Звездочет поневоле - Оксана Бердочкина

– Стойте возле ширмы. Сейчас, – старуха ушла в глубину комнат, выкрикнув шепотом: – Можете его позвать, некоторые так и делают. Шуга был смущен, но все же произнес нелепо: «У». Она вернулась, заблаговременно предупредив: – С вас пятьсот рублей, голубчик.

– Ах, да! – Шуга замешкался в карманах, рассмотрев это как взятку своей возможности. Он нашел деньги, вытащив их из черного портмоне.

– Проходите-с, милок. Он уже ждет вас.

– Что это? – спросил растерявшийся Шуга, глядя на перекошенный снимок, висевший на тонкой бельевой веревке.

– Это только один, вообще таких у меня много, как вы видите, это одна из моих соседок бессовестно трахается со своей собакой. При этом выдавая себя за целеустремленную пуританку. Если решитесь это купить, тогда с вас будет тысяча за снимок и еще две за негатив.

– Подождите, здесь какая-то ошибка. Зачем вы просили меня кого-то позвать? – обезумел расстроенный Шуга.

– Нет, это я хотела только предложить, вообще я о спирте, брать будете?

– Какой спирт? Мне ничего такого не надо.

– Голубчик, я не первый день живу на свете, таким, как вы, только это и нужно, у одного моего клиента шкалик является на карниз под песню «Ручеек».

– Я не знаю таких людей! Выпустите меня! От вас мне ничего не надо, – он бросился по коридору в сторону двери. И тут старуха перехватила его, заслоняя костлявой грудью входную дверь.

– Постойте, у меня есть еще персиковый эфир, такого вы не отыщете даже в поднебесной. Всего за триста рублей, голубчик! Если накинете еще пятьдесят, я расскажу вам, почему эта молодая пара каждый понедельник занимается любовью на лестничной клетке. Вот вы как думаете?

– Я ничего не думаю, мне от вас ничего не надо, выпустите меня немедленно, – произнес он бегло, опомнившись. – И отдайте мне мои деньги.

– Какие такие деньги! – зароптала старуха, разведя руками, – неожиданно вскричав, перевела тональность. – Вы мне никаких денег не давали. Шулер! Ловите его! Незаконно проник на мою собственность! – Шуга неловко зажался, с неприятностью вспомнив: «Как же это все мелочно».

– Да тише… – шепнул с ощущеньем стыда и выскользнул в коридор. Она еще долго взвывала бешеным криком: «Держите его! Я сейчас же звоню в полицию! Я уже набираю номер!», – что и заставило Шугу ошпаренно пролететь два этажа вверх, а после, опомнившись, разбежаться вслепую вниз. Где-то на третьем этаже постучался запах яблочного пирога, заплакал чей-то ребенок, и рояль ответственно развернул действие уже «К Элизе». К сознанию Шуги предстал портрет Бетховена, сурово порицая его за незнание нот еще на последующих двух пролетах лестничной клетки, – догонял, подавляя своим интеллектом. Когда же открылась новая дверь, с женским возгласом: «Мужчина! Эта старуха сумасшедшая! Не бойтесь! Никто не придет к ней на помощь! Подойдите сюда, я вам отвечу!», – Шуга решительно остановился и, недоверчиво отставив перила, прильнул к говорящей женщине.

– Я разрешаю вам зайти. Не бойтесь. Вы только скажите мне, что эта сучка про меня рассказывала, поверьте мне, я и мой друг, мы всего лишь друзья, между нами ничего пошлого и быть не может, – убеждала светловолосая женщина в темных очках, что закрывали большую часть ее лица. Он опустил веки и, несдержанно задыхаясь, зашагал в сторону – назад. Человечно согласившись с тем, что выбит сложностью, просил оставить его в покое, но та все лепетала про воскресную службу, держа бульдога на привязи. Он оступился и, пролетев над ступеньками, скатился с лестницы. С болью вскочив, бросился под затихающую пьесу вон в очередной раз, рискнув в веренице неизвестных ему улиц Москвы.

«Сахарные! Домой!», – доносилось из раскрытых окон, пропаренного июльского дворика, где-то вдоль людных улиц скрещиваясь с улицей Гиляровского. Спрятавшиеся в четверку причитали «су-е-фа!». Замахиваясь друг на друга ритмичными кулачками, игнорировали просьбы усталой матери – вернуться домой к столу с домашним супом.

В полумраке прогретой квартиры торжествовал уютный бардак. Шуга проспал больше суток, едва очнувшись от длительного сна, решил, что, очевидно, пережил синдром параллели. Ибо услышал он нечто подобное и в своих открытых настежь окнах, отчего проснулся, не сомневаясь, понимая, что его ухо убедительно срослось с влажной подушкой. Выйдя в кухню, разрезал трехдневный шашлык зрачком конформиста и с отвращением, отвернувшись, отметил засуху бытия. Петр густо бранился за грязь, взрывая последние лампочки почти мрачного коридора. В квартиру влетела пятая муха, возжелав слегка поиграть, запрыгивала на лежащие сухари, а вместе с тем в душной ванной кончилась паста, а чуть ближе светлые джинсы задохнулись в барабане стиральной машины. Жаркое, беспощадное лето одаривало своей испариной.

Усевшись за монитор, Шуга заиграется с командой «вырезать-вставить». Подумав над бессвязностью сна, скопирует три нелепых слова, а далее зависнет на час, утомившись от своего скорбного бесплодия, и на его горящем мониторе запрыгает девушка нового времени. Позже нервозность телефонного звонка перевернет происходящее. Сахарный отыщет телефонную трубку под кипой ненужных ему бумаг, переворачивая все на свои места – в мусор.

– Да. Я слушаю… Говорите же.

– Шуга или Сахарный человек? – прогремел хрипловатый голос.

– Кто это? – не отрываясь, Шуга рылся в бумагах, успевая справляться со своей бразильской сигарой.

– Как ты сделал это? – лукавил звонивший.

– Что сделал? Ах, да! Вам, наверное, Дору? Признаться, Дора уже давно здесь не живет, она, знаете ли, покоряет Корниш-де-Бретон, но у меня имеются контакты ее московского фэн-клуба, Дора оставила их специально для вас. Вам уместно записать?

– У меня нет рук.

– А впрочем, они вам и не нужны, я думаю, память вас не подведет. Петровка 38, телефон 02 для всех прозванивающих жуликов. – Дав контакты наиважнейшего отделения по городу Москве, Шуга выключил трубку и, бросив ее в неопределенное место, задался философским действием – поиском маленького серого листочка, напоминающего промокашку.

– Резкий Сахарный человек, выдержал нужную мне паузу… – прошептал неизвестный, найдя Шугу посредством другого телефонного номера.

– Это розыгрыш?

– Нет, это суровая русская действительность – терпение и вода сулят долголетие… Итак, как же ты это сделал? – настоятельно подводил хриплый голос к возможности разоблачения.

– Что сделал? Я не понимаю вас.

– Ты не помнишь меня? Это же я! Сахарный поменял замки. Куда ты спрятал его? Я знал, что ты не стерпишь, и однажды расправишься с ключевым пространством, – голос смеялся, играя со слухом Сахарного, аккуратно затрагивая каждый первый слог произносимого слова.