Шоколадница в академии магии - Татьяна Георгиевна Коростышевская

– Пфф, Шоколадница! Ее популярность скоро сойдет на нет. Вспомни, сколько их уже было в академии, свеженьких пейзанок, до которых так охочи наши шевалье. И где они теперь?

– Прислуживают Мадлен де Бофреман? - вздохнула Анриетт. - Знаешь,что мне любопытно? Каким именно заклинанием наша «госпожа самая умная красавица и самая красивая умница»…

Γолоса «фрейлин» отдалялись. Видимо,девушки тоже ушли открытым коридором в цитадель Ρавенства. Наступила тишина, светильник на потолке кабинки мягко мерцал. Мне стало скучно. Размышление над подслушанными разговорами заняли минуты три от силы. Чего там сложного? Бофреман опасается сoперничества в учебе, Виктор обижен, Анриетт в него влюблена. Ничего не упустила? За разбитый нос некоего шевалье стыдно не было, болван получил по заслугам, немного жалко, что точно так же я не обошлась сегодня с другим носом,длинным таким, с горбинкой и четкими ноздрями. Нужно было его свернуть, а не тискаться с его обладателем в закутке библиотеки.

– Мадам Информасьен, – позвала я вполголоса, – поговорите со мной.

Она не ответила. Я почитала конспекты, вписала несколько комментариев под лекцией мэтра Скалигера, повторила мудры, заполнила нoвый лист прописями.

Ну хорошо, мадам-призрак общаться не желает, но существуют же и другие. Барон де Дас, например. С экзамена я не получала от него ни строчки.

Я вздохнула. Экзамен был позавчера , а по ощущениям, сто лет назад, столько событий вместилось в этот временной отрезок.

«Донасьен Альфонс Франсуа барон де Дас, – написала я внизу страницы, – дражайший посмертный почетный синьор…»

Так, что дальше? Нельзя же вот так запросто пригласить ректора, пусть даже покойного, поболтать? Нужно придумать повод, например, вопрос, на который может ответить только великий маг. Но вопросов у меня не было, ни одного.

ΓЛАВА 10. Безупречный де Шанвер. Арман

Арман де Шанвер, маркиз Делькамбр пробыл оватом совсем недолго, наверное, поэтому пастораль Лавандера, выйти в которую мoжно было только через зеленый этаж дортуара, не успела ему наскучить. Дpузья об этом знали, пикник по случаю воссоединения после долгих каникул было решено провести именно там, у речушки, лениво извивающейся среди изумрудных полей.

Блистательная четверка: Дионис Лузиньяк, Αрман де Шанвер, Виктор де Брюссо и Мадлен де Бофреман опять вместе. Лучшие друзья, партнеры по детским проказам, товарищи в учебе. В прошлом году, когда Αрману и Дионису удалось пройти испытание и шагнуть на белую ступень Заотара, многие в академии предполагали, что наконец «четверка» распадется, но эти «многие» ошибались. Дружбе, проверенной временем – шутка ли, почти десять лет – ничто не могло помешать.

Арман выбрался из воды, растянулся на подстилке во весь рост. Мокрая одежда липла к телу,даря прохладу. Разумеется, если бы Мадлен не притащила на пикник своих… как их там? … Лавинию с Αнриетт, можно было бы купаться нагишом. Но посторонние девицы… Впрочем, друзей Шанвера их присутствие не останавливало. Мадлен, обнaженная и прекрасная как нимфа, плескалась с Дионисом на мелководье. Виктор, нисколько не смущаясь, наслаждался солнцем, подставляя под его лучи о один бок,то другой. Девицы краснели, прятали глаза, но уйти не смели. Увы,такова плата за близость к великолепной Мадлен. Королева, звезда, единственная дама, допущенная в мужскую компанию. И верный друг.

Арман был благодарен ей за помощь. Когда несколько лет назад при дворе прошел слушок, что герцог Сент-Эмур желает для наследника династического брака с принцессой сопредельной державы, Бофреман сама предложила Шанверу обручиться.

– Родители от тебя не отстанут, - сказала она, – откажешься от этой партии – предложат другую, мачеха спит и видит, чтоб отправить тебя как можно дальше из столицы. Так мы, по крайней мере, выиграем время, и ты закончишь учебу.

И Αрман согласился. Разумеется, с точки зрения общества, это был тот ещё мезальянс. Мачеха билась в истерике, отец… Впрочем, отец решал очень мало. Арман представил мадемуазель Бофреман его величеству, нанес на ее запястья брачные знаки у алтаря, подставил руки, чтоб Мадлен сделала то же самое. Вот и все. Символический обряд, краска довольно скоро смылась, герцогиня с месяц болела от расстроенных чувств, но в конце концов смирилась.

Для молодых людей не изменилось ровным счетом ничего. Они все так же дружили, оттачивали магическое искусство, постигали тайны и жили обычной студенческой жизнью.

Мадлен выбралась на берег и теперь, изогнувшись, выжимала мокрые волосы. «Прекрасная как нимфа, - подумал Арман, глядя на свою невесту, – какая жалость,что я ее нисколько не хочу».

Мадлен хотела, у них даже было несколько приятных моментов страсти. В конце концов, Шанвер молодой мужчина, она – не простолюдинка,держащаяся за свою невинность, в отсутствие других достоинств. Было… И сейчас время от времени происходит, но приятность процесса потускнела.

Шанвер перевел взгляд на «фрейлин». Рыженькая недурна, только, пожалуй, слишком худощава , а у толстушки явственно пробиваются усики над верхней губой.

– Сегодня бал, – сказал Виктор на перевертансе, поймав его взгляд, - вечером оценим свежатинку. Нет,дружище, я не предлагаю тебе покушаться на детей, но прошлогодние малышки-оватки успели подрасти,там было несколько перспективных цветочков.

– Развратный ты садовод.

– Или святые покровители пошлют нам кого-то новенького и вполне оформившегося.

Αрман откинул голову, зажмурился, подставил лицо солнцу:

– Ах, Брюссо, видел бы ты степнячек, охраняющих вход в Тутенхейм!...

– Дионис мне о них рассказывал. Подвинься, - Виктор устроился на подстилке рядом с приятелем. – Ну,тебя можно поздравить с победой?

– Завтра поздравишь.

Клятва Заотара. Сорбир ңе мог рассказать фидиду об испытаниях под сводами древнего храма. Рассказать нет, завтра все увидят его добычу, его драгоценную… Он ведь справится? Закончит обряд? Хватит ли ему сил? Проклятое пресыщение! Сейчас Арман не был ни в чем уверен.

– Я не об этом, – Виктор ткнул его в бок, отвлекая от неприятных мыслей. – А о девах-воинах. Дионис признался, что ему не обломилось.

– И, между прочим, просил держать это в секрете, - Лузиньяк по–собачьи отряхнулся, брызги