Место для радуги - Максим Гаспачо

Всё это — совсем не та история жизни, которую мне хотелось бы написать. Более того, эта история не имеет никакого отношения к той жизни, которую мне хотелось бы прожить. Тогда я ещё не понимал, что в моем теле мою жизнь проживает кто-то другой — тот, кто украл мою жизнь, а взамен подсунул компьютер, наркотики и Ольгу, которая оплела мое сознание, как плющ, не давая мне возможности разобраться в истинном положении вещей. Тем не менее, в жизни то и дело происходили ситуации, которые заставляли задуматься.

Однажды, возвращаясь из гостей по ночному городу, мы пересекли перекресток, разделенный трамвайными путями, и вдруг позади нас раздался пронзительный скрежет, а затем звук очень сильного удара. Я обернулся, когда этот звук только начал издаваться и увидел такую картину: красный «Шевроле», входя в поворот на очень большой скорости, задевает колесами бордюр, отделяющий дорогу от трамвайных путей, и со скрежетом взлетает в воздух. Двое переходивших дорогу пешеходов не успевают отпрыгнуть в сторону и, как кегли при игре в боулинг, разлетаются в разные стороны от удара летящего по своей траектории автомобиля. В следующий момент «Шевроле» со страшным ударом впечатывается в растущее на газоне дерево.

Ольга была за рулем.

— Стой! — воскликнул я. — Сзади авария!

Мы остановились. Пока Ольга парковалась, на месте аварии уже остановились несколько других автомобилей, из которых выскочила подмога. Одни вытаскивали людей из дымящегося «Шевроле», другие суетились возле сбитых пешеходов. Откуда не возьмись появились дорожные полицейские. Все происходило настолько быстро, что нам не нашлось участия в этой суете. Немного постояв и убедившись, что наша помощь не требуется, мы продолжили свой маршрут, обмениваясь впечатлениями о происходящем.

— Представляешь, — говорила Ольга, — если бы мы секундой раньше переехали этот перекресток, они врезались бы нам в «бочину» в моей стороны.

С этими словами она многозначительно погладила круглый живот, в котором уже почти созрел маленький человечек.

— Да-а-а, — согласился я, забивая в трубочку щепотку марихуаны. — Малышу сегодня крупно повезло.

Через несколько дней выяснилось, что наш автомобиль поставлен в розыск как причастный к этой аварии. Это был уже второй розыск, и опять те же алчные лица в погонах и те же нелепые формулировки и объяснения, из которых следовало, что, со слов водителя «Шевроле», мы его «подрезали». Я понимал, что парню светит серьезное наказание за сбитых пешеходов, поэтому он готов наплести все что угодно, чтобы сгладить свою вину. Конечно, мы его не подрезали — авария произошла уже после того, как мы проехали перекресток. Оставалось только доказать это. Во всем этом было что-то необъяснимое, не подвластное логике и разуму. «Что-то тут не так, что-то тут не так, — думал я. — Что-то тут совсем не так».

Когда Ольга легла в роддом я начал серьезно анализировать все происходящее в моей жизни. В переплетении случайностей я стал прослеживать тонкие нити закономерностей, вырисовывающих странную, причудливую картинку. Похожие по смыслу ситуации, одни и те же имена и числа повторялись с самого детства. Одно из таких совпадений было очень характерным — на протяжении всей жизни я незримо находился в окружении двух девочек. Как правило, это были сестры: у Иры «Солнышко» была младшая сестра, у Оксаны была младшая сестра, у Женечки была младшая сестра и у Ольги тоже была младшая сестра. Это касалось не только серьезных отношений, но даже случайных встреч или просто соседства — «загадочные» две сестры всегда были рядом, начиная с песочницы. Складывалось впечатление, что я постоянно встречаю одних и тех же людей, только в разных лицах. Во всем это присутствовало что-то иррациональное, не поддающееся логическому объяснению, но я всем нутром чувствовал, что эти совпадения не случайны и что моя жизнь находится под управлением сил иного порядка, нежели моя собственная воля. Мне очень хотелось во всем этом разобраться.

Курение гашиша помогало отбросить тот ничтожный и тупиковый рационализм, на котором зиждется человеческий разум, но чем больше я находил ответов, тем больше рождалось новых вопросов. Я все глубже проваливался в кроличью нору и не чувствовал дна. Ниточки уходили куда-то в глубину моих наследственных корней, но распутать их я не мог. Постоянно что-то уводило в сторону, не давая докопаться до сути. Мне стало казаться, что это делаю тени, которые прямо на моих глазах начинали устраивать причудливую игру, отвлекая мои мысли.

