Падшие - Лорен Кейт

Дэниел опустил голову, продолжая неотрывно смотреть на нее.

— Недостаточно хорошее объяснение? — спросил он, как будто знал, о чем она думает.

— Мне по-прежнему кажется, что ты недоговариваешь, — ответила Люс.

Девочка не сомневалась, что все это не может объясняться единожды разбитым сердцем. В этой области у нее имелся определенный опыт.

Дэниел сидел к ней спиной и смотрел в ту сторону, откуда они пришли. Спустя некоторое время он едко рассмеялся.

— Разумеется, я не все тебе рассказываю. Я едва тебя знаю. Не понимаю, почему ты считаешь, будто я что-то тебе должен.

Он вскочил на ноги.

— Ты куда?

— Мне нужно вернуться, — ответил он.

— Не уходи, — прошептала Люс, но Дэниел, похоже, не услышал.

С замиранием сердца она смотрела, как он прыгает и уходит под воду.

Он вынырнул уже далеко и поплыл в сторону берега. Один раз, примерно на полпути, он оглянулся и на прощание помахал рукой.

Ее сердце переполнило непонятное чувство, когда он перешел на безупречный баттерфляй. Как бы пусто ни было у нее внутри, она не могла не восхищаться им. Дэниел плыл так искусно и без усилий, что это вообще едва походило на плавание.

В мгновение ока он достиг берега, отчего расстояние между ними показалось куда меньшим, чем представлялось Люс. Дэниел выбрался на сушу так же непринужденно, как и плыл.

Но почему он внезапно ушел?

Она наблюдала — с обескураживающей смесью глубокого смущения и не менее глубокого искушения, — как мальчик поднимается обратно по склону. Солнечный луч пробился сквозь деревья и облил его силуэт ярким свечением, и Люс пришлось прищуриться от представшего ее глазам зрелища.

Девочка гадала, не помутилось ли ее зрение от удара футбольным мячом. Или, может, то, что она видит, — просто мираж? Игра послеполуденного света?

Она встала на скале, чтобы рассмотреть получше.

Дэниел стряхивал воду с мокрых волос, но капли словно зависли над ним, бросая вызов земному тяготению.

И мерцание воды в лучах солнца выглядело так, будто у него есть крылья.

9

СОСТОЯНИЕ НЕВИННОСТИ

Вечером в понедельник мисс София стояла за кафедрой в просторнейшем из кабинетов Августина, собственными руками изображая театр теней. Она созвала учеников на последний урок перед завтрашним экзаменом в середине семестра, а поскольку Люс пропустила целый месяц занятий, то решила, что ей многое придется наверстать.

Поэтому она хотя бы притворялась, будто что-то записывает. Больше никто из учеников даже не замечал, что вечернее солнце, просачивающееся сквозь узкие западные окна, не лучшим образом сказывается на самодельной сцене мисс Софии. Люс не хотелось вставать и опускать пыльные шторы, чтобы не привлекать внимания к тому, что она следит за происходящим.

Когда лучи коснулись затылка девочки, до нее вдруг дошло, как долго она уже сидит в этой комнате. Она видела, как восходящее солнце пылает, словно грива, над редеющими волосами мистера Коула во время утреннего урока мировой истории. Она изнемогала от удушливого полуденного зноя на биологии у Альбатросс. Теперь близился вечер. Солнце описало дугу над территорией школы, а она почти не вставала из-за парты. Ее тело застыло, как металлический стул, на котором она сидела, ее разум затупился, словно карандаш, которым она уже бросила делать пометки.

И что за дела с этим театром теней? Им что, по пять лет?

Тут Люс ужалило чувство вины. Из всего преподавательского состава мисс София казалась самой заботливой, на днях она даже мягко отозвала девочку в сторону, чтобы обсудить, насколько та отстала в написании работы о фамильном древе. Люс пришлось изобразить благодарность, когда учительница заново повторила для нее примерно часовые инструкции. Люс было слегка стыдно, но прикинуться дурочкой оказалось проще, чем признаться, что она слишком увлечена мыслями об одном однокласснике, чтобы посвятить хоть сколько-нибудь времени исследованиям.

Теперь мисс София стояла в длинном платье черного крепа, изящно сплетя большие пальцы рук и подняв ладони, и демонстрировала очередную фигуру. За окном облако заслонило солнце. Люс снова включилась в лекцию, заметив, что на стене за спиной учительницы вдруг появилась настоящая тень.

— Как вы помните из прочитанного в прошлом году «Потерянного рая»[7], когда Бог даровал ангелам свободу воли, — говорила мисс София, дыша в микрофон, прикрепленный к лацкану цвета слоновой кости, и взмахивая тонкими пальцами, словно крыльями настоящего ангела, — нашелся один, преступивший черту.

Она театрально понизила голос и выгнула указательные пальцы так, что ангельские крылья превратились в дьявольские рога.

— Тоже мне фокус, — пробормотал кто-то за спиной Люс. — Старо как мир.

С самого начала лекции мисс Софии по меньшей мере один человек в классе, казалось, оспаривал каждое произнесенное ей слово. Люс, в отличие от остальных, не получила религиозного воспитания, а может, ей просто было жаль учительницу, но ее терзало все нарастающее желание обернуться и заткнуть крикунов.

Девочка была злой. Усталой. Голодной. Вместо общего ужина двадцати ученикам, записанным в религиозный класс мисс Софии, сообщили, что они будут присутствовать на «факультативном» — прискорбная ошибка в употреблении слова, по мнению Пенн, — занятии и их накормят прямо в классе, чтобы не тратить время.

Еда — не ужин и даже не полдник, а какой-то неопределенный вечерний перекус — оказалась необычным опытом для Люс, которой было трудно найти что-нибудь съедобное и в зацикленной на мясе столовой. Рэнди просто вкатила в класс тележку с наводящими тоску бутербродами и несколькими кувшинами тепловатой воды.

Ассортимент бутербродов ограничился неясного происхождения мясной нарезкой, майонезом и сыром, и Люс с завистью смотрела, как Пенн уминает их один за другим, оставляя после себя лишь корочки со следами зубов. Она уже решилась выкинуть колбасу с одного из бутербродов, когда ее толкнул плечом Кэм. Он разжал кулак, показав горсточку свежих фиг. На его ладони темно-фиолетовые плоды смотрелись, словно драгоценные камни.

— Что это? — спросила девочка, сдерживая улыбку.

— Не можешь же ты жить на одном хлебе, — объяснил Кэм.

— Не ешь их, — встряла Гэбби, выхватив фиги и швырнув в мусорную корзину.

Она заполнила опустевшее место на ладони Люс пригоршней «M&M's» из купленного в торговом автомате пакетика. Ободок на Гэбби был раскрашен во все цвета радуги. Люс представила себе, как срывает пеструю штуковину с головы девочки и выкидывает в помойку.