Рай на заказ - Бернар Вербер

И это загадочное действо продолжалось годами.

Полагаю, со временем к этому приспособился даже мой скелет. Он приобрел своеобразную гибкость, необходимую для этого ежедневного упражнения, чем я был весьма горд.

Однако неожиданно возникла новая проблема.

Мой импресарио начал пить. Однажды, когда он держал меня за уши, его рука дрогнула, я выскользнул и упал. Я едва уцелел, совершив короткий прыжок рыбкой. Толпа на мгновение оцепенела, а потом принялась свистеть. Я хотел было убежать, но все-таки решил выждать и остался на месте. Человек в черном смокинге поднял меня. Он выглядел очень раздраженным. С этого времени мой импресарио принялся пить еще сильнее, его руки все время дрожали, и все меньше людей приходили в зрительный зал, чтобы аплодировать мне.

А однажды произошло то, чего я так боялся. Он перестал выступать. Мне больше никогда не изведать той непостижимой славы, которую ощущаешь, оказавшись на краткий миг под слепящими лучами прожекторов.

Я тоже состарился.

Иногда я начинаю дрожать. Мои кости утратили былую гибкость, я даже слегка набрал вес.

Мой импресарио задумал избавиться от меня. К нему пришел какой-то толстый человек в белом фартуке, заляпанном чем-то красным, — вероятно, независимый продюсер. Они говорили между собой, разглядывая меня. Я знал, что моя карьера вот-вот совершит крутой поворот.

Мое любопытство все время оставалось неудовлетворенным, и это привело к тому, что у меня необыкновенно сильно развилась интуиция. И у меня возникло плохое предчувствие, а затем и полная уверенность, которые положили конец как моей карьере, так и жизни. Дело в том, что мне захотелось понять смысл моей миссии, не имеющей аналогов в мире шоу-бизнеса.

Зачем меня запирали в круглую темницу, пропахшую духами? Зачем сдавливали со всех сторон? Зачем вытаскивали за уши и демонстрировали публике, которая взрывалась аплодисментами? Зачем?

Полагаю, потребность организма приводит к возникновению органа, способного ее удовлетворить, и желание получить ответ на все эти вопросы в десятки раз усилило мои умственные способности.

Воспользовавшись последними секундами, остававшимися до того момента, как человек в смокинге передаст меня в руки человека в белом фартуке, я развил до невероятных пределов свое зрение, слух и обоняние.

Мне нужно было понять причину как моей славы, так и грядущего падения. Признаюсь тебе, мой друг: мне пришлось совершить весьма значительные усилия, чтобы подняться на такой уровень сознания, какой ты даже не можешь себе представить. И вот я заметил вдали цветную афишу. На ней человек в черном смокинге держал за уши кого-то вроде меня над высокой шляпой из черного фетра.

Теперь я знаю. Представь себе: я был частью представления с демонстрацией фокусов, а человек в черном смокинге был вовсе не импресарио, а иллюзионистом. Суть трюка состояла в том, чтобы неожиданно для всех вытащить меня из цилиндра. Зрители не знали, что я с самого начала находился в нем, поэтому у них возникало впечатление, будто я появляюсь ниоткуда, и они думали, что я обладаю способностью появляться и исчезать по собственному желанию.

Это был просто фокус!

Да, я был молод и делал первые шаги на тяжелом поприще международного шоу-бизнеса, но как я мог быть таким наивным!

Поверь мне, друг, это открытие стало жестоким ударом как по моему эго, так и по моему самолюбию. Оказывается, звездой был вовсе не я, а он, иллюзионист! Я же был просто реквизитом, как его шляпа или смокинг.

Я был всего лишь неожиданным трюком в его представлении.

Однако, когда нахлынувшая было досада отступила, я вспомнил, что, как бы там ни было, тысячи, да что я говорю — десятки, сотни тысяч зрителей смотрели на меня! Восхищались мной! Аплодировали мне. Мне, а не его шляпе!

Они награждали меня овациями и действительно любили, по-своему.

Все остальное не имеет ни малейшего значения.

Вот так.

Теперь эти славные времена подошли к концу. Я знаю, что меня ждет. Тучный человек в фартуке с красными пятнами смотрит на меня совершенно безразлично.

Боюсь, что это не импресарио, не продюсер и даже не фокусник.

Хуже того, судя по его виду, ему нет никакого дела до превратностей моей карьеры или хотя бы до того очевидного факта, что я остаюсь звездой международного уровня. Он глядит на меня как на простого статиста!