И вот настал долгожданный день — сегодня на свет должен родиться человек. С самого утра я чувствовал особый эмоциональный подъем. День прошел в томлении духа и ожидании звонка из роддома. Такое сильное волнение я испытывал, пожалуй, только в день освобождения из тюрьмы. И вот долгожданный звонок — Ольга рожает. Я мчусь в роддом, прихватив букет цветов для врача и акушеров, — друг проинструктировал. На входе меня наряжают в халат и бахилы и что-то говорят о правилах поведения, но я ничего не слышу и не понимаю. Мне надо быстрее увидеть его — того, кого я так долго ждал. Ведомый медсестрой я захожу в помещение, где новорожденные ждут своих отцов и вижу на столе трех младенцев, закутанных в одеяла.

— Выбирай, — улыбаясь, говорит медсестра.

Двое малышей по бокам смотрят в разные стороны и глотают ртом воздух, а тот, что посередине, ясно смотрит на меня до боли родными глазенками и мысленно посылает мне сигнал: «ну что ты смотришь?».

— Вот же он! — восклицаю я и без капли сомнений хватаю его на руки.

Медсестра хлопает в ладони.

— Точно! Как ты угадал?

Я не мог объяснить, как я угадал. Просто я знал, что это он — мой мальчик. Это был один из самых счастливых дней в моей жизни. Даниил — так мы назвали сына. Позже я узнал, что двое других младенцев были девочками. После своих погружений в «кроличью нору» в поисках истины, я просто не мог не заострить на этом внимание — мой мальчик с самого рождения оказался между двумя девочками…

Мальчик и две девочки

«В мире достаточно религий, чтобы люди ненавидели друг друга, и недостаточно, чтобы любили»

Рождение сына — великое событие в жизни мужчины. Это настоящий подарок от Бога, который дороже всех сокровищ в мире. С появлением на свет Даниила мне больше не хотелось никуда уезжать из дома. Этот маленький человечек стал для меня комочком любви и света. Я мог часами сидеть возле его кроватки и смотреть, как он спит. С первого дня я почувствовал, что это моя плоть и кровь. Я полюбил его всем сердцем.

Я ожидал, что с рождением ребенка семья окрепнет, но, вопреки моим ожиданием, все выходило наоборот. Ольга встала между мной и сыном, как суровый надзиратель. В наших отношениях все было искажено с самого начала, и с течением времени только усугублялось. После родов Ольга стала ещё более раздражительной. Ни с того ни с сего она могла устроить ссору из-за какой-нибудь ситуации прошлогодней давности. Собственно говоря, большинство ссор происходили именно так — в моменты, когда на Ольгу накатывали воспоминания о былом. Я не понимал, как можно постоянно переваривать этот груз внутри себя и, доведя до кипения, выплескивать.

— Пока ты будешь травить меня своими старыми обидами, мы не сможем начать нормально жить, — говорил я. — Зачем постоянно об этом вспоминать? Вычеркни, сотри из памяти, забудь и давай жить по-человечески, как будто этого никогда не было.

— Да щас! — восклицала Ольга. — Этого я тебе никогда не забуду, а того я тебя вообще никогда не прощу!

Я не находил, что сказать. Любой мой ответ мог оказаться «неправильным» и привести к обострению. С великой печалью я понимал, что малыш как и я чувствует эту клокочущую злобу внутри мамы, но ничего не мог с этим поделать. Попытки спокойно поговорить расценивались, как «пустая болтовня», а знаки внимания — как «ложь и подхалимство». Ольга превратилась в комок нервов, её стало раздражать во мне буквально всё, а самое страшное было то, что она начала создавать невидимую психологическую стену между мной и ребенком. Часто она хватала малыша в охапку и не давала даже подойти к нему. Бывало такое, что вместо колыбельных песенок она, не стесняясь в выражениях, пела о том, какой у него «плохой папа». Это было для меня настоящим издевательством. На неё не действовали никакие слова. Мне казалось, что она только того и ждет, когда я не выдержу и брошусь на неё с кулаками, но несмотря на изощренность провокаций, я сдерживал себя и терпел всё это. Ребенок стал для Ольги ещё одним инструментом оказания давления, — она делала всё, чтобы скорейшим образом добить меня морально и материально.

Надо сделать небольшое отступление: я не пытаюсь сказать, что она плохая, а я хороший или наоборот. Я повествую события так, как они виделись мне, без каких-либо оценочных суждений. Несомненно, Ольга воспринимала происходящее совсем иначе и в этом заключается корень всех проблем — мы изначально не совместимые, абсолютно разные люди. Однозначно, что Александр Штукман гораздо ближе ей по духу и по интересам: он — генеральный директор, она — кредитный эксперт, они оба любят шумные компании, а деньги — это их жизнь и их работа. Мне же был ближе тот образ жизни и духовный мир, которым мы жили с Оксаной. Теперь мои мечты были похоронены под семью печатями. Когда я однажды спросил Ольгу, не хотела бы она бросить все и улететь в Мексику, она посмотрела на меня как на дурака и подпрыгнула от негодования.