Держись крепче - Наталья Семенова

не призналась в этом человеку, которого всю жизнь любила, опасаясь его потерять, она искала вместе с ним меня, и когда нашла… Теперь она может себя простить. Она должна это сделать. Правда освободила её, но и она же поставила под угрозу её отношения с любимым человеком.

Не знаю, рассуждала бы я по-другому, если бы меня не удочерили мои родители, если бы моя жизнь после поставленной на бумагах подписи была хуже, чем сейчас, но она такая, какая есть, Савва прав. И я довольна ею. Я ни за что не променяла бы её на другую жизнь. Выходит, что мне не за что прощать Риту, а ей не за что винить себя. И Денис её не должен винить, в конечном счёте, я у них есть. Была и буду. Всё просто, да.

Я улыбаюсь Савве и тянусь его обнять. Он обнимает меня в ответ.

– Нам нужно вернуться в бар, – говорю я твёрдо.

– Узнаю свою девочку, – тихо смеётся он, касаясь губами моего лба.

Но, когда мы входим в двери бара, то застаём там вовсе не Дениса и Риту…

Алёна, официантка и по совместительству близкая подруга Саввы, о чём он сам мне рассказывал, останавливает свой взгляд на наших сплетённых вместе пальцах, смотрит мгновение не отрываясь, а затем резко отворачивается. Словно ей не нравится увиденное.

Не знаю, как Савва, а я ещё пару дней назад заметила, что она к нему неравнодушна. То, как она смотрела на него, стоило ему появиться в зале, как обнимала в знак приветствия, как о чём-то весело ему рассказывала. И я её не винила. Быть в числе тех, кто знает о Савве немного больше, чем другие – это быть своего рода избранной. Им.

И, наверное, мне нравилось, что Савва не замечает или не хочет замечать её настоящих чувств. За что иногда мне становилось стыдно…

При взгляде на парня, что сидит в компании Алёны, Савва сильнее сжимает мои пальцы и напрягается всем телом:

– Кир.

– Здорова, друг! – широко лыбится тот и впивается взглядом в меня: – Я тебя помню, рыженькая – знакомая Грыза. Это он привёл тебя в Гранж.

Он один из подручных Грыза. Здесь. В баре «У дороги». Что ему нужно?

– Ты знаешь Грыза, и была в Гранже? – тут же смотрит на меня Алёна, сузив глаза, а затем бросает быстрый и тревожный взгляд на Савву.

Очевидно, девушка была уверена, что я просто нашедшаяся дочь владельца бара, в котором она работает, и никаким боком не причастна к делам Саввы, не то чтобы уж знать о ночном клубе, где он часто бывает.

Похоже, Савва давно с ней не общался откровенно.

– Ал, на минутку, – глухо просит он, направляя нас к стойке.

– Секретики, а, друг? – ржёт парень.

– Просто хочу выяснить, где хозяин бара, Кир. Не напрягай лишний раз мозги, друг.

Я сажусь на стул, Савва остаётся стоять, скрестив руки на груди, а когда рядом с ним останавливается Алёна, он тихо рычит:

– Какого хрена?

Алёна, прежде чем ответить, зачем-то меряет меня холодным взглядом:

– Он увязался за мной после смены в Гранже.

– И ты не придумала ничего лучше, чем поболтать с ним? Здесь?

– Я не знала, что этот дебил идёт за мной, пока он не вошёл в двери бара! Да ты и сам хорош! Таскаешься с девчонкой, которая знакома с Грызом.

– Это не то, о чём ты думаешь, Ал. Где Дэн и Рита?

Алёна поджимает губы, явно сдерживая себя от грубости, а затем пожимает плечами:

– Денис куда-то свалил, попросив меня подменить его за стойкой. Рита наверху. Думаю, они поругались. Сав, что происходит? Мы всё ещё друзья, или ты заменил меня новой подружкой?

Ещё секунда, и желчь в её голосе вынудит меня совершить глупость, потому я спрыгиваю со стула и тихо говорю Савве:

– Я пойду к Рите, хорошо? И Алён, прости, что я тебе не нравлюсь.

Потому что нравлюсь Савве.

Эти слова я проглатываю и иду наверх. Сейчас я не хочу волноваться об их отношениях, о ревности девушки и о парне, которого она случайно или нет привела сюда, что явно не нравится Савве. Сейчас я хочу быть дочерью, которая убедит свою маму в том, что ей не за что себя винить.

Риту я нахожу на кухне. Она сидит на диванчике, обняв себя руками, и смотрит в окно. Думаю, за ним она не видит ничего, кроме тех ошибок, что когда-либо допустила.

– Рита…

Она резко оборачивается ко мне – глаза широко распахнуты, в них боль и сожаление, но и надежда, – и выдыхает на грани слышимости:

– Лера…

Она встаёт с места, делает шаг ко мне, но болезненно морщится и возвращается на место, пряча лицо в ладонях:

– Мне так жаль, Лера… Я поступила ужасно. Ты сможешь меня простить? Когда-нибудь?

Я прохожу к ней, опускаюсь на пол, обхватываю её колени пальцами и шепчу:

– Мне не за что тебя прощать, Рит.

– Но… – обескуражено взирает она на меня, накрыв мои руки своими ладонями. Наверняка неосознанно.

– Ты подарила мне жизнь. Подарила по вторым отцу и матери, а это уже вдвое больше, чем у обычного человека. Я не могу злиться или обижаться на тебя за решение, принятое под давлением, когда тебе было всего шестнадцать лет, потому что оно сделало меня той, кто я есть. Я счастлива, слышишь? То, о чём ты молила кого бы то ни было, исполнилось. Наказывать себя и далее нет смысла. Всё хорошо, Рита. Всё даже лучше, чем хорошо.

Я улыбаюсь, а Рита смотрит на меня так, словно видит впервые. Впрочем, я и сама чувствую себя изменившейся – потрясения не проходят бесследно, они всегда нас чему-то учат.

Ещё одно мгновение, и плечи Риты расслабляются, она выдыхает и касается ладонью моей щеки:

– Лера, ты выросла удивительным человеком… Не помню, чтобы я умела так рассуждать в свои семнадцать.

– Значит, умом