Бурные страсти тихой Виктории (СИ) - Кондрашова Лариса

И так всю жизнь они построят на лжи, но, кроме них двоих, об этом никто знать не будет. А будут считать, что у них такая дружная семья и, может, даже завидовать станут.

Потом родится ребенок, и Вика будет сидеть в декрете, а Санька и вовсе задерет нос. Какой он особенный, порядочный, содержит семью, и куда семья без него, и как ему все можно. И Вика вообще должна помалкивать, потому что иначе кормилец разозлится…

А можно взять и собрать его вещи. И выставить за порог. Если хочет, пусть подает на раздел имущества, но дом принадлежит Вике, его завещала ей бабушка.

И станет Виктория жить одна. Вернет себе девичью фамилию и будет ночами рыдать в подушку, жалея, что не простила Саньку…

Это называется вариант! Хорошего же она о себе мнения, что ей только и остается, что мочить слезами подушку!

Во-первых, она восстановится в институте — ведь пообещала папе. Потом подучится на курсах английского языка. Стэнли Гальтон — тот, постарше, кого она вчера переводила, — сказал, что у нее хорошее произношение, но Вика переводила далеко не так бойко, как хотелось бы, и пару раз споткнулась… Нет, учиться!

По утрам Вика будет бегать в парке вместе с Блэком — он непременно поправится, а по вечерам станет медленно гулять с ним по набережной, для чего надо проехать всего три остановки на троллейбусе, но она наденет псу намордник и возьмет на него билет, и кондуктор не станет ворчать, что она везет собаку…

Вика подумала, для чего она так подробно все себе рассказывает. Чтобы не думать о предстоящем объяснении с Санькой. С Александром Петровским.

И хорошо, что у них нет детей. Не станет она рожать от него сына, который потом тоже станет ведомым. Она подберет ему совсем другого отца. Такого, которого нет в Сониной классификации. По-настоящему любящего мужа и отца.

А чтобы начать новую жизнь, Вика сейчас выйдет во двор, наберет из-под крана ведро воды и выльет на себя. Она с полгода, наверное, все собиралась начать обливание, да то лень было, то пораньше вставать не хотелось.

Вика вышла на крыльцо, и Блэк навстречу ей глухо тявкнул, как застонал. Мол, прости, хозяйка. Она даже не сразу поняла, что он вынужден был опорожниться прямо на крыльце.

Глупый, стесняется, ему пришлось делать то, чего он не делал с младенческих лет.

— Да если хочешь знать, Блэк, — сказала она, — то я буду убирать за тобой столько, сколько нужно, лишь бы ты побыстрее поправился. А сегодня вечером принесу тебе кусок сырого мяса. Мне кажется, что от него ты куда быстрее поправишься, чем от какого-то сухого корма. Или даже от куриного супа.

Она сняла лифчик и осталась только в трусиках — что-что, а забор вокруг участка Санька сделал то, что надо, ни щелочки не оставил.

И, зажмурившись, она вылила на себя ведро холодной воды. Потом по-мужски вытянула вверх руку, как делали обычно в американских боевиках, и громко выдохнула:

— Ха!

И почти тут же снаружи кто-то постучал.

Она быстренько накинула халатик на мокрое тело и открыла калитку. Перед ней с пакетом в руках стоял Леонид.

— Доброе утро, Виктория! А я вот тут жду, когда мне откроют, и сочиняю речь-отмазку на случай, если выйдет ваш муж, а не вы.

— Значит, вы знаете, что я замужем, — строго сказала Вика. — Тогда зачем пришли?

— Вообще-то я пришел к Блэку, — серьезно пояснил он и отвел в сторону взгляд, наверное, чтобы она не заметила в нем смешинку.

— Я могла бы сказать, что у него сегодня неприемный день, но ладно уж, проходите… Что это у вас в пакете?

— Сырое мясо. Я сегодня пораньше смотался на базар и взял мясных косточек. Как говорится, в возмещение… А что это вы такая мокрая? Плавали в бассейне?

Вика засмеялась:

— Шутите! На наших четырех сотках не поместится бассейн.

— Еще как поместится. Если небольшой.

Он разговаривал с ней и потихоньку двигался к крыльцу, все же с некоторой опаской косясь на окна дома…

— Надеюсь, муж не станет ругать вас за мое посещение больного пса.

— Вами же травмированного, — подсказала Вика. — Не волнуйтесь, мужа нет дома.

