Не жди, не кайся, не прощай - Сергей Зверев

– Сделаем, – откликнулся Князь, нащупывая подошвами пол. Забывшись, он опять уселся так, что короткие ноги свисали с дивана, лишая обладателя должной солидности.

– У меня проблем нет, – заговорил Кукан, как только Мотыль остановил взгляд на нем. – А если появляются, то я решаю их сам, по мере поступления. На днях у нас вагоны с левой водярой увели, но я крыс отыскал и наказал. Ну, еще одного бойца менты грохнули. Случайно, как выяснилось. Он наркоты обнюхался и на рожон полез.

– Всё? – спросил Мотыль.

– Всё, – подтвердил Кукан.

– Всё, – отозвались эхом Филя и Князь.

– Тогда перейдем к моей проблеме, – решил Мотыль, – к нашей общей проблеме. Ее тоже нужно решать, причем самым крутым, самым жестким образом. – Он кивнул на дверь. – В приемной водила мой сидит, Яша. Непонятка с ним какая-то вчера приключилась. Когда он тачку мою в гараж загонял, напали на него, оглушили, а тачку сожгли.

– Что за тачка? – деловито поинтересовался Кукан.

– «Хюндай». В прошлом месяце брал. Пятьдесят восемь тонн выложил.

– Зачем же было уродовать такую цацку? – подивился Князь, задумчиво почесывая кончик носа. – Ну, угнали, это я еще понимаю. Но жечь…

– Наезд это, – решил Филя, пощипывая усишки.

– Наезд, – мрачно согласился Мотыль. – Позвонил мне ночью какой-то конь в пальто и сказал, что это только начало. Мол, потом остальные тачки попалят, а потом и до отеля очередь дойдет.

– И что он хочет, этот хрен? – спросил Кукан.

– Да он не сам по себе, он от чьего-то имени выступал.

– Так чего они все-таки добиваются? Условия выкатили?

– Выкатили, – ответил Мотыль. – Одно.

– Какое? – хором воскликнули Князь с Филей.

– Чтобы я от бизнеса отказался, вот какое. – Пальцы Мотыля впились в подлокотники, словно намереваясь содрать с них кожаную обивку.

Троица приближенных помолчала, переваривая услышанное. Наконец Князь нарушил тишину.

– Босс, – сказал он, – они хотят, чтобы ты бизнес бросил или от своей доли в бизнесе отказался?

– Да какая разница?

– Большая, – заверил хозяина Князь.

Мотыль наморщил лоб, силясь уразуметь, что именно ускользнуло от его понимания.

– Если они требуют, чтобы ты от дел отошел, – взялся пояснять Кукан, – то это одно, а если долю твою захапать мечтают, то совсем другое. Подумай, кому это выгодно.

– И кому эти шакалы подгавкивают, – закончил мысль Филя.

– Серега? – медленно произнес Мотыль, наливаясь дурной, темной кровью. – Так это он? Родной брат?

– Предъяву я бы кидать не спешил, – заметил Кукан, с опаской наблюдая, как щеки босса наливаются пурпурным, почти фиолетовым цветом. – Доказательств у нас никаких, а за пустой звон и к ответу притянуть могут.

– Кто? – спросил Мотыль страшным шепотом.

– Да хотя бы воры, если Сергей Викторович сходняк созовет, – задумчиво произнес Филя.

– Картина следующая вырисовывается, – глубокомысленно изрек Князь. – Тачку-то не просто так спалили. И позвонили неспроста.

– Это ты сейчас додумался? – желчно осведомился Мотыль-младший, напоминающий мультипликационного синьора Помидора.

– Хитрый замес, – продолжал Князь как ни в чем не бывало. – Расчет на то, что ты стрелки на брата переведешь, а он как бы не при делах окажется. Ты ему – предъяву, а он тебе обратку выкатит. И возмещения морального ущерба потребует.

– И пошло-поехало, – подхватил Филя.

– Брату твоему зацепка нужна, – подвел черту Кукан. – Нельзя на него наезжать, никак нельзя. Сперва требуется доказательства собрать. Вот тогда и прищучим спортсменов.

– Выходит, вовремя я к ним своего человечка запустил, – пробормотал Мотыль-младший, постепенно приходя в себя. – Ну Сереня, ну гад, я тебе это припомню…

– Надо бы сперва водилу для порядка поспрашивать, – благоразумно предложил Филя.

Возражений не последовало.

Яша Корчак, маявшийся в приемной, внезапно почувствовал себя так, словно сидел на электрическом стуле, а чья-то рука уже потянулась к рубильнику. Охваченный животным ужасом, он подумал, что нужно немедленно встать и бежать, бежать без оглядки из этого страшного отеля, но ноги его не послушались вдруг, обмякли, как тряпичные.

А потом было уже поздно. Его позвали в кабинет Александра Викторовича Мотыля.

Остановившись в трех шагах от четверых мужчин, сидящих вокруг низкого стола в центре помещения, Яша попытался поздороваться, но из его горла вырвались лишь полувнятные сдавленные звуки, похожие на кудахтанье придушенной курицы.

