Записки «черного полковника» - Сергей Трахимёнок

— Я звоню вам из автомата.

— У тебя проблемы? — догадался Виктор Сергеевич.

— Да.

— Где мы встретимся?

— Боюсь, что я под колпаком.

— Ты не хочешь прийти ко мне домой?

— В ваш дом нет.

— Понятно, тогда завтра на Жданах в одиннадцать часов.

— Боюсь, мне на Жданах вас не найти.

— Хорошо, ты можешь перезвонить мне через пятнадцать минут?

— Попробую, — сказал Расим и повесил трубку.

Виктор Сергеевич тут же набрал номер своего коллеги-пенсионера по фамилии Ухналев. На его счастье тот оказался дома.

— Коллега, — сказал ему Виктор Сергеевич, — есть необходимость в конспиративной встрече на твоей территории.

— А свою почему не используешь? — проворчал Ухналев.

— Ты мог бы не спрашивать, у меня дом служебный, а ты живешь в нормальном человеческом доме, и никто не знает о твоей принадлежности к…

— Дело настолько серьезно?

— Угу.

— И в какое время тебе нужна территория?

— Я тебе об этом позже скажу, мне сейчас от тебя только принципиальное согласие получить надо.

— Лады, считай, что ты его получил. С тебя, разумеется, причитается. И не думай бутылкой отделаться.

— Хорошо, хорошо, — я тебе сейчас перезвоню.

Виктор Сергеевич дождался звонка Расима, договорился с ним о времени встречи и вновь набрал телефон Ухналева.

— Валера, в общем, так, завтра я приду к тебе в одиннадцать ноль-ноль. Все остальное обговорим на месте…

Б.Н. История четвертая

Карлхорст, 1957 год.

Зимой в Берлине сыро и холодно.

В узком кругу отпраздновали день ЧК, а потом в клубе посольской колонии встретили Новый год. Как обычно, к нам на этот праздник приехало все руководство Восточной Германии. А потом снова пошли привычные будни.

Несмотря на прогнозы западных СМИ, Советский Союз преодолевал разрушительные последствия Второй мировой войны, и Запад отказался от большинства послевоенных политических доктрин, рассчитанных на прямое давление на СССР. Но именно с отказом от них в противодействии Советскому Союзу резко возрос удельный вес разведывательно-подрывной деятельности западных спецслужб, и в рамках ее небывалого пика достигли так называемые, политическая и психологическая войны, которые никогда прежде в истории человечества не достигали такого уровня и изощренности в мирное время.

Великое противостояние мировых разведок в Европе вышло на новый уровень.

К этому времени выявилась одна особенность, которую наши визави нащупали в нашей системе защиты. В пятидесятые года ЦРУ имело проблемы с вербовкой советских граждан. Агентуристы[21] ЦРУ пытались привлечь к сотрудничеству любого советского человека, который попадал в поле их зрения, часто не обращая внимания на то, что он не располагает разведывательными возможностями. Осмыслив это, разведка противника сосредоточила свои усилия на вербовке граждан соцстран, которые в массовом количестве направлялись на учебу и работу в СССР.

Это был достойный ход в том противостоянии, потому что мы имели ограничения в работе по данной категории иностранцев. Руководство страны считало, что они являются гражданами дружеских и даже братских государств. А проведение в отношении них контрразведывательных мероприятий расценивалось как проявление недоверия к ним, чего между братьями быть не должно.

Нащупав эту брешь в середине пятидесятых, наши визави стали активно использовать граждан социалистических государств, ориентируя их на работу против СССР.

Я нисколько не расцениваю этот шаг, как некое коварство, недопустимое в разведке. В разведке нет ни плохого, ни хорошего. Там есть эффективное и неэффективное. В разведке по отношению к визави нет морали. Впрочем, морали нет во многих сферах человеческой деятельности: в политике, бизнесе, спорте. Вся деятельность разведки и контрразведки состоит в том, чтобы меньшим ресурсом решить большие задачи. И нахождение брешей в защите противника — одно из условий успешного проведения и разведывательных, и контрразведывательных операций.

Чуть позже выяснилось, что аналогичную брешь нашли наши немецкие коллеги в отношении структурных подразделений НАТО. Аналитики «Штази»[22] выявили особенность контрактов с женским техническим персоналом в учреждениях НАТО. Там высококвалифицированные секретарши и референты женского пола при заключении контракта часто обязывались не выходить замуж, чтобы это не мешало выполнению ими своих обязанностей.

