Игромания Bet - Дима Федоров

Софи хохотала и отталкивала меня, когда я ластился к ее рукам. Софи наливала мне сидр. Ей, как ни странно, нравился весь этот бардак, и поведение моих товарищей нисколько не смущало. Клипа притомился от пения и подсел к нам. Как и полагается, с распахнутым во всю ширину русской души воротом и с голдой в палец толщиной наружу. На лице его блуждала меланхолия, хотя такое высокопарное слово, конечно, абсолютно не подходило его сорокаградусной жаре.

— Красота надоела, — загрустил Клипа, глядя на огни, отражающиеся в экологически чистом (за один и два) озере, — хочется просто водки с огурцом.

— Ну закажи и выпей. Какие проблемы?

— Нет, так не годится! Надо еще, чтобы всей этой красотищи не было. Только тогда хорошо пойдет. С такой красотой под боком нажираться стыдно. Как сейчас принято выражаться, не-ци-ви-ли-зо-ван-но. С такой красотой не в кайф будет. А мне хочется мордой об стол, — капризно заявил Клипа.

Софи смеялась…

Бельгийцы завели хоровод, нацепили неведомо откуда взявшиеся маски и почувствовали себя счастливыми. Ванечка спал на клумбе. Выложил на нее из желудка свой недавний ужин, а потом, словно застеснявшись, прикрыл его собственным телом. В общем, им всем было нескучно. Заезжали и цыгане…

Посреди буйства Софи улыбнулась мне не только доброжелательно, как обычно, но и кокетливо. Потом поцеловала за ухом. Потом… Нет, этого не может быть… Потом мы просто пошли наверх. В наш люкс. Поднимались медленно, поэтому можно было предположить что угодно… Софи устала, Софи хочет заманить, а потом отвергнуть, чтобы в очередной раз поиграть моими чувствами, Софи хочет посидеть в номере, а одной ей скучно, Софи… Не знаю, чего она хочет. Если бы хотела меня, то, наверное, мы поднимались бы стремительнее.

Но Софи не сказала мне выйти, когда начала раздеваться у постели. Она осталась в одном белье. В белом! Белом-белом, как фартучек у первоклассницы на школьной линейке.

— Ну, что ты стоишь? Я перестала тебя интересовать? Тогда спускайся к друзьям.

— Нет, просто я счастлив, поэтому как-то… теряюсь.

— Ты смешной совсем. Вроде взрослый, а иногда ведешь себя, как ребенок. Нерешительный…

Я постарался стать решительным: подошел и поцеловал Софи в ресницы. Потом опустил бретельку лифчика и поцеловал в плечо. Потом расстегнул лифчик и отбросил его на кресло. Мне повезло — застежка спереди. Наверное, Софи специально такой подобрала, чтобы я не мучился и промедлением не убивал наслаждение. Она прижималась ко мне, запрокинув голову назад и подставив шею для поцелуев. Но я чуть отстранился — хотел взглянуть на ее грудь. И я… Я, конечно, угадывал, что у Софи шикарная грудь, но даже воображение не способно придумать такую роскошь.

— У тебя такая… ну, — я совсем потерял способность выражать не только мысли, но и высокие-высокие чувства, — у тебя потрясающая грудь. Волнующая. Вот это размер!

— Размер? Четыре, — польщенно и смущенно отозвалась Софи.

— Это же «вершок» на «Ладу» Воробьева! — зачем-то брякнул я.

— Что за Лада Воробьева?! — отпихнула меня Софи.

— Какая Лада, при чем тут Лада? — пролепетал я.

— Ты только что сравнил меня с какой-то Ладой Воробьевой. — Софи закрыла грудь локтями. — Это твоя подруга?

— Я? Я просто сбиваюсь… Мне так хорошо.

— Я не позволю сравнивать себя с какими-то шлюхами, с которыми у тебя романы.

— Прости! Это недоразумение. Я все объясню.

— Вали к своим пьяным дружкам!

Я зажмурил глаза от оглушительного стыда и, бросившись обнимать ее ноги, провалился в кромешную тьму.

Фрагмент 66. Постельное чтиво про «черную дыру».

Люди верят снам. Я бы тоже верил, если бы они у меня были в достаточном количестве. Обычно я их успеваю забыть по пути в туалет. До ополаскивания лица в раковине доживает раз в год какой-нибудь блокбастер сонного проката. А когда лицо соприкасается с полотенцем, то никаких последствий ночи в голове уже не остается. Обычно так…

Но тут все не так… Тут темно и только сквозь крохотные щелочки пробиваются иглы света. В одном месте просвет больше, потому что туда поддувает легкий ветерок. Я пополз к нему по обширной кровати, как мотылек (нет, ошибочка — мотылек не ползет, а летит), распахнул тяжелые занавески и увидел не привычную прихожую, предваряющую туалет. Я увидел множество людей вокруг. Огромная площадь с роскошным дворцом, колонной, со старинными экипажами, толпы туристов, кормящих с рук голубей… И никакого туалета, по пути в который я мог бы забыть о том, что мне приснилось! Ветерок обласкал тело, освежил, взбодрил, и благодаря ему я почувствовал, что на мне нет ничего. Голый!

