Рожденный Светом - Сергей Фрумкин

– Ты видишь, я вынужден работать с ней с помощью женщин – мужчины не смогли бы совладать со своими инстинктами.

– Я смогу, – уверенно произнес Гим. – А что значит «работать»?

Ронтонте помолчал, мрачно глядя на панно. Он был явно недоволен бесцеремонным вмешательством телохранителя-советника.

– Ей вводят «сироп боли», – сказал он наконец.

– Что это за дрянь?

– Не выражайся в моем присутствии! Ей делают очень больно. Так понятнее?

У Гима перехватило дыхание. Он никогда не понимал жестокости по отношению к тем, кто не мог защититься или ответить.

– Мне нужно знать, кто ее послал, где готовили, как внедрили, – объяснил герцог. – Пока не узнаем, нет никакой гарантии, что они не попробуют еще раз.

– Почему же вы попросту не просканируете ее мозг? – с трудом скрывая свое возмущение, спросил Гим.

– Господин умник... – проворчал Ронтонте. – Без тебя бы не разобрались... У девчонки в мозгу предохранительная программа. Любая попытка считывания – и мозг атрофируется быстрее, чем мы успеваем что-либо сделать. У нас на руках останется взрослое тело с сознанием и информационной базой новорожденного!

– Не обязательно сканировать сами нейроны, – предположил Гим. – Можно задавать наводящие вопросы и изучать реакцию клеток...

– Не получается. Информация не может извлекаться насильно. Только на добровольных началах.

– А это, по-вашему, «добровольные начала»?!

– Да, Гим. Причинение боли не имеет непосредственного отношения к задаваемым вопросам. Девушка должна принять решение, говорить ей или нет, – через боль, само собой разумеется. А вот говорить она станет сама, без принуждения, добровольно.

Гим посмотрел на экран. Карие глаза Ин были открыты, и в них стояла такая боль, что видавший виды сержант не мог на это смотреть. Он отвернулся.

– Давно она так? – пробормотал Гим. Герцог устало вздохнул:

– Да уже с ночи.

– А если превысите болевой порог?

– Следим, чтобы не превысили. Держим на самой грани.

– Что она уже сказала?

– Ничего. Молчит, как истый патриот своего дела...

Какое-то время они молчали. Гим снова посмотрел на экран. Было видно, что Ин изнемогает, что она борется с болью и отчаянием из последних сил, но Гим ясно понял – она не допускает и мысли о том, что может прекратить пытку, рассказав врагам о своих заказчиках.

– Она ничего не скажет, – проговорил Гим.

– И я так думаю, – согласился герцог. – Но ничего, у нас с тобой много времени...

Гима передернуло от этих слов, к горлу подступил комок.

– Остановите процедуру, – решительно сказал он. – Я сам попробую.

– Ты? – удивился герцог. – Ты что-то умеешь или сдурел от избытка гормонов? Смотри, я...

– Умею. Меня учили, – быстро и уверенно соврал Гим. – Я умею читать мысли и эмоции.

– Сработает защита! – напомнил герцог. – Откуда мне знать, может, ты хочешь ее убить, чтобы избавить таким образом от страданий?

– Не сработает... Где девушка?

Ронтонте размышлял, не сводя с Гима внимательного изучающего взгляда. Он не доверял телохранителю, но при этом очень хотел поскорее разобраться с пленницей.

– Ладно, тебя проведут. Уже уходя, Гим спросил:

– Когда она все расскажет, что ее ждет?

– Повышение дозы! – зло ухмыльнулся герцог.

– Что? – оторопело переспросил Гим.

– Это МОЯ амазонка, понял, кавалер? Я за нее заплатил, ее для МЕНЯ вырастили, ее бы не было во Вселенной, если бы не МОЕ желание! Все! Иди работай!

Спускаясь по уходящей далеко в подземелье винтовой лестнице, выполненной под старину, следом за амазонкой по имени Юл, Гим впервые задумался над смыслом своих последних поступков. Неуязвимость породила чувство ложной безнаказанности, бессмертие – избыток самоуверенности и наглости. Следовало напомнить самому себе: он ведь не бессмертен и не неуязвим! Он послан сюда служить и, значит, должен выполнять то, что требует старший по званию, а не идти на поводу у собственных фантазий. Следовало дать себе отчет: он спускался в лабораторию, где истязали юную террористку, не потому, что хотел помочь герцогу залатать брешь в его внутренней обороне, просто он всеми фибрами своей души хотел помочь нуждающейся в его помощи...

Стальная дверь лаборатории скорее годилась для банковского сейфа, чем для медицинского помещения. Две амазонки караулили снаружи, две находились внутри. Итого, вместе с провожатой, их получалось пять. «Везет же мне на это число!» – мрачно усмехнулся Гим.

Ин лежала точно так, как до этого на голограмме в кабинете герцога – неподвижно, вытянувшись струной. Ее кулаки были так крепко стиснуты, что длинные ногти впились в ладони и под ними образовались лужицы крови. Помутневшие глаза девушки были сощурены от боли и яркого света.

Гим не хотел, но любопытство подтолкнуло его прислушаться к ощущениям бедолаги – и все его тело тряхнуло, как от удара электрическим током. Как же силен был дух этой слабой и хрупкой на вид девушки, если она все еще находила в себе силы молчать!

– Уберите капельницы! – жестко, непререкаемым тоном проговорил Гим. – Отключите гравитацию! Помогите ей сесть!

Амазонки недоуменно переглянулись, но молча выполнили приказ командира.

Ин помогли приподняться и свесить с кушетки ноги, и она так и осталась сидеть – согнувшись, опустив руки и бессильно уронив голову на грудь.

– Оденьте ее!

– Во что? – недовольным тоном спросила блондинка по имени Ли.

– Во что угодно!

Ин одели в единственное, что обнаружилось в комнате, – в медицинский комбинезон зеленого цвета.

– Интересно, чем это ты занимаешься? – спросил Гима герцог, который следил за происходящим в лаборатории по своей видеосвязи.

– Вхожу к ней в доверие! – чуть слышно отозвался агент.

– Угу... Смотри, чтобы из моего не вышел! Так, стой... – Герцог сделал паузу, словно его внимание привлекло что-то еще. – Разбирайся там сам... Меня сейчас не беспокоить!

Гим посмотрел на пленницу. Ин выглядела очень слабой и была в полуобморочном состоянии. Руки и ноги ее свисали как плети, голова не держалась вертикально, глаза закатывались. Палачи явно перестарались, еще немного – и она ничего не смогла бы сказать, даже если бы вдруг захотела...

И все-таки, все-таки... Карие глаза вдруг взглянули на Гима из-под упавших на лицо волос, и он увидел в них надежду и готовность к действию. Словно запертая в клетке волчица, Ин ждала лишь момента, чтобы из последних сил рвануться на волю, пусть даже ценою жизни.

«Спокойно! – мысленно произнес Гим, говоря скорее сам с собой и вовсе не рассчитывая, что кто-то может услышать его мысли. – Только без глупостей! Я постараюсь тебе помочь!»