– Что ты сказал? – Мотыль повернул к нему свое круглое лицо, показавшееся Яше неправдоподобно огромным.

– Добр… день… аксандр… торович…

– Трясется, как дерьмо на овечьем хвосте, – сказал Кукан. – Видать, совесть нечиста.

– Чиста, – возразил Яша заново прорезавшимся голосом, и получилось у него это необычайно звонко.

– Чует кошка, чье мясо съела, – процедил малорослый Князь, втайне ненавидевший всех, кто превосходил его в росте больше чем на полголовы. – Признавайся, ты в сговоре с поджигателем был?

– Нет! – еще звонче воскликнул Яша. – Нет! Он мне на голову свалился. Сюда. – Яша наклонился и похлопал себя ладонью по затылку. – Я отрубился. А когда рвануло, я пришел в себя, но уже полыхало вовсю. Я тушить кинулся…

– Чем? – полюбопытствовал Филя.

Глаза Мотыля превратились в две щелки. Яша с натугой проглотил слюну.

– Пиджаком, руками, – сказал он. – Землю бросал. Куда там! Огонь выше деревьев поднялся.

– Иди сюда, – поманил пальцем Кукан. – Ближе. Еще ближе. Голову наклони.

– Зачем? – жалобно спросил Яша.

Выругавшись, Кукан схватил его за волосы и потянул, вынуждая согнуться в пояснице. Присмотрелся к лицу водителя и брезгливо оттолкнул его прочь.

– Брови и ресницы не обгорели совсем, – сообщил он. – Ну и ожогов, соответственно, нет. Так что на пожарника ты не тянешь, козлик. Ты в сторонке отсиживался.

– Если не хуже, – произнес Князь, нервно забрасывая в рот виноградину за виноградиной. – Может, он, сука, торговался с теми, кто ему за тачку хозяйскую заплатил.

– Так? – рявкнул Мотыль.

– Нет, клянусь! – Яша и сам не заметил, как упал на колени. – Александр Викторович, я же вам все рассказал! Нет моей вины, Александр Викторович! Я же без оружия. Да и не ожидал, что нападут на меня.

Угрожающе поглядывая на водителя, Филя встал со своего места, зашел колепреклоненному Яше за спину и достал из кармана странное приспособление, напоминающее моток тонкой стальной проволоки. Если до сих пор он казался простоватым и даже комичным со своими нелепыми усиками, то теперь вдруг стало ясно, что он человек опасный, способный на все.

Проволока, которая на самом деле была гитарной струной с парой маленьких ручек по краям, была ловко наброшена на шею Яши и обращена в петлю.

– Что это у тебя? – полюбопытствовал Мотыль.

– Струна, – охотно пояснил Филя. – Голову срезает напрочь. Чик – и готово. – Он склонился к уху побледневшего водителя. – Дернешься, тебе крышка.

– На вокзале в темном зале, – продекламировал Князь, – труп нашли без головы. Пока голову искали, ноги встали и ушли.

– Не надо, – попросил Яша, скосив глаза, словно конь, почуявший близкую смерть. – Я ни в чем… ни в чем… – Он стал просовывать пальцы под струну, чтобы хоть немного ослабить режущий нажим стальной петли.

– Сейчас потяну, и пальчики твои на пол посыпятся, – пообещал Филя, ноздри которого раздувались, как у кокаиниста, только что вдохнувшего в себя изрядную дозу. – Видал, как салат крошат? Вот и с пальчиками твоими то же самое будет.

Тут Яша разрыдался. Боясь пошевелиться или подать голос, он плакал совершенно неподвижно и беззвучно. Лишь лицо некрасиво кривилось, да рот открылся широко, позволяя слюне свободно стекать на подбородок и грудь.

– Ну что ты как баба, честное слово, – поморщился Мотыль. – Мужик ты или не мужик?

– Му… – Не выговорив этого простого словечка, Яша кивнул.

Это был опрометчивый жест. Кровь тут же выступила на его шее, как будто ее красными чернилами обвели по кругу.

– А раз мужик, – наставительно продолжал Мотыль, держа в одной руке стакан с виски, а в другой – надкушенный банан, – то не хрен тут сопли распускать.

– Знаешь, кто сжег машину? – спросил Филя. – Да или нет? Почувствую, что врешь, затяну петлю. Хорошенько подумай, прежде чем ответить.

Плаксивое выражение исчезло с физиономии Яши. Омытая слезами, осунувшаяся, бледная, она чем-то напоминала лик великомученика с церковной фрески. Похоже, он уже смирился с неминуемой смертью и утратил страх. Его глаза сделались большими и засверкали в четко обозначившихся глазницах.

– Правду я говорю, братцы, – произнес он, глядя в пустоту перед собой. – Ни с кем в сговор не вступал, Александра Викторовича, шефа своего, не предавал. Нападение это было, Христом Богом клянусь.