Искушай меня в сумерках - Лиза Клейпас

– На что это вы уставились? – раздражительно спросила мисс Маркс.

– Ваши очки погнулись, – сказал Лео, пытаясь сдержать улыбку.

Она ответила сердитым взглядом.

– Я пыталась отремонтировать их, но получилось только хуже.

– Дайте мне.

И прежде, чем девушка смогла возразить, Лео снял с нее очки и начал возиться с дужкой.

Она протестующе зашипела.

– Милорд, я не просила вас... если вы сломаете их...

– Как это вы умудрились согнуть дужку? – спросил Лео, настойчиво пытаясь выпрямить ее.

– Я уронила очки на пол, и пока искала, наступила на них.

– У вас близорукость?

– Да.

Выпрямив дужку, Лео пристально разглядывал очки.

– Вот.

Он протянул мисс Маркс очки и замер, пристально уставившись в ее глаза – одновременно такие голубые, зеленые и серые, окруженные четкими темными ободками. Сверкающие, страстные, меняющие свой цвет. Словно опалы. Почему он никогда не замечал этого раньше?

Это открытие поразило Лео, вызвав ощущение покалывания на коже, как бывает при резком изменении температуры. Она вовсе не была не красивой. Но она была прекрасна той утонченной нежной красотой, подобной зимнему лунному свету или тонкому льняному аромату ромашек. Столь же спокойной и неяркой... восхитительной. На мгновение Лео замер.

Мисс Маркс – тоже молчала, переживая вместе с ним мгновение удивительной близости...

Она выхватила у Лео очки и решительно водрузила их на нос.

– Это ошибка, – сказала она. – Вы не должны были позволить этому случиться.

Пробиваясь сквозь нахлынувшие на него потрясение и возбуждение, Лео пришел к выводу, что мисс Маркс имела в виду свадьбу его сестры. Он послал ей раздраженный взгляд.

– Что, по-вашему, я должен был предпринять, Маркс? Сослать Поппи в монастырь? Она вправе выйти замуж за кого пожелает.

– Даже если все это закончится несчастьем?

– Это закончится не несчастьем, а всего лишь – отчуждением. И я предупредил об этом Поппи. Но она связала себя обязательством и твердо намерена выйти за него. Я всегда считал Поппи достаточно разумной, чтобы совершить такую ошибку.

– Она благоразумна, – сказала Маркс. – Но она также и одинока. И Ратледж воспользовался этим.

– Как она может быть одинокой? Она все время окружена людьми.

– Это может быть самым худшим из всех видов одиночества.

В ее тоне прозвучала тревожная нотка – болезненная грусть. Лео захотелось прикоснуться к девушке... притянуть ее ближе к себе... так чтобы ее лицо уткнулось ему в шею... и это вызвало у него чувство весьма похожее на панику. Следовало что-то предпринять, чтобы изменить настроение, возникшее между ними.

– Не стоит унывать, Маркс, – оживленно сказал Лео. – Уверен, что когда-нибудь вы тоже встретите кого-то особенного, кого сможете изводить всю вашу оставшуюся жизнь.

Он с облегчением вновь увидел ее привычный сердитый взгляд.

– Я пока что не встречала мужчины, который был бы в состоянии конкурировать с чашкой хорошего крепкого чая.

Лео собирался ответить, когда услышал шум, доносившийся из ризницы, где находилась Поппи.

Мужской голос, напряженный и настойчивый.

Лео и Маркс переглянулись.

– Разве она там не одна? – спросил Лео.

Компаньонка неуверенно кивнула.

– Это Ратледж?- удивился Лео.

Мисс Маркс покачала головой.

– Я только что видела его снаружи.

Молча Лео ухватился за ручку двери и открыл ее. Мисс Маркс последовала за ним в ризницу.

Лео так резко остановился, что компаньонка врезалась ему в спину. Его сестра, одетая в закрытое белое кружевное платье светлым силуэтом вырисовывалась на фоне целого ряда черных и пурпурных одеяний. Поппи казалась ангелом, купавшимся в лучах света, падавшего сквозь узкое прямоугольное окно. Свадебная фата ниспадала ей на спину с изящного венка из белых бутонов роз.

Девушка стояла лицом к лицу с Майклом Бэйнингом, который выглядел как сумасшедший – безумные глаза, взъерошенная одежда.

– Бэйнинг, – сказал Лео, сильным ударом ноги захлопывая дверь. – Не знал, что вы были приглашены. Гости сейчас рассаживаются на скамьях в церкви. Предлагаю вам присоединиться к ним.

Он сделал паузу и продолжил ледяным голосом с тихим предупреждением:

– А еще лучше – уезжайте совсем.

Бэйнинг покачал головой, в его глазах светилась отчаянная ярость.

– Не могу. Я должен поговорить с Поппи, пока не стало слишком поздно.

– Уже слишком поздно, – сказала Поппи, цвет лица которой был почти таким же белым, как и ее платье. – Все уже решено, Майкл.

– Ты должна узнать, что я обнаружил. – Майкл бросил на Лео умоляющий взгляд. – Позвольте мне переговорить с нею наедине.

Лео покачал головой. Он не испытывал антипатии к Бэйнингу, но не мог не видеть, что из этого не выйдет ничего хорошего.

– Извини, старина, но кто-то должен подумать о приличиях. Все это сильно смахивает на последнее свидание перед свадьбой. И поскольку такое свидание выглядит весьма скандальным даже между женихом и невестой, то встреча между невестой и кем-то другим выглядит еще более нежелательной.

Лео почувствовал, что мисс Маркс подошла и встала рядом с ним.

– Позвольте ему сказать, – произнесла компаньонка.

Лео бросил на нее раздраженный взгляд.

– Черт возьми, Маркс! Вы когда-нибудь устанете указывать мне, что я должен делать?

– Когда вы больше не будете нуждаться в моих советах, я перестану их давать.

Поппи не отрывала взгляда от Майкла. Все это походило на сон, на страшный сон – его появление за несколько минут до ее бракосочетания с другим мужчиной, когда она уже одета в свадебное платье. Страх наполнил ее. Она не желала услышать то, что Майкл хотел сказать, но также она не могла и прогнать его.

– Почему ты здесь?- ухитрилась спросить она.

Майкл выглядел страдающим и умоляющим. Он что-то держал... письмо.

– Ты узнаешь это?

Взяв письмо рукой, затянутой в кружевную перчатку, Поппи пристально уставилась на него.

– Это любовное письмо, в замешательстве сказала она. – Я потеряла его. Где... где ты его нашел?

– У моего отца. Гарри Ратледж отдал письмо моему отцу.

Майкл резко взъерошил свои волосы.

– Этот ублюдок пошел к моему отцу и рассказал ему о наших отношениях. Представил их в самом худшем свете. Ратледж настроил моего отца против нас прежде, чем у меня появился шанс самому рассказать ему о нас.

Поппи стало еще холоднее, во рту у нее пересохло, сердце стучало медленными болезненными ударами. В то же самое время ее мозг работал быстро, делая ряд быстрых выводов, каждый из которых был еще более неприятным, нежели предыдущий.