Сказала и осеклась: еще подумает, что она с ним заигрывает. Уточнила:

— Он в командировке.

— Значит, мне повезло.

Леонид подошел к крыльцу и остановился, глядя на Блэка:

— А он не умер?

— Типун вам на язык! — отозвалась Вика. — Он просто понимает, что нужно полежать, чтобы скорее выздороветь.

— Вас послушать, так это он сам сказал вам… Как вы думаете, он станет есть мясо?

— Не знаю, но если бы не вы, я сама бы это мясо ему купила. У нас совпали намерения, но вы успели раньше. — Она взяла из рук гостя пакет. — Ну у вас и размах. Здесь же килограммов пять.

— Всего четыре, — поправил он и посмотрел на Вику.

От его взгляда она смутилась и пробормотала:

— Вы выбрали не слишком удачное время для посещения. Мне пора на работу.

Ну вот, опять! Когда она станет следить за своими словами? Он еще подумает, будто она предлагает ему прийти когда-нибудь еще…

Она пошла в дом и сказала ему от двери:

— Сейчас я вынесу нож. Вы же не дадите Блэку весь этот пакет.

— Я подвезу вас, — предложил Леонид, принимая из ее рук кухонный нож.

— Лучше не надо, а то я привыкну, что вы меня возите.

— Ничего страшного. Я согласен каждое утро заезжать за вами.

Опять она упустила из рук инициативу.

— Вы забыли, я замужем, — упрямо сказала Вика. — Ну и что же, у меня достаточно вместительная машина. В ней вполне поместится и ваш муж. Даже если он супертолстый.

— Он вовсе не толстый.

— Тем более.

— Хорошо, через пять минут я буду одета.

Зачем она согласилась? Что же это такое, как не флирт? Осуждает Саньку, а сама готова идти по его стопам! Сегодня — ладно, сегодня пусть он ее отвезет, а прощаясь, она непременно скажет, чтобы это было в последний раз!

Кстати, куда ее несет? На работу она торопится! Без пятнадцати восемь, до офиса езды минут десять, а рабочий день начинается в девять. И что делать, сидеть у входа на лавочке?

Одевалась Вика больше пяти минут, потому что ей не хотелось выглядеть кое-как. И это тоже было новым в ее поведении. Раньше, собираясь на свое прежнее реализаторское место, она довольствовалась джинсами и простенькой футболкой летом, а с наступлением холодов — джинсами со свитером и курткой, вот и все разнообразие.

Сегодня она надела итальянский полотняный костюм и подвела глаза. Потом взглянула в зеркало и достала тушь. Раньше ею пользоваться Вике было просто лень.

Готово! Она взглянула на часы — без пяти восемь. Все равно рань несусветная.

Вика остановилась на пороге и посмотрела на Леонида, который держал на ладони косточку для Блэка — отчаянный, а если пес укусит? — и уговаривал того:

— Посмотри, какая косточка! Сам бы ел, да тебе пообещал!

Этот мужчина, похоже, совсем без комплексов. Пришел к ней, будто они сто лет знакомы и Вика всего лишь девушка, за которой он ухаживает… Что это она заладила: ухаживает! Леониду просто стыдно, что он изуродовал ее пса, вот он и заглаживает вину.

— Кстати, Леня, вы завтракали?

— Нет, как-то не успел. — Он посмотрел несколько растерянно.

— Вот и я не успела. Давайте вместе поедим.

— Вы приглашаете меня к себе домой?

— А что здесь странного? Я вообще всегда приглашаю гостей за стол.

— Так я… не столько гость, сколько преступник. Знаете, со вчерашнего дня места себе не нахожу. Еще ни разу в жизни я никого не сбивал, а тем более такого симпатичного пса.

— Не говорите глупости. В тюрьме кормят и преступников.

— А в какую тюрьму меня посадят? В тюрьму для животных? — пошутил он, по ее знаку проходя в ванную, чтобы вымыть руки.

— Конечно, и будут кормить сухим кормом. Пока же пользуйтесь моментом… Я, кстати, со вчерашнего дня тоже думаю: к кому Блэк через дорогу побежал? Гоню от себя мысли, что он собирался меня бросить… Кому понравится быть преданным? Вчера я даже вспоминала тот рассказ Джека Лондона, в котором пес вернулся все же к своему старому хозяину, несмотря на то что у новых он жил как в собачьем раю, а у старого хозяина работал как каторжный. На севере Аляски.