Я закинул полог балдахина на кровать, чтобы проникал дневной свет, и разглядел мои владения. Кровать была обширна — примерно два с половиной метра каждая сторона квадрата. Перины, груда подушек с вензелями. Я вытащил одну и увидел вышитую на уголке блестящими нитками аббревиатуру — латинское красное Y внутри черного М. Я продолжил осмотр и обнаружил на дальнем конце кровати мокрое пятно. Оно во многом объясняло нежелание моего организма идти в туалет. По-видимому, сон получился слишком крепким. Продолжение осмотра кровати с балдахином позволило найти под самой большой подушкой локон жгуче-черных с отливом волос Софи, перевязанный резинкой от ее трусов. Мне снилась Софи! За один и ноль пять — она мне снилась.

Мыс ней были вдвоем в темной круглой зале непонятного дворца. Все вертелось: бессистемные фейерверки за окном, граждане в пышных карнавальных костюмах и устрашающих масках, борзый попугай в пузатом аквариуме, накрытом сверху сковородой с алой ручкой, музыканты, аккуратно рассаженные на ветвях могучего вяза, с ревущими виолончелями и жалостливыми флейтами — все это вращалось вокруг нас с Софи. Или наша зала вертелась — она была цилиндрической формы.

Я наблюдал за этим жизнерадостным безобразием, прижав к себе Софи. Потом зарылся в ее волосы. Все глубже и глубже. Потом стал в эротическом порыве покусывать мочку уха. Она в изнеможении опустилась на пол, и я вместе с ней. Она поцеловала меня, а потом запустила язык в мой рот, оторвалась на секунду, и на ее языке я заметил голубую-голубую, как кафель в школьном туалете, таблетку. И она снова принялась целовать меня. И больше я таблетку не видел. И вообще больше ничего не видел. Потому, наверное, ничего не видел, что как раз после этого проснулся.

Продолжение поисков по кровати дало неожиданный результат. Под подушкой, валявшейся в ногах, обнаружилась книжка. На английском. Тоненькая. Фамилия автора показалась до чертиков знакомой. Надеждин… Блин, да это тот самый паралитик из сейфа на Болотной. Это его книга! Точно! Про космос. «Космос как игра». Тоже, что ли, шпилер?

Поскольку вылезать на улицу без трусов совсем не хотелось, поскольку я не знал, что это за город, поскольку я не представлял, как вообще здесь очутился, поскольку рядом со мной не оказалось Софи, Клипы и Ванечки, я запахнул балдахин сильнее, чтобы свет проникал в мою палатку, и углубился в книжку.

Понимал далеко не все — специфичный язык и тема научная. Но, судя по предисловию, Надеждин ее специально для чайников написал. Без формул. С шуточками-прибауточками. С карикатурами и гравюрами. В основном какого-то Дюрера. Всадники всякие несутся по небу с трубами. Народ давят нещадно. Короче, я так понял, он убежден в том, что со временем весь мир засосет в «черную дыру». Вообще весь. Но он на это безобразие смотрит с оптимизмом. Не боится. Он считает, что у Вселенной есть код, по которому она развивается. Сначала был Большой взрыв, и от него все начало отматываться. И до сих пор отматывается. И еще кучу времени будет отматываться. Но благодаря коду можно абсолютно от любого предмета отмотаться в каком угодно направлении. Да чего там от предмета… Даже от частички предмета. От атома!

Но с помощью этого кода реконструируется не тот мир, который мы видим или который будет, например, через десять лет. А тот, что заложен в коде Вселенной в идеальном виде. То есть в код не заложен, скажем, террорист, влетающий на самолете в нью-йоркскую башню, а значит, башня существует и в будущем. Точнее, она существует не в прошлом и не в будущем, а вне времени, поскольку код не зациклен на конкретном времени. Он как бы существует вне его.

И вот в «черной дыре» мир не разрушается, а трансформируется по закону кода. Это уже вроде бы не та Вселенная, которая была, допустим, в две тысячи пятом году. А те вещи, явления и ситуации, которые заложены в идеальном коде Вселенной. Без примеси случайностей. Причем они существуют одновременно. В одной точке этой альтернативной реальности, которую можно назвать «белой дырой». И эта точка вместе с тем означает временную и пространственную бесконечность. Точка везде и, по нашим представлениям, нигде конкретно, потому что линия горизонта…