Стоит ли говорить, что в местах отдыха вокруг этих учреждений мгновенно появились двухметровые белокурые красавцы, которые скрашивали досуг указанного контингента и передавали в центр информацию о самых секретных совещаниях и документах НАТО.

Однако, несмотря на ограничения и неудобства в работе с иностранцами, именно в то время нами были выявлены вербовочные подходы к гражданам Восточной Германии, некоторые из них были взяты в разработку. А спустя год появились и первые реализации.

В частности, в 1959 году в Москве были разоблачены две гражданки Восточной Германии, одна из них работала секретарем-переводчиком представителя ГДР в Совете экономической взаимопомощи в городе, а другая обучалась во 2-ом Московском медицинском институте.

Но в поле зрения нам они попали еще в 1958 году в Восточной Германии.

Потепление отношений между Востоком и Западом в середине пятидесятых годов позволило разведкам противника увеличить число каналов для осуществления подрывной деятельности против СССР. Они стали еще более активно использовать дипломатические, торговые, экономические, спортивные, культурные и научные связи.

В 1955 году возобновился иностранный туризм в СССР. Поток иностранцев, приезжавших в Советский Союз, с каждый годом увеличивался в арифметической прогрессии.

Ставка на туриста для решения разведывательных задач и оказания выгодного для Запада влияния на советских людей дала основание американской газете «Уолл стрит джорнэл» сказать, что «Соединенные штаты создали новое неядерное и небаллистическое межконтинентальное оружие: они открыли американского туриста»…

Продолжаю работу по изучению Тимкина. По этому поводу поссорился с Ефимовым. Попутно выяснил, что «Бразильца» приобретал не он. «Бразилец» достался ему «по наследству».

Ефимов не согласен с моими подходами к изучению будущих источников информации. Впрочем, почему моими? Они известны со времен Ветхого Завета. Только никто не выявил их, как говорят ученые, не редуцировал[23].

А если осуществить редукцию, то можно увидеть всего три способа изучения человека. Первый связан с мнением окружения о человеке и мнением человека о самом себе. Второй — с тем, что делает человек. А третий основан на оценке результатов его деятельности.

Если человек построил дом и посадил дерево, можно не обращать внимания на то, что говорит о нем окружение и что говорит он сам о себе. Слова даны человеку, чтобы скрывать свои мысли. Но если он разрушил дом и «посадил» свою печень, то сколько бы он ни говорил о работе по созиданию, верить его словам нельзя.

В той или иной мере это знают все агентуристы.

Однако можно долго изучать человека по документам, но решение нужно принимать, только познакомившись с ним лично. И вот тут ваша интуиция — главный фактор в принятии решения.

Выхожу на контакт с Тимкиным. Он часто работает в библиотеке. Занимаю стол рядом и тщательно «изучаю» «Историю столыпинского переселения в Сибирь».

Тимкин любопытствует, где я нашел это издание. Знакомимся, уходим в курилку. В процессе разговора выясняется, что мы почти земляки, поскольку он родился в Кстово, а у меня там «теща». Я, разумеется, один раз бывал у «тещи», пока она «была жива».

Мой собеседник оживляется и начинает рассказывать историю Кстово.

Перебиваю его и спрашиваю:

— Откуда такое странное название?

— Есть две версии, — отвечает он. — Ранее на том месте была деревенька Кстоская, там было много земляники.

— А при чем тут земляника?

Тимкин смотрит на меня чуть свысока.

— По-мордовски земляника — кста, — говорит он. — Но есть и другая версия. Согласно ей бурлаки, доходя до Кстово, крестились и говорили: «Слава Богу, дошли до Нижнего». От нас до Нижнего Новгорода ровно двадцать пять километров.

Он немного помолчал, а потом добавил:

— Теперь это город Горький.

Снова прикидываюсь валенком и спрашиваю:

— Какая связь между бурлаками и названием города?

Тимкин терпеливо объясняет, что креститься, значит «кститься» — отсюда и название Кстово. Отсюда же и выражение «окстись» — перекрестись.

— О Кстово даже Радищев писал в своем путешествии.

Здесь я мог бы с ним поспорить, поскольку Радищев мог писать о посещении Кстово, только возвращаясь из сибирской ссылки. Но я внимательно слушаю Тимкина и согласно киваю.