Приключения 1989 - Василий Викторов

Внизу, на земле, тоже были полицейские. Они стояли с пластиковыми щитами в руках, в касках, в темной, похожей на комбинезоны форме. На ногах — тяжелые высокие ботинки. Полицейские старались не смотреть на людей, предпочитая переговариваться между собой. Кое-кто из них улыбался. Вдруг шеренга расступилась и из-за неё выехал облепленный со всех сторон защитными металлическими сетками броневик. На его крыше двигалась из стороны в сторону похожая на пушку труба. Демонстранты настороженно примолкли. Через мгновение из трубы ударила тугая струя воды. Она обрушилась на ряды людей, сбивая их с ног. Толпа возмущенно ахнула, и в шеренгу оцепления полетели камни, гнилые помидоры, пустые бутылки. Полицейские, приподняв щиты, по-прежнему старались делать вид, что всё происходящее их не касается, но улыбки уже исчезли и лица напряженно застыли. Внезапно последовала короткая команда, и они, выхватив дубинки и опустив прозрачные забрала на касках, решительно побежали вперед.

Первые ряды демонстрантов ещё пытались сопротивляться, отбиваясь плакатами, древками от транспарантов. Но дубинки, которые обрушились на руки, головы, плечи людей, сделали свое дело — толпа побежала.

Горанин какое-то время двигался, увлекаемый общим потоком. Наконец стало посвободней, и он нырнул в боковую улицу. Дойдя до оставленного неподалеку автомобиля и усевшись за руль, Игорь закрыл дверцу на защелку. Крики избиваемых людей сюда не доносились, и казалось, над городом опускается обычный мирный вечер.

До парламентских выборов оставалось всего две недели, и предвыборная кампания была в разгаре.

Дверь Горанин открыл тихонько, стараясь не разбудить жену и дочку. В квартире было темно. Он зажег свет в прихожей и секунду постоял, глядя, как с его плаща стекают капли на пол. Затем устало разделся, сбросил мокрые туфли и во влажных носках прошел в кабинет. Здесь он потрогал большой керамический чайник, накрытый полотенцем, — тот был едва теплый. Налив в чашку темно-коричневой жидкости, Горанин сделал глоток и скривился — чай горчил и ни капельки не согревал. Игорь опустился в кресло и, откинув голову на спинку, прикрыл глаза.

Это была первая предвыборная кампания, которую ему предстояло освещать. Горанин был аккредитован собственным корреспондентом газеты в этой стране всего год с небольшим назад. Первое время, после работы в редакции, чувствовать себя в роли собкора ему было непривычно. В Москве, как и все сотрудники газеты, он приходил на службу к девяти, уходил, как правило, в шесть, если, конечно, не дежурил по номеру. Приехав же в страну, где ему предстояло жить и работать в течение нескольких лет, он приблизительно месяц просыпался по утрам с ощущением, что ему нужно спешить в редакцию. И только окончательно стряхнув с себя сон, понимал, что никуда бежать не надо — корреспондентский пункт газеты находился через стенку — в его кабинете.

Первые месяцы Игорь был очарован страной: солнечная, красивая, с древними городами и интереснейшими памятниками и музеями, где можно было увидеть многие шедевры мировой культуры, — она, казалось, была создана для веселой и легкой жизни. Это ощущение ещё усиливалось благодаря сверкающим витринам магазинов, многочисленным ресторанам, уютным кафе и барам, оживленной толчее, разноцветными огнями реклам по вечерам. И только через некоторое время Игорь понемногу стал замечать то, о чем он не раз читал: безработица, преступность, наркомания, инфляция, не уверенное в завтрашнем дне общество, пронизанный коррупцией государственный аппарат. К этим проблемам нужно добавить и терроризм, достигший здесь невиданного размаха. Обо всём этом и писал в своих материалах Горанин.

«Надо бы принять горячую ванну…» — подумал Игорь. Но сначала он решил посмотреть программу теленовостей — ему было интересно, как дадут в эфир демонстрацию, на которой он сегодня побывал.

Включив телевизор, Игорь снова опустился в кресло и ещё плеснул себе холодного чая, но тут же резко поставил чашку на стол.

С появившегося на экране изображения на него смотрело взволнованное лицо диктора, который торопливо читал текст:

— По самым первым оценкам, в результате взрыва на вокзале пострадало несколько десятков человек. Многие из них скончались на месте. Полиция оцепила место происшествия. Отряды спасателей разбирают завалы и отыскивают раненых под обломками здания…

Дальше Игорь слушать не стал. Выключив телевизор, схватив плащ, он выскочил на лестничную клетку.

«Теперь грипп обеспечен», — машинально отметил Горанин, шагнув в лифт. Дверцы плавно закрылись, и кабина стремительно скользнула вниз.

Дождь, моросивший всю вторую половину дня, усилился и превратился в настоящий ливень. Игорь, подняв воротник плаща, перебежал к припаркованному на стоянке возле дома автомобилю. По путл к вокзалу Горанину несколько раз приходилось съезжать на правую полосу, уступая дорогу завывающим сиренами, сверкающим огнями машинам полиции и «скорой помощи». Почти добравшись до места, он увидел шеренгу полицейских. Горанин похлопал себя по карману, проверяя, на месте ли журналистское удостоверение, и взглянул в зеркало заднего обзора — темные круги под болезненно блестящими глазами, влажные волосы слипшимися кольцами падают на лоб, густая щетина проступила на подбородке и щеках. Но прихорашиваться некогда — дорогу автомобилю повелительным жестом преградил вооруженный короткоствольным автоматом карабинер. Горанин притормозил и, опустив боковое стекло, протянул удостоверение.

Карабинер, даже не взглянув на документы, указал стволом автомата в направлении соседней улицы:

— Сворачивай туда — здесь проезд закрыт!

Горанин нажал педаль газа, круто вывернул руль. Машину ему удалось поставить не сразу — как всегда, привокзальные улицы были забиты припаркованными автомобилями. Возвращаясь назад, к вокзалу, Игорь почти бежал. Около самого здания полиция сдерживала бурлящую толпу. С трудом пробившись сквозь неё, Горанин снова протянул одному из полицейских свое удостоверение.

Лицо смуглого парня блестело от пота, стекавшего из-под форменной фуражки, он с видимым усилием удерживал под руки своих коллег, на которых напирали любопытные.

— Нет, синьор, — покачал головой полицейский. — Приказ — никого не пропускать!

Горанина толкали со всех сторон, но он не уходил, надеясь всё-таки попасть за оцепление. Интуиция его не обманула. Вскоре от группы людей, осматривавших место происшествия, отделился человек и, подойдя к капитану карабинеров, что-то сказал ему. Тот кивнул и, подняв мегафон, объявил:

— Пропустите журналистов!