И даже, быть может… Хочешь, я скажу тебе? Полагаю, он рассматривает меня как кусок мяса.

Нет, не смейся! Благодаря обострившемуся восприятию я распознал его подлинные намерения в отношении меня. Помнишь, когда мы вместе жили в деревне, ты как-то сказал: «Все равно нас всех принесут в жертву, и чем раньше это произойдет, тем лучше, ибо это сократит наши страдания».

Что ж, я примирился со своей участью. Вместо того чтобы трястись от страха перед будущим, я с грустью вспоминаю свое удивительное прошлое.

Вот что я хотел сообщить тебе через комара, который, насколько мне известно, вскоре доставит тебе мое послание. Впрочем, если верить последнему из присланных тобой насекомых, тебе жизнь также не представляется неприятной. Ведь, если я правильно понял, ты священнодействуешь в новом современном крольчатнике в качестве «официального производителя», имея под своим началом полсотни особ женского пола. Конечно, эта работа не так престижна, как моя, зато у тебя наверняка происходит множество сентиментальных встреч высокого качества.

Всем сердцем надеюсь, что однажды ты также вкусишь славы, сопоставимой с той, которую судьба даровала мне.

Верю, что все мы имеем право на свою долю известности, пусть и ненадолго.

Мне кажется, никто из нас не мог бы пожелать ничего лучшего. О, слава!..

А иначе зачем тогда вообще жить?

9. Мэтр кино

(Будущее возможное)

«Больше никогда».

После окончания Третьей мировой войны лидеры всех стран собрались на экстренную встречу и провозгласили этот простой лозунг.

Военный конфликт привел к огромным разрушениям. Окутанная дымом планета была опустошена. Пять миллиардов погибших. Два миллиарда выживших. Немногие уцелевшие больницы были переполнены ранеными и больными.

Москва, Пекин, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Токио, Нью-Дели, Пхеньян, Тегеран, Рио-де-Жанейро, Лос-Анджелес, Марсель, Рим, Мадрид — этих мегаполисов больше не существовало. На их месте простирались поля радиоактивных руин. Выдача питьевой воды была нормирована. Огромные территории стали недоступны для проживания, потому что воздух там стал непригодным для дыхания. Среди куч строительного мусора ползали тени — люди и крысы пытались сожрать друг друга.

«Больше никогда».

Горы трупов. Пожары. Развороченные небоскребы с обнаженными металлическими каркасами напоминали скелеты. Опаленный бетон быстро зарастал плесенью. Ржавчина пожирала искореженный металл. В рытвинах, покрывавших разрушенные дороги, стояли отвратительные зловонные лужи. Полчища мух кружили в воздухе, жужжа о своей победе.

Человечеству должно было дойти в своих заблуждениях до самого края, чтобы понять, что это заблуждения. Ему пришлось испить чашу ненависти до дна, чтобы осознать, к чему это приведет: к самоуничтожению человечества как вида.

«Больше никогда».

Руководители великих держав собрались глубоко под землей в бункере и наконец задумались над экстренными мерами по спасению человечества. Ни у кого не оставалось сомнений, что время полумер, компромиссов, заботы о голосах избирателей прошло. Чтобы выжить, нужно действовать сообща и в полном согласии.

Главными причинами Третьей мировой войны стали национализм и фундаментализм, и главы государств совместно приняли суровые законы.

Первый принцип Соглашения, озаглавленного «Больше никогда», провозглашал конец всех религиозных учений.

Второй принцип был столь же радикален: отмена национальностей. По мнению авторов Соглашения, люди, лишившись вероучений и границ, прекратят враждовать, потому что у них не останется поводов для этого. Не будет территорий, которые можно присвоить или отвоевать, не будет нечестивцев, которых можно силой обратить в свою веру.

Олаф Густавсон, лидер одного из государств, высокий бородатый блондин, похожий на викинга, заявил, что национализм и религия прорастают вновь, как сорная трава, Происходит это потому, что человечество страдает регулярной потерей памяти. Всегда наступает время, когда новые поколения, по неведению или из-за полного забвения причин предыдущей катастрофы, сами желают вкусить «радостей» войны и испытать удовольствие от убийства соседа.

— Память новых поколений, — объяснил он, — носит избирательный характер. Они помнят о великих целях своего государства, но забывают о цене, которую приходится платить за их достижение. Виной тому гормоны, в частности тестостерон.