Они сейчас все повылазили, и разбои, и грабежи со взломом, и убийства. А именно в уголовной среде, в притонах и трущобах, враги революции сейчас и попытаются свить гнездо. Уйти в подполье, затаиться, переждать. Нельзя дать им сорганизоваться, наладить связи, наработать явки, конспиративные квартиры, устроить тайники, схроны с оружием. С преступным миром, батенька, работать можно только на опережение, непрерывно атакуя, не давая им ни отдыху, ни сроку, как говорится. При старом-то режиме развернуться не давали, присяжные там всякие и прочие условности. Мы работу сделаем, а присяжные возьмут, да и отпустят. Не-ет, так дело не пойдет. Теперь-то по-новому, по-социалистически возьмёмся…
— Очень интересно, — холодно изрекла Ирина Ивановна. — Только камеры у вас, товарищ старый сыщик, будут заполнены случайными людьми, куда уголовников-то сажать станете?
— Камер, голубушка, у нас на всех хватит, — усмехнулся Войковский. — А не хватит камер — так пуля найдётся. Церемониться с убийцами, бандитами, мародерами мы не станем. Достаточно мы с ними возились.
— То есть женщин вы не отпустите. — Ирина Ивановна внимательно разглядывала собственные ногти.
— Я же сказал, голубушка — явите мне подробный рапорт о случившемся, — раздражённо бросил сыщик. — С точным указанием места происшествия, номера ордера, именами, фамилиями и должностями сотрудников. Будем разбираться. Окажется, что виновны — накажем. И с задержанными разберемся. Посидят пока в камере, ничего, не помрут.
— Сотрудники ваши мне и взятку всучить пытались! — продолжал возмущаться комиссар. — Мне! Начальнику батальона!..
— Несознательные элементы ещё встречаются, — невозмутимо заявил Войковский. — Что они вам «всучивали»-то?
— Часы! Часы золотые! Вот!
— Хм, ну на, часы. Хорошие. У меня таких нет, жалованье царское не позволяло завести. Сдайте тогда в Гохран, под расписку.
— И сдам! — буркнул Жадов. — Я не городовой рыночный, подношения не беру! А в рапорте, будьте уверены, всё отражу!
— А товарищу Благоеву я лично представлю, — сладким голосом сказала Ирина Ивановна.
— С товарищем Благоевым я уж как-нибудь сам разберусь, — не менее сладко отозвался сыщик. — Как-никак с самим товарищем Ульяновым мы на короткой ноге… ещё когда он Стариком звался и по частным квартирам марксистские кружки собирал.
— По знакомству, значит, ну-ну, — Жадов не собирался уступать.
— Как вам будет угодно, милостивый государь. А теперь, если у вас нет ничего больше важного, позвольте мне мой чай допить. Холодно, а в моём возрасте простуды противопоказаны.
— Что ж это творится-то, Ирина Ивановна? — Жадов слушал треск пишущей машинки. Товарищ Щульц закончила печатать документ, сунула комиссару:
— Подпишите. Показания ваших бойцов я уже присовокупила. Идёмте к Благоеву. Так это оставлять нельзя.
— Так что ж происходит, а? — словно не услышал её комиссар. — Так все красиво говорили… так правильно… а по сути получается, что хватаем невинных, сажаем…
— Хорошо, что пока что просто сажаем, — пробормотала Ирина Ивановна. И добавила, уже громче: — Частично это верно, что накипь всякая полезла, чует поживу… Буржуев же и впрямь надо работать заставить!
— Работать это да, — согласился Жадов. — Только опять же, каких буржуев? Ехал тут давеча, видел — трое стариков в генеральских шинелях дрова разгружали. И такие старики, древние. Ну какой с них прок? Три полена несут, едва не падая. Зачем их выгонять? Другую работу не найти было?
Ирина Ивановна пожала плечами.
— Вы, товарищ Михаил, никак классового врага жалеть начали?
— Не начал, — угрюмо возразил тот. — Классовый враг — это заводчик, фабрикант, который из нас, рабочих, все соки выжимал. А немощный старик, хоть и с погонами генеральскими — ну какой из него враг?
Глава III.4
— Ничего, немного поработать им полезно будет, — возразила Ирина Ивановна. — Поменьше сомнений, товарищ Михаил, чем быстрее новую жизнь наладим — тем быстрее и стариков отпустим на все четыре стороны.
— Угу… наладим… — Жадов пытался бодриться. — Эх, товарищ Ирина, не моё вот это вот всё, — он повёл рукой вокруг. — Вот на стачке, на маевке, на митинге — это я могу. Товарищам текущий момент объяснить, про борьбу нашу, про новую жизнь — тоже. Порядок
