Плененные - Нора Робертс

Нэш крепко растер лицо ладонью, как бы желая стереть обиды, боль, воспоминания.

Позвонила? — подсказала Моргана.

Нет. В один прекрасный день самолично явилась. Было бы смешно, когда бы не было так грустно. Незнакомая размалеванная кукла пришла и объявила, что она моя мать. Хуже всего, что в ней я увидел себя. Пока стояла на пороге, излагая жалостную историю своей жизни, хотел захлопнуть дверь перед носом. Задвинуть засов. Услышал, что я ей обязан, что мое рождение искалечило ей жизнь, что она после второго развода осталась без гроша в кармане, и выписал чек.

Нэш устало сел на мягкую землю под деревом. Солнце стояло низко, тени удлинились. Моргана опустилась рядом на колени:

—Зачем даешь деньги?

—Затем, что она этого хочет. В любом случае мне больше ей нечего дать. Первой суммы хватило почти на год. Тем временем денег просила тетка, кузены... — Он стукнул кулаком по колену. — Время идет, начинает казаться, будто жизнь прилично устроена, но мне не позволяют забыть, кто я и откуда. Если за это надо время от времени выкладывать несколько тысяч, дело того стоит. Моргана сверкнула глазами:

Они не имеют никакого права тебя доить.

У меня полно денег.

Я говорю не о долларах, а о тебе. Он взглянул ей в глаза:

Они напоминают, кто... что я такое.

Они тебя не знают, — сердито заявила она.

Да. И я их не знаю. Но это не имеет значения, черт побери. Тебе прекрасно известно, что такое наследие — то, что у тебя в крови. Твое наследие магия, а мое — эгоизм.

Моргана тряхнула головой:

—Мы сами выбираем, принять его или отвергнуть. Ты абсолютно не похож на тех, от кого происходишь.

Нэш обнял ее за плечи:

—Я похож на них гораздо больше, чем тебе кажется. Сделал выбор. Возможно, перестал убегать, потому что никуда не мог прибежать. Понял: мне лучше всего в одиночестве. У меня не будет семьи Хендерсон. Потому что я сам не хочу. Выписываю чеки, отмазываюсь, вновь становлюсь собой. Меня это вполне устраивает. Никаких связей, никаких обязательств.

Не хочется спорить, когда он страдает. В другой раз придется указать на ошибку. Мужчина, который держит ее за руку, способен на нежность, на щедрость, на ласку, которых в своей жизни не видел. Они родились в его душе.

Кое-чем можно помочь, пусть ненадолго.

—Не надо мне объяснять, кто ты, Нэш. — Моргана осторожно откинула волосы с его лба. — Я знаю. Дай мне все, чего попрошу. Не возьму ничего, что не пожелаешь отдать, — Вложила ему в руку свой амулет. — Клянусь.

Металл разогрелся в руке. Нэш озадаченно опустил глаза, видя пульсирующий в камне свет.

Что?..

Клянусь, — повторила она. — Клятва нерушима. Хочу, чтобы ты кое-что от меня принял. Ты мне доверяешь?

На него что-то нашло, словно пала прохладная, мягкая, невесомая тень от облака. Напряженные мышцы расслабились, веки приятно отяжелели. Издалека донесся собственный голос, вымолвивший ее имя. И Нэш уплыл в сон.

Когда проснулся, ярко светило теплое солнце, пели птицы, журчала вода по камням. Он сел, сбитый с толку.

Кругом расстилается широкий холмистый луг с полевыми цветами, над ними пляшут бабочки. В нескольких футах стоит лань, глядя на него ласковыми глазами. Лениво жужжат пчелы, в высокой зеленой траве шелестит ветерок.

Нэш со смехом поднес к лицу руку, почти ожидая нащупать бороду, как Рип ван Винкль16. Бороды не оказалось, он не чувствует себя постаревшим. Потрясающе себя чувствует, видя акры цветов и колышущейся травы, синее небо в расцвете весны.

Что-то всколыхнулось в душе, тихо, как трава под ветром. Через секунду он понял, что обрел покой. Полный мир и согласие с самим собой.

Послышалась музыка, щемящая мелодия арфы. На губах заиграла улыбка, он пошел на звуки по луговой траве и цветам, средь порхающих бабочек.

Нашел ее на берегу ручья. Солнце сверкает в воде, бегущей по гладким разноцветным камням. Широкая белая юбка расстилается на траве. Лицо затеняют широкие поля шляпы, кокетливо сдвинутой набок. На коленях маленькая золотая арфа. Пальцы нежно перебирают струны, звуки плывут в воздухе.

Она оглянулась, продолжая играть.

Что ты делаешь? — спросил он.

Жду тебя. Хорошо отдохнул?

Нэш присел рядом, нерешительно прикоснулся к плечу. Настоящая. Кожа под шелком теплая. Моргана окинула его смеющимся взглядом.

—Где мы?

Пальцы вновь пробежались по струнам. Музыка воспарила, расправила крылья, как птица.

—Во сне. В твоем и моем. — Отложив арфу, она взяла его за руки. — Если хочешь, на время останемся. Если хочешь, отправимся в другое место.

Предложение прозвучало легко и естественно,

Зачем?

Затем, что тебе это нужно. Затем, что я тебя люблю.

Паники не возникло. Признание беспрепятственно проникло в душу.

—Это не наяву происходит?

Она потерлась щекой об его руку и поцеловала.

— Наяву, если хочешь. — Зубы легонько прикусили кожу, разжигая желание. — Если меня хочешь.

Он сбросил с нее шляпу, волосы хлынули на плечи, на спину.

Я зачарован?

Не больше, чем я. — Она обхватила его лицо руками, приблизила губы и пробормотала: — Хочу тебя. Люби меня здесь, как в первый раз, как в последний раз, как в единственный раз.

Устоять невозможно, даже если это сон. Главное, что ее руки его обнимают, губы искушают.

Большего не пожелаешь — сплошной мед и шелк. Тело кажется бескостным, ложась на мягкую траву.

Время остановилось, можно не спешить, наслаждаться мелочами — бархатными волосами, манящими ароматами в уголках губ, запахом кожи под подбородком. Тихий вздох напоил воздух сладостью.

Он даже не знает, как это легко, думала Моргана, упиваясь поцелуем. Хоть они совсем разные, сны и мечты у них одинаковые. На час-другой вместе погрузятся в них и в покой.

Нэш поднял голову, и она улыбнулась, обвел лицо кончиком пальца, и глаза потемнели.

—Хочу, чтоб было наяву.

—Вполне возможно. Все, что возьмешь отсюда, все, чего для нас хочешь, возможно.

Он снова прильнул к ее губам. Реальные губы открылись навстречу, его захлестнули реальные чувства. Поцелуй стал крепче, глубже, сердце забилось сильно, быстро и замерло под ладонью.

Медленно расстегнуты маленькие жемчужные пуговицы на корсете, руки осязают мягкую, теплую кожу роскошных сливочных оттенков. Атлас и бархат.

Радужка под густыми ресницами затуманилась и потемнела. Губы легонько скользнули по холмикам грудей. Мед и лепестки роз.

Губы приоткрылись, описывая круги, пока на язык не попались напрягшиеся соски. Раздался стон на грани между болью и наслаждением.